Когда следующей ночью Мурли выбралась на крышу, Помоечницы там не было. Вместо неё Мурли поджидала другая кошка.

 Это была Промокашка. — Тебе привет, — сказала она. — Помоечница не может прийти. — У неё родились котята? — Штук семнадцать, мне кажется, — поморщилась Промокашка. — Где же они все? — Знаешь автостоянку за бензоколонкой? Дворами к большому боярышнику, а там перелезть через изгородь. На автостоянке несколько заброшенных фургонов.

В одном из них она и живёт. Временно, конечно. — Я сейчас же пойду к ней, — сказала Мурли. — Дай сначала кусочек рыбки. — Это не для тебя, я берегу рыбу для Помоечницы. И молоко для неё. — Молока мне не надо. 

А если ты дашь мне кусочек рыбки, я расскажу тебе новость для газеты. Мурли дала ей самый маленький кусочек. — Александр Македонский начал новый поход, — изрекла Промокашка. — Об этом нужно немедленно сообщить в газете. — Спасибо, — поблагодарила Мурли. Она поняла, что Промокашка опять сидела на уроке истории.

 Тёмными дворами Мурли добралась до гаража, где днем ремонтировали машины. Гараж был закрыт, но бензозаправка работала: там горел свет, гремело маршами радио. Судя по всему, Помоечница нашла то, что искала. Облегчающую роды музыку.

 Стоянка за бензозаправкой была погружена во тьму. Дремали притихшие автомобили, позади них приткнулись фургоны. Обычному человеку трудно было бы отыскать дорогу в такую темень, но Мурли, сохранившая все кошачьи свойства, ориентировалась в темноте так же, как при свете дня, поэтому она без труда нашла жилище Помоечницы. 

Это был старый заброшенный фургон. Одно окно было выбито, занавеска полоскалась по ветру, дверные петли скрипели. Внутри, на старом одеяле, лежала Помоечница. Рядом с ней копошились котята. — Целых шесть! — возопила она с обидой. — Представляешь? Вот ведь угораздило. И чем я заслужила такое? Вон взгляни.

 А ну-ка, вылезайте из-под меня, мелюзга! — прикрикнула она. — Смотри, теперь их лучше видно. Один рыжий. Точь-в-точь вылитый папаша, здешний кот Бензин. Все остальные такие же помоечники, как и я. А сейчас дай мне чего-нибудь поесть, я просто умираю с голоду! Мурли опустилась на колени рядом с ней и оглядела шестерых пищащих котят. 

У них были маленькие хвостики, ещё слепые глазки и крошечные' коготки. С бензозаправки доносились звуки радио. — Слышишь? — спросила Помоечница. — Правда здорово? Я тут с комфортом устроилась. — А здесь не опасно? Чей это фургон? — Ничей. Он уже много лет пустует. Сюда никто не приходит. Ты не встречалась с Бензином? — Нет. — Он ещё ни разу не удосужился прийти взглянуть на своих деток, — сказала Помоечница. — Не то чтобы я об этом мечтала, но всё же и совесть надо иметь! Ладно, давай сюда рыбу. А молоко у тебя есть?

 В бутылке? Ты что, хочешь, чтобы я пила из бутылки? — Не шуми, я взяла с собой миску. Кошка накинулась на молоко, а Мурли тем временем огляделась по сторонам. — Я бы не чувствовала себя здесь спокойно, — призналась она. — Стоянка — это всегда люди. Целый день полным-полно людей. — Да тут тихий уголок, — чавкая, отозвалась Помоечница. — Но твои дети были бы в большей безопасности на чердаке у господина Тиббе. Помоечница поперхнулась от возмущения, а её дети завалились набок и жалобно запищали. — Да заткнитесь вы наконец! — гневно прикрикнула на них мамаша. — Сосут день и ночь напролет. 

А чуть тронь — вопят, будто их режут. Внезапно её глаза сверкнули в темноте недобрым желтым блеском. — Если ты отнимешь у меня детей, — прошипела она, — я выцарапаю тебе глаза! — Отниму? Естественно, я возьму тебя вместе с ними. — Нет уж, спасибо! Мне и здесь хорошо. — Позже, когда они подрастут, я постараюсь найти им хозяев. — Без надобности. Они сами себя пристроят. Пусть остаются такими же бродячими кошками, как я.

 Всё лучше, чем с людьми. Я всегда говорю: есть две породы людей. Первая порода — негодяи. Она замолчала, впившись в огромный кусок вареной рыбы. Мурли терпеливо ждала. — А вторая порода? — спросила она. — Вторую породу я забыла, — сказала Помоечница и страшно закашлялась. — Кх-кх-кх-кх! — надрывалась она. Мурли похлопала её по тощей спине. Помоечница выплюнула кость. — Этого ещё не хватало! — сказала она. — Подавиться какой-то поганой костью! В следующий раз лучше смотри, какую рыбу приносишь. У меня тут и так хлопот полон рот с этим детским садом. Но знаешь, что мне особенно нравится? 

То, что я живу рядом с дорогим районом. Вон оттуда, — она махнула лапой, — начинаются большие виллы. — Большие виллы стерегут злые собаки, — заметила Мурли. — Оно, конечно, так. Но чаще всего они сидят на цепи. А рыбки в прудах там такие же толстые, как и сами хозяйки. В такую погоду все ворота и калитки почти всегда открыты. Туда только незаметно прошмыгнуть, и обязательно найдешь чем поживиться. Давай к нам.

 Почему ты не хочешь? Места на всех хватит. Мы могли бы вместе охотиться. И я уверена — чтоб мне попасть на живодерку! — если ты слопаешь толстого дрозда, то очень скоро опять превратишься в нормальную кошку.

Фу ты, угораздило же меня... — Что случилось? — Какая же я дура! — воскликнула Помоечница. — Я же забыла рассказать тебе новость... Материнская любовь мне совершенно заморочила мозги. — Одно другому не мешает, говори же. — Это не для газеты.

 Новость касается тебя. Приходила твоя тетка. Тётушка Мортье, я имею в виду. Она хотела бы поговорить, но слишком стара, чтобы шастать по крышам в поисках тебя. Вот, передала всё через меня. — Что же она сказала? — Она просит тебя заглянуть к ней. Её навестила твоя сестра. — Моя сестра? — испугалась Мурли. — Она же... она живёт очень далеко.

 На другом конце города. Что ей понадобилось? — Откуда же я знаю, — зевнула Помоечница. — Мое дело помоечное. Здорово я пошутила? 

Если ты придешь завтра, позаботься, пожалуйста, чтобы в рыбе не было костей. — А ты не будешь возражать, если я навещу тебя не одна, а вместе с моим хозяином? — спросила Мурли. — Или с Биби? — Биби пусть приходит, — поколебавшись, согласилась Помоечница. — Она меня рисовала. Видела мой портрет? — Очень похож, — кивнула Мурли. — Что же до твоего Тиббе... я, честно говоря, так боюсь, что он начнет тут тетешкаться с котятами, — сказала Помоечница. — Он, этот тетешник, ещё хуже тебя. Детей моих заберет, потащит их по врачам, уколы делать и всякое такое... Пристраивать их будет... — Я скажу ему, чтобы он не тетешкался, — пообещала Мурли. — До завтра. ...По пути домой Мурли заглянула в сад тётушки.

 Спрятавшись в кустах, она мяукнула, и тут же её престарелая родственница выбралась из дома через кошачий лаз в двери. — Ты не слишком-то преуспела, — проворчала она. — По-прежнему никакого хвоста, никаких усов и тот же дурацкий костюмчик в обтяжку. — Я слышала... — начала Мурли. — Правильно слышала, — перебила её тётушка. — Твоя сестра приходила. Мурли задрожала, её голос чуть охрип. — Моя сестра с Эммалаан? — Откуда же ещё? Насколько я знаю, у тебя одна сестра. — Она прогнала меня. — Мурли опустила голову. — Из дома и из сада. Она ужасно разозлилась на меня. Потому что я перестала быть кошкой. 

Она запретила мне возвращаться... — Я её понимаю, — сощурилась тётушка Мортье. — Но она передавала тебе привет. Она больше не злится на тебя. Она сочувствует твоему несчастью, честное слово. — И мне можно вернуться? — спросила Мурли. — Она согласна жить со мной? — Естественно, не с такой, какая ты сейчас! — в сердцах воскликнула тётушка. — Сперва стань снова приличной кошкой, иначе дело не пойдет. — Какой замечательный сад был там, на Эммалаан! — грустно сказала Мурли. — Это был мой собственный сад и мой собственный дом. И хозяйка была к нам так добра... А хозяйка захочет взять меня обратно? — Возьмет, куда денется, если ты, конечно, вернешься к ней такой, какой была раньше, — заверила старая кошка. — И вот что я хочу тебе рассказать. Твоя сестра поняла причину твоего... твоего заболевания. 

С ней приключилась та же история. — Как? — воскликнула Мурли. — Она тоже?! — Тс-с-с, да не кричи ты так, — поморщилась тётушка Мортье. — Нет, она не «тоже»... Она чуть было не стала, как ты. У неё начали появляться человеческие признаки.

 Усы отпали, хвост почти исчез... Это случилось потому, что вы обе налопались чего-то на помойке института. Так сказала твоя сестра. — Неужели? — удивилась Мурли. — Рядом с нашим домом было здание, возле него всегда стоял открытый мусорный ящик... Мы нашли там что-то съедобное. — Вот-вот, — кивнула тётушка. — Но она съела меньше, чем ты.

 Поэтому у неё всё прошло. — Само по себе? — Нет, она сказала, что приняла необходимые меры, поэтому и выздоровела.

 Но если ты хочешь узнать, что именно она сделала, тебе придется сходить к ней. — Ох, — вздохнула Мурли. — И как можно быстрей, — сказала тётушка. — Твоя болезнь затянулась. Ты что, сомневаешься? — Честно говоря, я не знаю, хочу ли я этого, — призналась Мурли. — Ты совсем с ума сошла! — воскликнула тётушка Мортье. — Твой единственный, можно сказать, последний шанс стать порядочной кошкой! А она, видите ли, не знает, хочет она или не хочет! — Я должна подумать, — сказала Мурли. Возмущенно фыркнув, тётушка Мортье гордо прошествовала к дому, а Мурли поспешила вернуться на свою крышу. 

Она сидела там и смотрела, как по небу над Страховым банком ползет неторопливая луна. Из ночных садов поднимались дурманящие ароматы, то здесь, то там на крышах вспыхивали огоньки кошачьих глаз. Всё так запуталось в этом мире! На следующее утро Тиббе вручил ей сверток. — Это подарок, — пояснил он. — Я получил большой гонорар. — Как красиво, большое спасибо, — обрадовалась Мурли. В свертке оказались перчатки. — Это для приёма, — сказал Тиббе. — Какого приёма? — Сегодня вечером в отеле «Монополь» состоится приём. 

В честь юбилея господина Смита. Мы оба чересчур застенчивы, нам нужно учиться преодолевать робость. Я думаю, что селёдочник там тоже будет. — О! — просияла Мурли

. — Я купил перчатки, — сказал Тиббе, — потому что подумал: если вы там кого-нибудь оцарапаете в перчатках, то будет не так больно.