Друзья крепко проспали всю ночь; ни лунный свет, ни лесные голоса им не помешали. И когда Моховая Борода первым открыл глаза, по поляне уже гуляли веселые солнечные лучики. Но разбудило его вовсе не солнце, а странное ощущение – будто кто-то копошится в его бороде.
Моховая Борода решил как следует расчесать бороду.

Он поднял было руку, но тут же опустил ее, испуганно вздрогнув: из бороды выпорхнула птица!
Это была крохотная серая птичка. Она отлетела в сторонку и уселась поблизости на ветвистом суку. Уселась и стала смотреть на Моховую Бороду. Моховая Борода не знал, как быть. Он застыл на месте, чтобы, не пугая птицу, спокойно обдумать происшедшее, но тут вдруг почувствовал, как в бороде кто-то копошится.
Моховая Борода осторожно приподнял голову и взглянул на свою бороду.

 И тут рот его невольно растянулся в улыбке: в бороде красовалось уютное гнездышко с пятью яичками. Моховая Борода опустил голову и постарался лежать совершенно неподвижно, чтобы птичка не испугалась. Это помогло. 

Вскоре птичка порхнула в гнездо и спокойно принялась высиживать яйца.
Но ее опять вспугнули. Дверца машины открылась, и оттуда, весело тараторя, выскочили Полботинка и Муфта.
– Альберт-то так и не попался! – воскликнул Муфта, разочарованно глядя на западню. А Полботинка просиял.
– Моховая Борода не зря сказал, что это тебе не кошки-мышки, – обрадовался он. – Одно дело, если мышка мчится за машиной, а сейчас, когда она лежит себе спокойно на ветках, ее никто и не заметит.
– Может, ты и прав, – сказал Муфта. 

– Все-таки главное в игрушечной мыши – движение, для того у нее и колеса.
Моховая Борода попытался подать им знак, чтобы они замолчали и не спугнули птичку своей болтовней. Впрочем, это было бесполезно, Полботинка и Муфта не обратили на Моховую Бороду ровно никакого внимания.
– К тому же моя игрушечная мышь не пахнет мышью, – пришла Полботинку новая мысль. – А в мире животных запахи имеют величайшее значение.

 Если животное не пахнет, как ему положено, так это вроде и не животное.

– Мне это и в голову не приходило, – признался Муфта. Но тут Моховая Борода, обеспокоенный судьбой птицы, не выдержал и сердито прошептал:
– А тебе приходило в голову, что свинство так орать при птице, высиживающей птенцов. 

До чего же вы бесчувственны!
Только теперь Муфта и Полботинка заметили гнездо в бороде Моховой Бороды и с изумлением уставились на птичку.
– Боже мой! – прошептал Муфта. – Это что ж такое?
– А удивляться нечему, – невнятно пробурчал Моховая Борода. – Наверное, птичка испугалась кошек и вместе с гнездом укрылась от них в моей бороде.
– Проклятые кошки! – прошептал Полботинка. – Мы должны найти их и как следует проучить!
Муфта кивнул.
– Нам надо действовать, – сказал он. – Однако из-за гнезда возникают известные трудности.

 Куда бы нам его деть?
Но Моховая Борода неожиданно произнес:
– Гнездо останется там, где оно есть. На меня пока не рассчитывайте; я не так скоро смогу сдвинуться с места. Прежде всего нужно высидеть птенцов, а там будет видно.
– Ишь ты, – возмутился Полботинка. – Ты что ж, будешь себе высиживать птенцов, а мы с Муфтой улаживай все прочие мировые проблемы? Тогда лучше уж сделать носилки и таскать тебя вместе с этим хозяйством.
– Разумней сделать носилки на колесах, – заметил Муфта, – и прицепить к машине.

 Колеса можно снять с игрушечной мыши, приделать к носилкам, и получится прицеп.
Вдохновившись своей идеей, он незаметно для себя повысил голос, птичка испугалась и упорхнула.
– Видите, – сказал Моховая Борода, – ее можно спугнуть даже голосом, что уж говорить о носилках. Когда птица высиживает птенцов, ни о каком переезде не может быть и речи. Высиживание требует тишины и покоя; птица должна сосредоточиться.
Полботинку вовсе не улыбалось снимать колеса с игрушечной мыши.
Он легко сдался и произнес:
– Ладно. По мне, так пусть Моховая Борода остается здесь, если высиживание доставляет ему такое удовольствие. А мы с Муфтой немедленно отправимся в путь.
Муфта кивнул.
– Несомненно, – сказал он. – Мы должны найти кошек, прежде чем они успеют совсем одичать.
Так как времени оставалось в обрез, Муфта направился к машине и сел за руль. 

Полботинка последовал было за ним, но тут же вернулся и забрал свою мышку.
– А западня так и останется без приманки? – испугался Моховая Борода.
– Неужели вся работа пойдет насмарку?
Сейчас он охотно удержал бы Полботинка даже силой, но где уж там – с птичьим гнездом в бороде! Полботинка прекрасно это понял и довольно ухмыльнулся.
– Ты не беспокойся, – сказал он, запихивая мышь в карман. – Поди знай, на что она еще может пригодиться.
Через мгновение он уже сидел рядом с Муфтой. Затарахтел мотор, и фургон выехал с поляны.

 Шум мотора, еще некоторое время доносившийся из леса, становился все слабее, пока наконец вокруг не воцарилась полная тишина.
Птица уже безбоязненно порхнула в гнездо и замерла.
Неподвижен был и Моховая Борода. Он лежал и смотрел, как снежно-белые облака плывут по бескрайнему небосводу, постепенно изменяя свои очертания. Да и что ему оставалось, кроме как разглядывать облака? Очень трудно было придумать в этих обстоятельствах другое занятие. Какое тут придумаешь развлечение, если у тебя в бороде гнездо? Только и остается, что лежать да бездумно смотреть в небо. Это все, и, хочешь не хочешь, надо с этим мириться.

 Но чем дольше Моховая Борода следил за облаками, тем больше они почему-то напоминали ему кошек. И наконец все облака стали точь-в-точь как белые кошки: одни сидели, другие вроде бы спали, третьи потягивались. У одного облака-кошки был даже длинный мохнатый хвост. Моховая Борода вздохнул и надолго закрыл глаза. Сейчас никак не хотелось вспоминать о кошках, других забот полно. Поясницу, например, ломило.
Хорошо хоть, что заполнившие небосвод кошки не мешали птичке. Видно, птичка не замечала их – она была занята своим делом.

 Вскоре Моховая Борода понял, что эта птичка – мама. А потом появился и папа, он принес птичке-маме поесть.

 Сначала птица-папа посидел в сторонке, на ветке, и недоверчиво осмотрел Моховую Бороду. Потом, собравшись с духом, он слетел к маме, сунул ей в клюв какую-то букашку и поспешно скрылся в лесу.
Моховой Бороде было, конечно, приятно следить за птичкой. Последнее время ему приходилось подолгу бывать вдали от природы, и с тем большим удовольствием он наблюдал теперь за птицами. Папа стрелой носился туда-сюд

Исчезал и вновь появлялся – то с мухой, то с букашкой в клюве. Скоро он привык к Моховой Бороде и совсем перестал его бояться.
Возникло новое осложнение. Раз, когда папа принес птичке-маме очередную козявку, Моховая Борода тоже непроизвольно раскрыл рот. Ему все сильнее хотелось есть, ведь с самого утра у Моховой Бороды не было во рту и маковой росинки. Друзья уехали, не подумав оставить ему какую-нибудь еду.

 Прошлогодняя брусника в бороде была уже съедена вся до последней ягодки, и Моховая Борода с горечью подумал, что до появления новых ягод пройдет еще не одна неделя.
Птица-папа, видимо, разобрался в обстановке. Прилетев с очередным червяком, он попытался сунуть свою добычу в рот Моховой Бороде. 

Но тот вовремя сжал губы.
– Спасибо тебе, – сказал он растроганно. – Я понимаю: ты желаешь мне добра, но, к сожалению, я не могу проглотить червячка или букашку. Мне не хочется тебя обижать, и ради тебя я готов съесть хоть майского жука. Но, видишь ли, я не могу. Корми-ка лучше свою супругу, чтобы она могла без забот высиживать в моей бороде птенцов. Тогда и птенцы быстрей вылупятся.
Трудно сказать, понял ли птица-папа слова Моховой Бороды.

 Во всяком случае, он отдал червячка птице-маме и полетел за новой добычей. Моховая Борода вздохнул, сорвал травинку и пожевал ее, чтобы отогнать голод. Но толку от этого было мало.
Моховая Борода снова вздохнул и подумал, что на сей раз он сам оказался в ловушке.