| Вы помните, что тревожная ночь доктора окончилась появлением из камина канатоходца и гимнаста Тибула. Что они делали вдвоём на рассвете в кабинете доктора Гаспара, неизвестно. Тётушка Ганимед, утомлённая волнением и долгим ожиданием доктора Гаспара, крепко спала и видела во сне курицу. На другой день – значит, как раз в этот день, когда продавец детских воздушных шаров прилетел во Дворец Трёх Толстяков и когда гвардейцы искололи куклу наследника Тутти, – с тётушкой Ганимед произошла неприятность. Она выпустила мышь из мышеловки. Эта мышь в прошлую ночь съела фунт мармеладу. Еще раньше, в ночь с пятницы на субботу, она опрокинула стакан с гвоздикой. Стакан разбился, а гвоздика почему‑то приобрела запах валерьяновых капель. В тревожную ночь мышь попалась. Встав рано утром, тётушка Ганимед подняла мышеловку. Мышь сидела с крайне равнодушным видом, как будто ей не впервые сидеть за решёткой. Она притворялась. – Не ешь в другой раз мармелад, если он не тебе принадлежит! – сказала тётушка Ганимед, поставив мышеловку на видное место. Одевшись, тётушка Ганимед отправилась к доктору Гаспару в мастерскую. Она собиралась поделиться с ним радостью. Вчера утром доктор Гаспар выразил ей сочувствие по поводу гибели мармелада. – Мышь любит мармелад, потому что в нем много кислот, – сказал он. Это утешило тётушку Ганимед. – Мышь любит мои кислоты... Посмотрим, любит ли она мою мышеловку. Тётушка Ганимед подошла к двери, ведущей в мастерскую. Она держала в руках мышеловку. Было раннее утро. Зелень сверкала в раскрытом окне. Ветер, унёсший в это утро продавца шаров, поднялся позже. За дверью слышалось движение. «Бедненький! – подумала тётушка Ганимед. – Неужели он так и не ложился спать?» Она постучала. Доктор что‑то сказал, но она не расслышала. Дверь открылась. На пороге стоял доктор Гаспар. В мастерской пахло чем‑то похожим на жжёную пробку. В углу мигал красный, догоравший огонь тигелька. Очевидно, остаток ночи доктор Гаспар был занят какой‑то научной работой. – Доброе утро! – весело сказал доктор. Тётушка Ганимед высоко подняла мышеловку. Мышь принюхивалась, дёргая носиком. – Я поймала мышь! – О! – Доктор был очень доволен. – Покажите‑ка! Тётушка Ганимед засеменила к окну. – Вот она! Тётушка протянула мышеловку. И вдруг она увидела негра. Возле окна, на ящике с надписью «Осторожно!», сидел красивый негр. Негр был голый. Негр был в красных штанишках. Негр был чёрный, лиловый, коричневый, блестящий. Негр курил трубку. Тётушка Ганимед так громко сказала «ах», что чуть не разорвалась пополам. Она завертелась волчком и раскинула руки, как огородное чучело. При этом она сделала какое‑то неловкое движение; задвижка мышеловки, звякнув, открылась, и мышь выпала, исчезнув неизвестно куда. Таков был ужас тётушки Ганимед. Негр громко хохотал, вытянув длинные голые ноги в красных туфлях, похожих на гигантские стручья красного перца. Трубка прыгала у него в зубах, точно сук от порывов бури. А у доктора прыгали, вспыхивая, очки. Он тоже смеялся. Тётушка Ганимед стремительно вылетела из комнаты. – Мышь! – вопила она. – Мышь! Мармелад! Негр! Доктор Гаспар поспешил ей вдогонку. – Тётушка Ганимед, – успокаивал он её, – вы напрасно волнуетесь. Я забыл вас предупредить о своём новом опыте. Но вы могли ожидать... Я ведь учёный, я доктор разных наук, я мастер разных приборов. Я произвожу всякие опыты. У меня в мастерской можно увидеть не только негра, но даже слона. Тётушка Ганимед... Тётушка Ганимед... Негр – одно, а яичница – другое... Мы ждём завтрака. Мой негр любит много яичницы... – Мышь любит кислоты, – шептала в ужасе тётушка Ганимед, – а негр любит яичницу... – Ну вот. Яичница сейчас, а мышь ночью. Ночью она поймается, тётушка Ганимед. Ей уже ничего не осталось делать на свободе. Мармелад съеден раз и навсегда. Тётушка Ганимед плакала, добавляя слезы вместо соли в яичницу. Они были такие горькие, что даже заменяли перец. – Хорошо, что много перцу. Очень вкусно! – хвалил негр, уплетая яичницу. Тётушка Ганимед принимала валерьяновые капли, которые теперь почему‑то пахли гвоздикой. Вероятно, от слез. Потом она видела через окно, как доктор Гаспар прошёл по улице. Всё было в порядке: новый шарф, новая трость, новые (хотя и старые) башмаки на красивых целых каблуках. Но рядом с ним шёл негр. Тётушка Ганимед зажмурила глаза и села на пол. Вернее, не на пол, а на кошку. Кошка от ужаса запела. Тётушка Ганимед, выведенная из себя, побила кошку, во‑первых, за то, что она вертится под ногами, а во‑вторых, за то, что она не сумела в своё время поймать мышь. А мышь, пробравшись из мастерской доктора Гаспара в комод тётушки Ганимед, ела миндальные коржики, с нежностью вспоминая о мармеладе. Доктор Гаспар Арнери жил на улице Тени. Свернув с этой улицы налево, вы попадаете в переулок, носящий имя Вдовы Лизаветы, а оттуда, перерезав улицу, славящуюся дубом, который разбила молния, можно было, пройдя ещё пять минут, очутиться на Четырнадцатом Рынке. Доктор Гаспар и негр направились туда. Уже поднимался ветер. Исковерканный дуб скрипел, как качели. Расклейщик афиш никак не мог справиться с листом, приготовленным для наклейки. Ветер рвал его из рук и бросал в лицо расклейщику. Издали казалось, что человек вытирает лицо белой салфеткой. Наконец ему удалось прихлопнуть афишу к забору. Доктор Гаспар прочёл: ГРАЖДАНЕ! ГРАЖДАНЕ! ГРАЖДАНЕ! Сегодня правительство Трёх Толстяков устраивает для народа празднества. Спешите на Четырнадцатый Рынок! Спешите! Там будут зрелища, развлечения, спектакли! Спешите! – Вот, – сказал доктор Гаспар, – всё ясно. Сегодня на Площади Суда предстоит казнь мятежников. Палачи Трёх Толстяков будут рубить головы тем, кто восстал против власти богачей и обжор. Три Толстяка хотят обмануть народ. Они боятся, чтобы народ, собравшись на Площади Суда, не сломал плахи, не убил палачей и не освободил своих братьев, осуждённых на смерть. Поэтому они устраивают развлечения для народа. Они хотят отвлечь его внимание от сегодняшней казни. Доктор Гаспар и его чёрный спутник пришли на рыночную площадь. У балаганов толкался народ. Ни одного франта, ни одной дамы в наряде цвета золотых рыбок и винограда, ни одного знатного старика на расшитых золотом носилках, ни одного купца с огромным кожаным кошельком на боку не увидел доктор Гаспар среди собравшихся. Здесь были бедные жители окраин: ремесленники, мастеровые, продавцы ржаных лепёшек, подёнщицы, грузчики, старухи, нищие, калеки. Серую, старую, рваную одежду иногда только украшали либо зелёные обшлага, либо пёстрый плащ, либо разноцветные ленты. Ветер раздувал седые волосы старух, подобные войлоку, жёг глаза, рвал коричневые лохмотья нищих. Лица у всех были хмурые, все ожидали недоброго. – На Площади Суда казнь, – говорили люди. – Там будут падать головы наших товарищей, а здесь будут кривляться шуты, которым Три Толстяка заплатили много золота. – Идём на Площадь Суда! – раздавались крики. – У нас нет оружия. У нас нет пистолетов и сабель. А Площадь Суда окружена тройным кольцом гвардейцев. – Солдаты ещё покуда служат им. Они в нас стреляли. Ничего! Не сегодня‑завтра они пойдут вместе с нами против своих начальников. – Уже сегодня ночью на Площади Звезды гвардеец застрелил своего офицера. Этим он спас жизнь гимнасту Тибулу. – А где Тибул? Удалось ли ему бежать? – Неизвестно. Всю ночь и на рассвете гвардейцы сжигали рабочие кварталы. Они хотели его найти. Доктор Гаспар и негр подошли к балаганам. Представление ещё не начиналось. За размалеванными занавесками, за перегородками слышались голоса, позванивали бубенцы, напевали флейты, что‑то пищало, шелестело, рычало. Там актёры готовились к спектаклю. Занавеска раздвинулась, и выглянула рожа. Это был испанец, чудесный стрелок из пистолета. У него топорщились усы и один глаз вращался. – А, – сказал он, увидев негра, – ты тоже примешь участие в представлении? Сколько тебе заплатили? Негр молчал. – Я получил десять золотых монет! – хвастался испанец. Он принял негра за актёра. – Иди‑ка сюда, – сказал он шёпотом, делая таинственное лицо. Негр поднялся к занавеске. Испанец рассказал ему тайну. Оказалось, что Три Толстяка наняли сто актёров, для того чтобы они представляли сегодня на рынках и своей игрой всячески восхваляли власть богачей и обжор и вместе с тем охаивали мятежников, оружейника Просперо и гимнаста Тибула. – Они собрали целую труппу: фокусников, укротителей, клоунов, чревовещателей, танцоров... Всем были выданы деньги. – Неужели все актёры согласились восхвалять Трёх Толстяков? – спросил доктор Гаспар. Испанец зашипел: – Тсс! – Он прижал палец к губам. – Об этом нельзя громко говорить. Многие отказались. Их арестовали. Негр в сердцах плюнул. В это время заиграла музыка. В некоторых балаганах началось представление. Толпа зашевелилась. – Граждане! – кричал петушиным голосом клоун с деревянных подмостков. – Граждане! Разрешите вас поздравить... Он остановился, ожидая, пока наступит тишина. С его лица сыпалась мука. – Граждане, позвольте вас поздравить со следующим радостным событием: сегодня палачи наших милых, розовых Трёх Толстяков отрубят головы подлым мятежникам... Он не договорил. Мастеровой запустил в него недоеденной лепёшкой. Она залепила ему рот. – М‑м‑м‑м‑м... Клоун мычал, но ничего не помогало. Плохо выпеченное, полусырое тесто залепило ему рот. Он махал руками, морщился. – Так! Правильно! – закричали в толпе. Клоун удрал за перегородку. – Негодяй! Он продался Трём Толстякам! За деньги он хулит тех, кто пошёл на смерть ради нашей свободы! Музыка заиграла громче. Присоединилось ещё несколько оркестров: девять дудок, три фанфары, три турецких барабана и одна скрипка, звуки которой вызывали зубную боль. Владельцы балаганов старались этой музыкой заглушить шум толпы. – Пожалуй, наши актёры испугаются этих лепёшек, – говорил один из них. – Нужно делать вид, что ничего не случилось. – Пожалуйте! Пожалуйте! Спектакль начинается... Другой балаган назывался «Троянский Конь». Из‑за занавески вышел директор. На голове у него была очень высокая шляпа из зелёного сукна, на груди – круглые медные пуговицы, на щеках – старательно нарисованный красивый румянец. – Тише! – сказал он так, как будто говорил по‑немецки. – Тише! Наше представление стоит вашего внимания. Некоторое внимание установилось. – Ради сегодняшнего праздника мы пригласили силача Лапитупа! – Та‑ти‑ту‑та! – повторила фанфара. Трещотки изобразили нечто вроде аплодисментов. – Силач Ланиту п покажет вам чудеса своей силы... Оркестр грянул. Занавес раскрылся. На подмостки вышел силач Лапитуп. Действительно, этот огромный детина в розовом трико казался очень сильным. Он сопел и нагибал голову по‑бычьи. Мускулы у него ходили под кожей, точно кролики, проглоченные удавом. Прислужники принесли гири и бросили их на подмостки. Доски чуть не проломились. Пыль и опилки взлетели столбом. Гул пошёл по всему рынку. Силач начал показывать своё искусство. Он взял в каждую руку по гире, подкинул гири, как мячики, поймал и потом с размаху ударил одну о другую... Посыпались искры. – Вот! – сказал он. – Так Три Толстяка разобьют лбы оружейнику Просперо и гимнасту Тибулу. Этот силач был тоже подкуплен золотом Трёх Толстяков. – Ха‑ха‑ха! – загремел он, радуясь своей шутке. Он знал, что никто не рискнёт швырнуть в него лепёшкой. Все видели его силу. В наступившей тишине отчётливо прозвучал голос негра. Целый огород голов повернулся в его сторону. – Что ты говоришь? – спросил негр, ставя на ступеньку ногу. – Я говорю, что так, лбом об лоб, Три Толстяка расшибут головы оружейнику Просперо и гимнасту Тибулу. – Молчи! Негр говорил спокойно, сурово и негромко. – А ты кто такой, чёрная образина? – рассердился силач. Он бросил гири и подбоченился. Негр поднялся на подмостки: – Ты очень силен, но подл ты не менее. Ответь лучше, кто ты? Кто тебе дал право издеваться над народом? Я знаю тебя. Ты сын молотобойца. Твой отец до сих пор работает на заводе. Твою сестру зовут Эли. Она прачка. Она стирает белье богачей. Быть может, её вчера застрелили гвардейцы... А ты предатель! Силач отступил в изумлении. Негр действительно говорил правду. Силач ничего не понимал. – Уходи вон! – крикнул негр. Силач пришёл в себя. Его лицо налилось кровью. Он сжал кулаки. – Ты не имеешь права мне приказывать! – с трудом проговорил он. – Я тебя не знаю. Ты дьявол! – Уходи вон! Я просчитаю до трёх. Раз! Толпа замерла. Негр был на голову ниже Лапитупа и втрое тоньше его. Однако никто не сомневался, что в случае драки победит негр – такой решительный, строгий и уверенный был у него вид. – Два! Силач втянул голову. – Черт! – прошипел он. – Три! Силач исчез. Многие зажмурили глаза, ожидая страшного удара, и когда раскрыли их, то силача уже не было. Он мгновенно исчез за перегородкой. – Вот так прогонит народ Трёх Толстяков! – весело сказал негр, поднимая руки. Толпа бушевала в восторге. Люди хлопали в ладоши и кидали шапки в воздух. – Да здравствует народ! – Браво! Браво! Только доктор Гаспар недовольно покачивал головой. Чем был он недоволен, неизвестно. – Кто это? Кто это? Кто этот негр? – интересовались зрители. – Это тоже актёр? – Мы никогда его не видели! – Кто ты? – Почему ты выступил в нашу защиту? – Позвольте! Позвольте!.. Какой‑то оборванец протиснулся сквозь толпу. Это был тот же нищий, который вчера вечером разговаривал с цветочницами и кучерами. Доктор Гаспар узнал его. – Позвольте! – волновался нищий. – Разве вы не видите, что нас обманывают? Этот негр такой же актёр, как и силач Лапитуп. Одна шайка. Он тоже получил деньги от Трёх Толстяков. Негр сжал кулаки. Восторг толпы сменился гневом. – Конечно! Один негодяй прогнал другого. – Он боялся, что мы побьём его товарища, и сыграл шутку. – Долой! – Негодяй! – Предатель! Доктор Гаспар хотел что‑то сказать, удержать толпу, но было поздно. Человек двенадцать, взбежав на подмостки, окружили негра. – Бейте его! – завизжала старуха. Негр протянул руку. Он был спокоен. – Стойте! Его голос покрыл крики, шум и свистки. Сделалось тихо, и в тишине спокойно и просто прозвучали слова негра: – Я гимнаст Тибул. Произошло замешательство. Кольцо нападавших распалось. – Ах! – вздохнула толпа. Сотни людей дёрнулись и застыли. И только кто‑то растерянно спросил: – А почему ты чёрный? – Об этом спросите доктора Гаспара Арнери! – И, улыбаясь, негр указал на доктора. – Конечно, это он. – Тибул! – Ура! Тибул цел! Тибул жив! Тибул с нами! – Да здравств... Но крик оборвался. Случилось что‑то непредвиденное и неприятное. Задние ряды пришли в смятение. Люди рассыпались во все стороны. – Тише! Тише! – Беги, Тибул, спасайся! На площади появились три всадника и карета. Это был капитан дворцовой гвардии граф Боневентура в сопровождении двух гвардейцев. В карете ехал дворцовый чиновник со сломанной куклой наследника Тутти. Она печально приникла к его плечу чудесной головкой с подстриженными кудрями. Они искали доктора Гаспара. – Гвардейцы! – заорал кто‑то благим матом. Несколько человек перемахнули через забор. Чёрная карета остановилась. Лошади мотали головами. Звенела и вспыхивала сбруя. Ветер трепал голубые перья. Всадники окружили карету. У капитана Бонавентуры был страшный голос. Если скрипка вызывала зубную боль, то от этого голоса получалось ощущение выбитого зуба. Он приподнялся на стременах и спросил: – Где дом доктора Гаспара Арнери? Он натягивал поводья. На руках у него были грубые кожаные перчатки с широкими раструбами. Старуха, в которую этот вопрос попал, как шаровидная молния, испуганно махнула рукой в неопределённом направлении. – Где? – повторил капитан. Теперь его голос уже звучал так, что казалось – выбит не один зуб, а целая челюсть. – Я здесь. Кто меня спрашивает? Люди расступились. Доктор Гаспар, аккуратно ступая, прошёл к карете. – Вы доктор Гаспар Арнери? – Я доктор Гаспар Арнери. Дверца кареты открылась. – Садитесь немедленно в карету. Вас отвезут к вам на дом, и там вы узнаете, в чём дело. Берейтор соскочил с запяток кареты и помог доктору войти. Дверца захлопнулась. Кавалькада двинулась, взрывая сухую землю. Через минуту все скрылись за углом. Ни капитан Бонавентура, ни гвардейцы не увидели за толпой гимнаста Тибула. Пожалуй, увидев негра, они не узнали бы в нем того, за кем охотились в прошлую ночь. Казалось, опасность миновала. Но вдруг раздалось ехидное шипенье. Силач Лапитуп высунул голову из‑за барьера, обтянутого коленкором, и шипел: – Погоди... погоди, дружок! – Он погрозил Тибулу огромным кулачищем. – Погоди, вот я сейчас догоню гвардейцев и скажу, что ты здесь! С этими словами он полез через барьер. Барьер не выдержал розовой туши. Закричав утиным голосом, барьер сломался. Силач выдернул ногу из образовавшейся щели и, растолкав кучу людей, бросился бежать вдогонку карете. – Остановитесь! – вопил он на ходу, размахивая круглыми голыми руками. – Остановитесь! Гимнаст Тибул нашёлся! Гимнаст Тибул здесь! Он в моих руках. Дело принимало угрожающий оборот. А тут ещё вмешался испанец с вращающимся глазом и пистолетом за поясом. Другой пистолет он держал в руке. Испанец поднял шум. Он прыгал на подмостках и выкрикивал: – Граждане! Нужно выдать Тибула гвардейцам, иначе нам будет плохо! Граждане, нельзя ссориться с Тремя Толстяками! К нему присоединился директор балагана, в котором так неудачно выступил силач Лапитуп: – Он сорвал мой спектакль! Он прогнал силача Лапитупа! Я не хочу отвечать за него перед Тремя Толстяками! Толпа загородила Тибула. Силач не догнал гвардейцев. Он снова появился на площади. Он нёсся на всех парах прямо на Тибула. Испанец соскочил с подмостков и вытащил второй пистолет. Директор балагана достал откуда‑то белый бумажный круг – дрессированные собаки в цирке прыгают через такие круги. Он размахивал этим кругом и ковылял с подмостков за испанцем. Испанец взвёл курок. Тибул увидел, что надо бежать. Толпа раздалась. В следующую минуту Тибула уже не было на площади. Перепрыгнув через забор, он очутился в огороде. Он посмотрел в щель. Силач, испанец и директор бежали к огороду. Зрелище было очень смешное. Тибул засмеялся. Силач бежал, как взбесившийся слон, испанец походил на крысу, прыгающую на задних лапках, а директор хромал, как подстреленная ворона. – Мы тебя возьмём живьём! – кричали они. – Сдавайся! Испанец щёлкал курком и зубами. Директор потрясал бумажным кругом. Тибул ожидал нападения. Он стоял на рыхлой чёрной земле. Вокруг были грядки. Тут росла капуста, свёкла, вились какие‑то зелёные усики, торчали стебли, лежали широкие листья. Всё шевелилось от ветра. Ярко сияло синее чистое небо. Сражение началось. Все трое приблизились к забору. – Ты здесь? – спросил силач. Никто не ответил. Тогда сказал испанец: – Сдавайся! У меня в каждой руке по пистолету. Пистолеты самой лучшей фирмы – «Мошенник и Сын». Я – лучший стрелок в стране, понимаешь? Тибул не отличался искусством пистолетной стрельбы. Он даже не имел пистолета, но у него под рукой, или, вернее, под ногой, было очень много капустных голов. Он нагнулся, оторвал одну, круглую и увесистую, и швырнул через забор. Капустная голова угодила в живот директору. Потом полетела вторая, третья... Они разрывались не хуже бомб. Враги растерялись. Тибул нагнулся за четвёртой. Он схватил её за круглые щеки, сделал усилие, чтобы вырвать, но, увы, капустная голова не поддалась. Мало того, она заговорила человеческим голосом: – Это не капустная, а моя голова. Я продавец детских воздушных шаров. Я бежал из Дворца Трёх Толстяков и попал в подземный ход. Его начало в кастрюле, а конец здесь. Он тянется под землёй в виде длинной кишки... Тибул не верил своим ушам: капустная голова выдавала себя за человеческую. Тогда он нагнулся и посмотрел на чудо. Глазам пришлось поверить. Глаза человека, умеющего ходить по канату, не врут. То, что он увидел, действительно не имело ничего общего с капустной головой. Это была круглая рожа продавца воздушных шаров. Как и всегда, она походила на чайник, тонконосый чайник, расписанный маргаритками. Продавец выглядывал из земли, а взрытая земля, рассыпавшись мокрыми комками, окружала его шею чёрным воротником. – Здорово! – сказал Тибул. Продавец смотрел на него круглыми глазами, в которых отражалось умилённое небо. – Я отдал поварятам мои воздушные шары, и поварята меня выпустили... А вот, кстати, летит один из этих шаров... Тибул посмотрел и увидел высоко‑высоко в ослепительной синеве маленький оранжевый шар. Это был один из шаров, выпущенных поварятами. Те трое, что стояли за забором и обдумывали план атаки, тоже увидели шар. Испанец забыл обо всем. Испанец подпрыгнул на сажень, завращал вторым глазом и стал в позу. Он был страстным стрелком. – Смотрите, – кричал он, – на высоте десяти колоколен летит дурацкий шар! Держу пари на десять золотых монет, что я попаду в него. Нет лучше стрелка, чем я! Никто не захотел держать с ним пари, но это не охладило испанца. Силач и директор пришли в негодование. – Осел! – зарычал силач. – Осел! Теперь не время заниматься охотой за шарами. Осел! Мы должны захватить Тибула! Не трать понапрасну зарядов. Ничто не помогало. Шар казался слишком заманчивой целью для меткого стрелка. Испанец стал прицеливаться, закрыв свой неугомонный глаз. И пока он целился, Тибул вытащил продавца из земли. Что это было за зрелище! Чего только не было на его одежде! И остатки крема и сиропа, и куски прилипшей земли, и нежные звёздочки цукатов! В том месте, откуда Тибул вытащил его, как пробку из бутылки, осталась чёрная дыра. В эту дыру посыпалась земля, и звук получился такой, точно крупный дождь стучал по поднятому верху экипажа. Испанец выстрелил. Конечно, он не попал в шар. Увы! Он попал в зелёную шляпу своего директора, которая и сама была высотой с колокольню. Тибул бежал из огорода, перепрыгнув через противоположный забор. Зелёная шляпа упала, покатившись на манер самоварной трубы. Испанец совершенно сконфузился. Слава лучшего стрелка погибла. Мало того: погибло уважение директора. – Ах, негодяй! – Директор был вне себя и, задыхаясь от гнева, надел с размаху бумажный круг на голову испанцу. Круг с треском разорвался, и голова испанца оказалась в зубчатом бумажном воротнике. Один Лапитуп остался не у дел. Но выстрел всполошил окрестных собак. Одна из них вылетела откуда‑то и понеслась на силача. – Спасайся, кто может! – успел крикнуть Лапитуп. Все трое обратились в бегство. Продавец остался один. Он взобрался на забор и посмотрел вокруг. Три приятеля скатились под зелёный откос. Лапитуп прыгал на одной ноге, держась за укушенную толстую икру, директор влез на дерево и висел на нем с видом совы, а испанец, мотая головой, торчавшей из бумажного круга, отстреливался от собаки, попадая всякий раз в огородное чучело. Собака стояла над откосом и, по‑видимому, не хотела нападать снова. Вполне удовлетворённая вкусом Лапитуповой икры, она виляла хвостом и широко улыбалась, свесив розовый блестящий язык.
барьер для детской кровати купитьЗащитные барьеры (бортики) для кровати. Защитные барьеры (бортики) для кровати 35. Ворота и ограждения. | Тонировка СВАО, САО, тонирование стекл авто в центре ТОН сервис - Москва СЗАО, ВАО..Тонирование стекол, цены. ТОН-сервис сертифицированный центр по тонированию стекол автомобиля, тонировка в СВАО, САО, ВАО Москвы по низким ценам от 1500 рублей по ГОСТ с гарантией! Съемная тонировка в Москве (около метро Бибирево, Алтуфьево) стоимость 1800 рублей, установка в присутствии владельца.
Ремонт окон в ОдинцовоОчень опытные мастера. Всем рекомендую. Выражаю Благодарность!
|
