Когда Тим проснулся, корабль качало; за толстым стеклом иллюминатора, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, танцевала звезда — сердито рдеющий Марс. Тим лежал на верхней койке каюты, в которой спал вместе со стюардом. Над Атлантическим океаном брезжил серый рассвет. В каюте кто-то возился. Тим повернул голову. Это был Крешимир. 

В эту минуту он тоже повернул голову. При слабом свете лампочки, горевшей над койкой Крешимира, взгляды их встретились. У стюарда были добрые карие глаза. — Ну, малыш, как ты себя чувствуешь? — ласково спросил он. Тим ещё не совсем проснулся. Он никак не мог вспомнить, как он здесь очутился. И этот Крешимир, который сейчас его о чём-то спрашивал, был совсем другой, чем тот, которому он помогал вчера вечером в салоне-ресторане. 

Этот Крешимир был куда спокойнее, мягче, добрее. Стюард подошёл поближе к койке Тима. — Тебе лучше, малыш? Теперь в памяти Тима постепенно стали всплывать события вчерашнего вечера. Голоса за дверью камбуза, разговор за шлюпкой, его собственный крик… — Где барон? — спросил он. — Этого я не знаю, Тим. На корабле его, во всяком случае, уже нет. 

Скажи мне только одно: ты вчера вечером подслушивал? Мальчик кивнул: — Я рад, господин Крешимир, что вы вернули свои глаза. — А ты, Тим? Что бы ты хотел получить назад от барона? — Мой… — Тим запнулся. Он вспомнил про контракт и крепко сжал губы. И тут Крешимир хлопнул себя ладонью по лбу. — Как же это я сразу не догадался! — воскликнул он. — Этот почтенный мошенник хохотал, как маленький мальчик! 

Ведь я чувствовал: что-то тут вроде не так — не подходит. Теперь я знаю, что это было: его смех! Вернее… — Крешимир поглядел прямо в глаза Тиму, — вернее, твой смех. — Я этого не говорил! — крикнул Тим. — Неужели я… вчера вечером это крикнул?.. — Нет, Тим, ты не успел крикнуть. И в этом, наверное, твоё счастье. 

Ведь я знаю параграфы о молчании в контрактах господина барона. Ты ничего не сказал. Но Тим всё равно не мог успокоиться. Ему необходимо было сию же минуту проверить, действителен ли ещё контракт. Надо было срочно поспорить с Крешимиром. О чем-нибудь совершенно невероятном. Тим хотел было вскочить с постели, но, как только он приподнялся, у него закружилась голова и застучало в висках. Пришлось снова положить голову на подушку. Крешимир подал ему приготовленную заранее таблетку и стакан воды: — Вот, прими-ка, Тим! 

Сегодня тебе придётся полежать в каюте. А завтра всё пройдёт. У тебя ничего серьёзного, только шишка на лбу, — это сказал рулевой, а он раньше был санитаром. Тим послушно проглотил таблетку, продолжая думать о том, какое бы пари ему заключить. Наконец он придумал одно пари и снова перевёл разговор на Треча: пари это касалось барона. — Какое условие поставил вам барон, господин Крешимир? Ну, когда он вернул вам ваши глаза? — Никакого! — рассмеялся Крешимир. — Когда ты вскрикнул и бухнулся на палубу, сбежались матросы, и барон поспешил стушеваться — спрятался в тень шлюпки. Тут я и шепнул ему: «Одно из двух: либо вы вернёте мне мои глаза без всяких условий, либо я сейчас расскажу кое о чем всем этим людям». — А он? 

Крешимир опять рассмеялся: — Барон даже стал заикаться от волнения. Говорит: «Бе-бе-без всяких усло-вий!» Тим быстро отвернулся к стене. Бесплодная попытка рассмеяться исказила его лицо. — Дорого бы я дал, чтобы узнать, где сейчас барон, — пробормотал Крешимир. Это была та реплика, которой ждал Тим. Он поспешно сказал: — Давайте спорить… — Можешь говорить мне «ты», — перебил его Крешимир. — Тогда давай спорить, что через пять минут мы узнаем, где находится барон! — А на что мы спорим, Тим? — На кусок орехового торта! — Ну что ж, это я могу тебе дать. Ведь если я не ошибаюсь, ты должен выиграть это пари, как и все остальные. Значит, по рукам! Стюард протянул мальчику руку, и Тим пожал её. В ту же минуту кто-то включил радио в соседней каюте. Передавали прогноз погоды. Потом стали сообщать новости из светской жизни. Тима и Крешимира сначала раздражало, что радио помешало их разговору, но тут они прислушались. Диктор говорил: «Известный предприниматель барон Треч, состояние которого, как утверждают в осведомлённых кругах, составляет несколько миллиардов долларов, устроил этой ночью в Рио-де-Жанейро банкет для промышленной и торговой верхушки бразильской столицы. 

В самом начале приёма барон покинул своих гостей и явился назад лишь спустя два часа, чем-то явно расстроенный. Было замечено, что по возвращении он всё время оставался в чёрных очках. Предполагают, что вновь дала о себе знать давнишняя болезнь глаз, от которой, как считалось, барон окончательно излечился. Нам сообщили по телефону, что банкет продолжается и барон, по всей вероятности, снова…» За стеной каюты выключили радио, и тут же послышалось журчание воды. Как видно, открыли кран рукомойника.

 Лицо Тима стало таким же серым, как рассветная мгла. Он снова выиграл спор и теперь знал, что контракт остаётся в силе. Но его поразило это странное сообщение. — Как можно так быстро долететь до Рио-де-Жанейро? — растерянно спросил он. — При таком богатстве всё возможно, — ответил Крешимир. — Но ведь с такой скоростью и самолёт не летает! На это стюард сначала совсем ничего не ответил. Потом он пробормотал: — Я думал, ты хоть знаешь, с кем связался… И вдруг страшно заторопился, боясь опоздать на работу. В дверях он ещё раз обернулся и сказал: — Попробуй уснуть, Тим! Думать в постели — дело пустое.

 К счастью, здоровая натура мальчика победила, и Тим в самом деле уснул. Когда он снова проснулся, было около полудня, Крешимир принёс ему полную миску супа и выигранный кусок орехового торта, и на душе у него вдруг стало как-то удивительно легко и спокойно. В первый раз за всё это время его страшную тайну разделял другой человек.

 А ведь этот человек оказался победителем в опасном единоборстве с бароном. Это вселяло в Тима надежду — нет, радостную уверенность, что всё обойдётся благополучно. В первый момент он даже забыл о странном сообщении из Рио-де-Жанейро, которое слышал по радио. После обеда в каюту на минутку зашёл рулевой, громадный детина из Гамбурга по имени Джонни. Он справился о самочувствии Тима, ощупал его шишку удивительно бережными пальцами, дал ему ещё одну таблетку, а потом сказал: — Завтра будешь в полной форме, малыш! Надеюсь, ты больше не попадёшь ногой в петлю или ещё в какую ловушку! Смотри! 

С этими словами он вышел из каюты. «Если б ты только знал, — подумал Тим, — в какую я попал ловушку!» И он снова заснул: рулевой дал ему снотворное. Проснулся он ночью, когда Крешимир вернулся в каюту. Стюард опёрся локтями о край койки Тима и сказал: — Какая всё-таки подлость со стороны этого, негодяя! — О чём вы… — Тим поправился: — О чём ты говоришь?… — Да всё о том же! Я знаю, что ты должен молчать. Ну и прекрасно — молчи! Но мне-то известно, в чём дело. Он смеётся твоим смехом, а ты выигрываешь любое пари! Ну, а что будет, если ты проиграешь? — Я только об этом и мечтаю, — тихо ответил Тим. Больше он ничего не сказал. — Об этом я подумаю, — пробормотал Крешимир. Потом он разделся и тоже лёг в постель. Когда каждый потушил лампочку над койкой, Крешимир стал рассказывать про свою родину, про деревню в горах Хорватии. Семь дней в неделю голодал Крешимир в детстве.

 Семь дней в неделю он мечтал разбогатеть и наесться досыта. И вот однажды по деревне проехал автомобиль. 

За рулём сидел какой-то господин в клетчатом костюме. Этот господин подарил ему кулёк гранатов — целых семь штук, а каждый гранат стоил тогда динар. Мальчик прошёл пешком десять километров до побережья и продал гранаты на пляже. — Да, Тим, у меня впервые оказались в руках собственные деньги, очень много денег, как мне тогда казалось. Целых семь динаров. И знаешь, что я купил на них? Не хлеба, хотя мне очень хотелось хлеба, а кусок торта! Знаешь, такой торт — сверху крем, по углам вишни, а посередине половинка грецкого ореха. Про этот торт мне рассказывали в деревне девочки, побывавшие на побережье. Все свои деньги я отдал за один кусок торта. И где-то за штабелем досок у причала я с жадностью уничтожил его в одну минуту. При этом я думал: «Так вот что едят каждый день на завтрак ангелы на небе!» Потом меня вырвало. 

Мой живот был просто не приспособлен к такой пище. Когда я брёл по дороге обратно в свою деревню, я опять встретил автомобиль, в котором сидел господин в клетчатом… Крешимир замолчал, и теперь Тим думал о маленьком мальчике из переулка, где всегда пахло перцем, тмином и анисом. 

Потом стюард стал рассказывать дальше: как господин в клетчатом начал с тех пор часто появляться в деревне с кульком гранатов; как в одно прекрасное воскресенье он поговорил с родителями Крешимира и устроил мальчика стюардом на один из своих кораблей; как он брал его иногда с собой в поездки и водил на ипподром; как Крешимир, легкомысленно играя на скачках, задолжал господину в клетчатом много денег и как он в конце концов продал ему лучшее, что у него было, — свои глаза. — А теперь я вернул их назад! — заключил Крешимир. — И ты тоже вернёшь свой смех.

 Это так же верно, как то, что меня зовут Крешимир. Спокойной ночи! У Тима стоял ком в горле. Срывающимся голосом он ответил: — Спокойной ночи, Крешимир! Спасибо!