На следующий день Мурли сидела в кабинете доктора Схюлда. — Не разрешите ли поинтересоваться вашим именем? — спросил доктор. — Юфрау Мурли. — Это ваша фамилия? Или имя? — Это моя кличка, — пояснила Мурли. — А как ваша фамилия? 

Она долго молчала, разглядывая ползающую по окну муху. — Мне кажется, у меня её нет. — Как звали вашего отца? — Рыжий Плут. — Так и запишем. — Доктор вывел на карточке «Юфрау М. Рыжеплут». — На что вы жалуетесь? — Жалуюсь? — переспросила Мурли. — Я ни на что не жалуюсь. — Вы же хотели со мной посоветоваться? 

Что послужило тому причиной? — Мой хозяин считает, что во мне слишком много кошкиного. — Какого? — Ну, кошачьего. 

И его становится во мне с каждым днем всё больше и больше. — Вероятно, он имеет в виду, что в вас есть что-то от кошки? — Именно так, — подтвердила Мурли. — Вот оно что. — Доктор нахмурился. — Давайте начнем сначала. Расскажите о ваших родителях. Чем занимался ваш отец? — Бродяжничал, — ответила Мурли. — Я никогда его не видела. 

Мне нечего о нем сказать. — А ваша мать? — Моя мать была полосатой. — Как-как? Доктор взглянул на неё поверх очков. — Она была полосатой. 

Её нет в живых. Она погибла под колесами автомобиля. — Какой ужас! — пробормотал доктор. — Да, её ослепил свет фар, и она попала под грузовик с прицепом. Но это было уже давно. — Так-так, пойдем дальше. Братья и сестры? — Нас было пятеро. — И вы старшая? — Мы все ровесники. — Значит, пятерняшки? Такое не часто случается. — Да, — кивнула Мурли. — Мы родились один за другим. Троих раздали по знакомым, когда им исполнилось по два месяца. А меня с сестрой оставили. Мы показались хозяйке самыми симпатичными.

 Она мечтательно улыбнулась при этом воспоминании, и в наступившей тишине доктор явственно услышал её мурлыканье. 

Мурлыкала она вполне дружелюбно. Сам доктор очень любил кошек, у него была кошка Аннелизе, обитавшая обычно наверху в жилых комнатах. — Хозяйка? — переспросил доктор. — Вы имеете в виду вашу мать? — Нет, — ответила Мурли. — Я имею в виду хозяйку. Она говорила, что у меня самый красивый хвостик. — Ага-ага, — закивал доктор. — А когда вы его потеряли? — Что потеряла? — Этот самый хвостик. 

Мурли задумчиво взглянула на него; в этот миг она так была похожа на кошку, что доктор вдруг подумал: «А может, хвостик до сих пор на месте? Наверное, она его спрятала под юбкой». — Я что-то съела на помойке, — сказала Мурли. — Возле института. После этого всё и случилось. Но по сей день у меня сохранились разные кошачьи свойства. 

Я могу мурлыкать и шипеть. И залезаю на дерево, когда вижу собаку. — И это вас беспокоит? У вас из-за этого проблемы? — Не у меня. — Мурли покачала головой. — У моего хозяина: он находит это неприличным. — А кто ваш хозяин? — Господин Тиббе из газеты. Я его секретарша. Я хорошо справляюсь с работой, но вот никак не могу перестать чувствовать себя кошкой. — И вас это беспокоит? — вновь спросил доктор. — Это немного неудобно, — сказала Мурли со вздохом. — Как будто во мне постоянно ссорятся два существа. 

Полукошка и получеловек. — Ах... — в свою очередь вздохнул доктор. — Быть целиком человеком тоже не больно-то удобно... — Вот как? — Истинная правда. Об этом Мурли ещё не задумывалась. Эта мысль показалась ей забавной. — И всё-таки я предпочитаю быть кем-то одним, — сказала она. — Кем же вы предпочитаете быть? — Если бы я знала... Я вся в сомнениях. Иногда я думаю, как же мне хочется снова стать кошкой...

 Пробираться с поднятым хвостом в зарослях золотых шаров, пыльца золотым дождем ложится на твою шерстку... Петь на крышах с другими кошками, охотиться на молодых скворцов, вылетающих из гнезда... Порой мне даже хочется сходить на тазик.

 Кошачий тазик. Но не могу отрицать... — Мурли запнулась, — быть женщиной тоже-довольно приятно. — Тогда вам просто нужно подождать дальнейшего развития событий, — посоветовал доктор. — Я думала... — замялась Мурли. — Может быть, вы дадите мне какую-нибудь микстуру? Или таблетки. Чтобы... — Чтобы снова стать кошкой? — Нет... я вся в сомнениях. — Сперва вам нужно решить, кем вы хотите быть, — сказал доктор. — А уж потом снова приходите. У меня нет для вас ни микстур, ни таблеток, но я всегда готов помочь вам советом.

 Кто-то царапался в дверь. Это была Аннелизе — кошка доктора. — Моя кошка рвется сюда, хотя прекрасно знает, что ей запрещено входить в кабинет, когда у меня пациент. — Доктор покачал головой. Мурли прислушалась к мяуканью за дверью. — Вам нужно подняться наверх, — сказала она. — Ваша жена жарит на гриле курицу. «Откуда она знает, что у нас на обед жареная курица?» — удивился доктор. — Она обожгла на гриле руку. Вам в самом деле следует подняться к ней.

 А я, доктор, пойду и приду к вам снова, когда разберусь сама с собой. Доктор побежал наверх, в жилые комнаты. В кухне стояла его жена и с ненавистью смотрела на гриль. На пальце у неё вздулся огромный пузырь. — Как ты узнал, что я обожглась? — Мне рассказала об этом одна очень симпатичная кошка, — ответил доктор и поспешил за мазью.

По дороге домой Мурли услышала ужасную новость, касающуюся Помоечницы. Её сообщил Косой Симон. — Какой кошмар! — воскликнула Мурли. — Сломала лапу, говоришь? Её сшибла машина? Где она сейчас? А дети остались одни? — Тараторишь-тараторишь, ты меня просто завалила вопросами, — ворчал Косой Симон. — Может, и не так страшно, мне рассказал об этом кот Бензин, а он вечно всё преувеличивает. 

Между прочим, её ещё и побили. — Побили? — Да, заехали бутылкой. После всех этих несчастий она еле дотащилась до дому, я имею в виду фургон, где она сейчас обитает со своими детьми. — Я сейчас же иду к ней, — решила Мурли. — Захвачу только еды и молока. Она нашла Помоечницу в фургоне. Та лежала рядом со своими котятами в настроении ещё более мрачном, чем обычно. — Что с тобой? — спросила Мурли, присев перед ней на корточки. — Тебе очень больно? Лапа сломана? Было много крови? — Меня треснули со всей силы, — с горечью сказала Помоечница. — Полной бутылкой вина. Представляешь? До чего дожили!

 Может, конечно, это великая честь — не всякому повезет, чтобы его огрели бутылкой бургундского по хребту! — Давай посмотрю, все ли у тебя кости целы, — предложила Мурли. — Руки прочь! — завопила старая кошка. — Я же хочу только посмотреть. — Не надо ничего смотреть. Убери руки! — Если у тебя сломана лапа, ведь требуется какая-то помощь. — И так заживёт. Не впервой. — Давай лучше я тебя куда-нибудь отнесу. 

К нам на чердак, например. — Нечего меня носить. Дай мне околеть спокойно. Мне и здесь хорошо. Мурли вздохнула и дала Помоечнице молока и мяса. — Вот это кстати, — сказала Помоечница. — Меня мучает жажда. Я всегда пила из крана на стоянке. Там натекает лужица. Но это довольно далеко, а я ковыляю с таким трудом... Напившись, она пробормотала: — Сама, дура старая, во всём виновата. — Расскажи, как всё произошло. — Я шла вдоль этих шикарных садов и увидела прямо перед собой большую белую виллу, всю в розах. 

Обычно я в те сады не совалась, ведь их охраняют собаки. Но тамошний пес был заперт в гараже. Ох, и бесновался он, а мне от этого было ни жарко ни холодно: меня-то он достать всё равно не мог. Ворота сада стояли нараспашку, и я учуяла потрясающий запах. А есть хотелось до чертиков! Потому что с шестью писклями вечно живот сводит от голода, сама понимаешь. Ну вот, заглядываю я, значит, в дом. А в комнате никого. 

Посередине большой накрытый стол с букетом роз. На розы мне, честно говоря, наплевать, но я учуяла лосося. И что в таком случае делаешь? Конечно, стараешься не упустить свой шанс. — И ты вошла в дом? — Вошла как миленькая. 

Вспрыгнула на стол и сразу очутилась перед блюдом с лососем. Тут у меня просто глаза разбежались — сколько же там всего было! И крабы тебе, и куры, и холодный ростбиф. Взбитые сливки, креветки, соусы такие и сякие. Мр-р-рау! — Помоечница мечтательно закатила глаза. И прошлась язычком по всем своим детям. — И что дальше? — Что-что! У меня закружилась голова, вот что! Крыша поехала от всей этой еды. Не знала, за что приняться.

 Надо же! Нет бы сжевать сразу этого треклятого лосося — хоть было бы что вспомнить! Но от всех этих запахов я потеряла рассудок. А теперь вот вспоминай-мучайся! Не съесть ни кусочка! Голодранка безмозглая! — Но что же было потом, говори скорей! — А ты как думаешь? Явились — не запылились. — Кто? — Хозяин с хозяйкой. Я не слышала, как они вошли. Дура, конечно! Я словно мозгами повредилась. Спрыгнула со стола и помчалась к двери, а там уже поджидает меня хозяйка и лупит зонтом. Я — назад, а там — он.

 Схватил со стола бутылку. И... бр-р-мяу! Помоечница жалобно мяукнула. — Как же тебе удалось выбраться? — Не помню. Но выбралась — сама видишь. 

Наверное, проскочила у неё между ног, она успела напоследок огреть меня зонтом, с тем я и была такова. Пулей выскочила в сад. 

Сперва я ничего не заметила, но когда захотела перепрыгнуть через изгородь... тут-то и поняла, что со мной не всё в порядке. Какое там прыгать, я даже ползком не могла взобраться на эту загородку! — Как же тебе это всё-таки удалось? — спросила Мурли. — Собака. Они выпустили из гаража собаку. Я слышала, как этот пес летел на меня, и заметалась вдоль изгороди, но нигде не было никакой лазейки, нигде! «Спета твоя песенка, Помоечница, — подумала я. — Лапа волочится, один на один с этим псом... всё, — сказала я себе, — окончен твой славный путь». Но всё же на прощанье я влепила ему по носу лапой, и он отступил. А пока он соображал, как меня половчее сожрать, я вдруг вспомнила про своих писклей — и мигом взлетела на изгородь. Не спрашивай, как это у меня получилось, не знаю. Вот тебе факт — ещё помучаемся! — А сейчас ты можешь ходить? — Как старая кляча. Еле себя таскаю. А, заживёт всё. Где наша не пропадала! На то я и бродячая кошка. 

Я так рада, что расцарапала нос этому мерзавцу, долго будет помнить Помоечницу! — Как его звали? — Марс. — Боже мой! — А что, ты с ним тоже знакома? — Знакома, — кивнула Мурли. — Выходит, бутылкой тебя ударил хозяин Марса? — Он самый, я ж тебе сказала. Эллемейт его звать. Директор парфюмерной фабрики.

 Где мой сынок Парфюм проживает. — Он же Председатель общества, — прошептала Мурли. — Общества Друзей Животных. — Вот оно что! — воскликнула Помоечница. — Меня это ничуть не удивляет. Говорила я тебе: все люди — дрянь. 

— Это отвратительно, — сказала Биби, выслушав рассказ Мурли. — Какой ужасный человек! Бедная Помоечница! — Тебе нужно навестить её. Ты ведь знаешь, где она живёт. — Я уже была там один раз. В брошенном фургоне. Как ты думаешь, можно мне сфотографировать её котят? Биби теперь повсюду ходила с фотоаппаратом и щелкала направо и налево. Снимки иной раз получались кривоватые, но всегда отчетливые. Биби и Мурли стали подругами. Сейчас они сидели на скамейке в скверике. — А Тиббе написал об этом в газету? — спросила Биби. — Про господина Эллемейта и Помоечницу? — Нет. — Мурли покачала головой. — Ему нельзя писать про кошек, так он сам говорит. — Но это ведь не про кошек! 

Он должен написать про Председателя общества... как оно называется? — Общество Друзей Животных. — Ну вот, об этом-то он просто обязан написать! О том, что такой важный господин бьет бедную кормящую кошку. — Мне тоже так кажется. — Мурли вздохнула. — Но он не хочет. Она как-то странно посмотрела на нижнюю ветку вяза. Биби проследила за её взглядом. На ветке щебетала птичка. Биби обернулась к Мурли, и ей сделалось страшно... 

Вид у той был какой-то... как в тот раз с мышкой. — Мурли! — закричала Биби. Мурли испуганно вздрогнула. — Я же ничего не сделала, — быстро сказала она, но тон у неё был виноватый. — Так нельзя, какая же ты! — Биби погрозила ей пальчиком. — Птички такие же симпатичные, как и кошки. — Когда я жила на Эммалаан... — мечтательно протянула Мурли. — Где ты жила? — На Эммалаан. Когда я была кошкой. Там я ловила птичек... 

За домом, возле террасы, где растут золотые шары... Птички были такие... — Прекрати немедленно! Я не слушаю! — воскликнула Биби. Она вскочила и побежала прочь со своим фотоаппаратом.