У моего папы было семь пятниц на неделе. – Ты Наташу видел на каникулах? – спросил папа, обнаружив, что я вновь лежу на пузе и читаю книгу. – Нет, – ответил я. – Почему? – удивился папа. – Но ты же мне сам запретил, – напомнил я. – И притом – категорически. – Ах, да, – папа покраснел. Задайте в поисковике запрос «Светлогорск гостевые дома» и вы получите самую свежую и достоверную информацию. Планировать отдых стало проще.К сожалению, нет ничего приятного в том, что тебя уличают в непоследовательности. – Впрочем, я был уверен, что ты нарушишь мой запрет, – папа склонил голову, предоставив мне возможность полюбоваться лысиной, обрамленной рыжими волосами, словно картина багетовой рамкой. – Каюсь, я был неправ. А потом папа вскинул голову: – Спеши, она тебя ждет. Я, конечно, знал, откуда ветер дует. Ведь неделю назад мы с Наташей встретили в парке наших родителей. Вероятно, мой папа и Наташина мама о чем‑то договорились. О чем? Вот это я и хотел узнать и потому даже не пошевелился, когда папа произнес очередное мудрое изречение. – Она меня не хочет видеть, – нарочно передразнил я папу. – У меня совершенно другие сведения, – растерялся папа. – Наташа не ест, не пьет, тоскует без тебя. – Откуда у тебя такие сведения? – напрямик спросил я. – Неважно, – папа вновь ушел от ответа. – Главное, что девочка с утра до вечера твердит твое имя… А ты прилип к дивану, лентяй ты этакий. Да я в твои годы готов был день и ночь стоять у дома любимой девочки и ловить мгновение, когда она появится в окне. Да я… – Она с Саней хочет дружить, – я вставил реплику в папин монолог и тем самым бесцеремонно прервал его воспоминания. – Да при чем тут Саня? – вновь вскипел папа. – Галина Константиновна мне сказала, что Наташа впервые произнесла имя мальчика, и это твое имя. – А кто такая Галина Константиновна? – невинно поинтересовался я, и папа тут же попался на мою удочку. – Наташина мама… Папа спохватился, но было поздно. Он понял, как мудра поговорка, утверждающая, что слово не воробей… Я не наслаждался своей победой, я терпеливо ждал, когда папа поведает чистую правду. – Нет, хранить тайну – это выше моих сил, – рассмеялся папа. – Вытянул ты из меня ценные сведения. Ладно, слушай, все тебе расскажу. Огорченный сверх всякой меры тем, какие мучения терпит его единственное чадо (то есть я), папа решил поставить точки над «и», или, проще говоря, выяснить отношения. Сперва папа хотел нанести ответный визит Наташиному папе и поговорить с ним, как мужчина с мужчиной. Но потом передумал. Папе показалось, что его доводы Наташин папа не поймет. А потом папа решил встретиться с Наташиной мамой. Он знал, что пользуется особой популярностью у телезрительниц. Папа позвонил Наташиной маме в библиотеку, и они договорились о встрече в парке. Там мы их с Наташей и видели. Наташина мама и мой папа оказались одного поля ягодки. Больше всего на свете они любили театр и поэзию. Естественно, что Наташина мама читала все папины статьи, не пропускала ни одного его выступления по телевизору. И потому поначалу разговор вертелся вокруг театральных новостей. Но вскоре мама наступила на горло собственной песне, то есть она спохватилась, что такой занятый человек, как мой папа, выкроил из своего драгоценного времени часок вовсе не для того, чтобы поболтать о милых пустяках, вероятно, его привела серьезная забота. Папа согласился, но, может, впервые в жизни не знал, с чего начать. Ведь он шел, чтобы пожаловаться маме на дочку, которая расквасила нос его сыну и вообще пыталась толкнуть его на кривую дорожку. Папа ожидал увидеть маму, очень похожую на Наташиного отца, а встретил тонкую поэтичную натуру. Начал папа с того, что у него есть сын. Оказалось, что мама меня знает, так как она тут же воскликнула: «Милый, славный юноша». Ободренный маминой поддержкой, папа поведал своей слушательнице душераздирающую историю о том, что его сын безнадежно влюблен в ее дочь, что он сохнет, чахнет, а также тает на глазах, одна кожа да кости остались. В этом месте своего правдивого рассказа папа глянул на мою пухлую физиономию и запнулся. Да‑а, переборщил. Вот уж действительно, ради красного словца папа не пожалел и родного сына. Наташина мама была в восторге от того, что услышала от моего папы. Разумеется, она не ликовала от того, что я сохну и чахну. Наташина мама со слезами на глазах произнесла загадочную фразу: «Я ждала этого мгновения всю жизнь». На что папа со всем присущим ему тактом подхватил, что он тоже рад этому, но тут же вспомнил про Наташу, которая не только не проявляет никакого восторга, а, наоборот, встречает меня с боксерскими перчатками наперевес. Для мамы в этом не было никакой тайны. Правда, она не подозревала, что дело зашло так далеко. Но, к сожалению, мама на дочь не имеет никакого влияния. Наташина мама поведала моему папе историю своей жизни, в которую папа не стал меня посвящать из‑за педагогических соображений. Он сказал лишь, что эта женщина заслуживает лучшей судьбы. По моим глазам папа догадался, что до меня дошло не все, а потому попытался объяснить попроще, как разжевывают маленьким детям: – Злой волшебник заколдовал прекрасную принцессу и превратил ее в спящую красавицу. Снять с нее заклятье может лишь отважный принц, то есть ты. Короче говоря, вставай и иди, она ждет тебя. – Кто? – переспросил я. – Принцесса, то есть Наташа. Папа сам запутался и запутал меня. Но я сразу раскусил, кто такой злой волшебник. Конечно, это Наташин братец. Вот с кем настал черед сразиться по‑мужски. Папа прав. Хватит валяться на диване. Пора действовать. Я вскочил на ноги и необыкновенно ярко представил себе, точно это было вчера, как я улепетывал, не разбирая дороги, от Наташи в парке. Что я натворил?! Я бросил Наташу одну, в лесу темной ночью на растерзание диким зверям! И это после того, ка она вызвалась меня проводить, искренне считая, что сам я не дойду. Конечно, из‑за Наташи я стал всеобщим посмешищем. А впрочем, почему из‑за Наташи, а не из‑за себя? Если бы я перестал обращать внимание на насмешки, они тут же бы прекратились. Нет мне никаких оправданий! И не смягчает мою вину то обстоятельство, что я оставил Наташу среди бела дня в парке, который находится в центре города и в котором водятся одни безобидные белки. А что, если она до сих пор не выбралась оттуда? Я кинулся к телефону и набрал Наташин номер. На мое счастье, трубку взяла Наташа. – Ты жива? – от радости я поглупел. – Жива, – сдержанно ответила Наташа. – Это Кирилл говорит, – сообщил я. – Я узнаю, – Наташа все еще не оттаивала. – Слушай, – крикнул я в трубку. – Я поступил по‑свински. Прости меня. Наташа не умела долго таить обиду. – Ладно, чего там, – я почувствовал, что Наташа улыбнулась. – Мама с тобой хочет познакомиться. Приходи к нам в гости. – Спасибо, – я обрадовался, что мы помирились с Наташей, но добавил повелительно: – А теперь позови своего братца! – А зачем он тебе? – фыркнула Наташа. Наташу забавляло всякое упоминание о ее братце. Добрая душа, она и не догадывается, что тот ее околдовал. – Мне надо поговорить с ним как мужчина с мужчиной, – в моем голосе зазвучал металл. – Ой, как страшно, – рассмеялась Наташа. – Передай ему, что, если он не трус, пусть выйдет во двор, – решительно произнес я и повесил трубку. Когда я одел куртку, папа протянул мне белые и алые гвоздики. – Зачем? – удивился я. – В дом, где есть женщины, – сказал папа, – без цветов не ходят. Я не сказал папе, что, прежде чем я войду в дом, где есть женщины, я должен спуститься во двор, чтобы выяснить отношения с одним малосимпатичным мальчишкой. С трех сторон наш двор окружали высокие дома, а с четвертой раньше было свободное пространство. А теперь стояли гаражи. Мальчишки любили это место, здесь пахло бензином и дальними дорогами. Кстати, тут был гараж Наташиного отца. Возле гаражей с букетом цветов я и ждал Наташиного братца. Небо заволокло тучами и стало темно. Наконец, тот появился. Даже куртку сестры надел, чтобы меня разжалобить. Нет, все‑таки удивительно, до чего они похожи. Одно лицо. – Чего тебе? – набычившись, буркнул он и вдруг увидел цветы. – Это мне? – Нет, – я спрятал гвоздики за спину. – А как тебя зовут? Я и вправду не знал его имени. Мой вопрос почему‑то застал его врасплох. – Меня? – переспросил он. – Н… Николай, Коля… – Кирилл, – я пожал ему руку и машинально добавил: – Очень приятно познакомиться. – Ты что, позвал меня знакомиться? – подковырнул меня братец. Точно так ехидно спрашивала и Наташа. Так вот откуда у нее эти замашки. Все дурное у Наташи от ее братца. – Нет, я позвал тебя сказать, что, если ты будешь распускать сплетни про меня и твою сестру, я не погляжу, что ты ее брат и… – я остановился, так как и сам не знал, что с ним сделаю. – Что и…? – скривился он. – Я вызову тебя на дуэль, – выпалил я. – Ой, напугал, – до братца, похоже, ничего не доходило. – Я понимаю, тебе наплевать, что позорят мое имя, – я удержался и не накостылял ему, – но ты подумай о своей сестре, неужели она тебе не дорога? – Дорога, – братец перестал кривляться. – Постой, а про какие сплетни ты говоришь? – Не прикидывайся, сам знаешь. В общем, я тебя предупредил… Я гордо кивнул и отправился домой к Наташе. Братец налетел на меня сзади, заломил руку и прошипел: – А ну рассказывай, что за сплетни… – Отпусти, – заныл я от боли. Вот остолоп, вызвал на свою голову братца. – Весь класс смеется, что Наташа расквасила мне нос. – И это все? – братец тут же отпустил руку. – А тебе мало? – я потер руку. – Девчонки хихикают, мальчишки ржут… – И поэтому ты в тот день убегал от… нее? – протянул братец. – Я не хотел давать лишнего повода для насмешек, – попытался я объяснить. – Ты струсил, и нет тебе оправданий, – разозлился братец. – Теперь понятно, почему ты бросил… ее одну, когда увидел девчонок. – И это ты знаешь? – поразился я. – Двинул бы тебе по роже, да руки марать не хочется. Что за мальчишки пошли, в сто раз хуже девчонок! Он плюнул, повернулся и ушел. Я огляделся по сторонам – не видел ли кто‑нибудь нашу стычку. Но вокруг не было ни души. И чего братец так взъярился? Я ощущал в его гневе правоту. Мне он даже понравился сегодня, хотя я его и обещал поколотить. К счастью, цветы не пострадали. Я освободил гвоздики от целлофана и пошел спасать Наташу. Теперь я понимаю, что мой папа и Наташина мама устроили против собственных детей заговор. Если вы видели в театре или по телевизору «Ромео и Джульетту» или слыхали о повести, печальней которой нет на свете, вы поймете, что затеяли заговорщики. Но если средневековые родители запрещали свидания влюбленным, наши мама и папа, наоборот, устроили дело так, чтобы мы могли видеться. Ну что ж, новые времена – новые песни.