| Ветер улегся, и силки вяло покачивались под редкими затихающими порывами ветра. Сорен не мог отвести глаз от сети. Из нее только что вытащили одну страшно покалеченную сову, уложили ее в плетеный гамак, и две сестры милосердия из семьи мохноногих сычей унесли раненую в лазарет.
«Странно, — подумал Сорен. — Из тех же самых лоз, которыми только что покалечили и убили целый совиный отряд, можно сплести носилки для спасения чьих-то жизней…»
Девять других сов-захватчиков навсегда застыли в жутких позах смерти с переломанными крыльями и неестественно запрокинутыми головами. Глядя на них, Сорен ясно понял, что в войне нет ничего особенно славного и героического. Это просто грязная и тяжелая работа по свержению тирании, установленной его родным братом.
Даже воинственный Сумрак был подавлен зрелищем того, что теперь раскачивалось в сетях. Неужели те же движения, что извлекают волшебную музыку из струн арфы, плетут кружева и ткут гобелены, украшающие Великое Древо, создали эту смертельную сеть?
Сорен не мог домчаться разрешения покинуть силки. С минуты на минуту ждали подхода расплетателей, но он чувствовал, что сейчас рухнет от усталости.
Когда они вернулись домой, то не услышали ни торжественных речей, ни громких празднований по поводу успешного отражения первой атаки. В хитросплетении бесчисленных проходов и коридоров Древа царила тревожная тишина. Противник потерял десять солдат, однако в бухте была собрана тысячная армия, кроме того, ходили упорные слухи о скором прибытии наемников: бродячих сов, которые не принадлежали ни к одному царству, но охотно нанимались на военную службу к любому за цену хорошей пары боевых когтей.
— Где Отулисса? — спросила Гильфи. — Она должна уже вернуться.
— Она в лазарете, — ответил Копуша, шлепаясь на кучу пуха и вытягивая свои длинные голые лапы в совершенно невозможное положение, в котором он привык засыпать.
— В лазарете?! — хором воскликнули друзья.
— Не волнуйтесь, ничего страшного. Всего лишь царапина. Она даже не хотела идти в лазарет, но ей приказали.
— Нужно навестить ее, — решил Сорен. — Правда, я жутко устал…
— Сходим попозже, — зевнул Копуша.
Все за день настолько вымотались, что должны были мгновенно провалиться в сон. Однако друзья еще долго не могли сомкнуть глаз. Возможно, виной всему была тревога, постепенно охватывавшая Великое Древо.
— Теперь они знают о силках, — пробормотал Сумрак.
— И в следующий раз будут осторожнее, — откликнулся Сорен.
— Такие вещи нельзя вечно держать в секрете, — резонно заметила Гильфи.
— Я слышал, что в западном секторе некоторые наши секреты уже рассекречены, — прошептал Копуша.
— Что? — встрепенулась Гильфи.
— Да-да. Сильвана подозревает, что часть тайных складов, которые мы выкопали, уже кем-то потревожена.
— Ты какие склады имеешь в виду? — уточнил Сумрак.
— Те, что с углями.
— Наша огневая мощь? — вскричал Сумрак, вспархивая на свой шесток. — Это же наше дело!
Он имел в виду свой лучший в мире клюв. Все они были призваны в Огневой эскадрон или Жар-дружину, как ее иногда называли на Древе.
Жаром Бубо называл голубое пламя с проблеском желтого в центре и зеленоватым ореолом по краям. Такое пламя было невероятно горячим. Именно этот огонь больше других годился для выплавки металлов и постоянно поддерживался в кузнице Бубо.
Как ни тревожна была сообщенная Копушей новость, усталость взяла свое, и вскоре друзья уже спали.
— Можете войти, если пообещаете вести себя очень тихо, — проворчала толстая короткоухая сова, провожая Сорена, Гильфи и Сумрака с Копушей в лазарет. — И никаких разговоров с новой сипухой. Со вчерашнего дня она считается нашей военнопленной.
Друзья переглянулись.
«Это, наверное, та самая, что попалась в силки», — догадался Сорен.
Отулисса сидела на пуховой койке — так в лазарете называли постели. На первый взгляд она выглядела бодрой и вполне здоровой.
— Ты вовсе не выглядишь больной! — воскликнула Гильфи.
— Я здорова! — фыркнула Отулисса. — Просто глупо, что они заставляют меня торчать здесь.
— Что случилось? — спросил Сорен.
— Меня слегка ранили в левый бок. Ничего страшного, но меня отправили на осмотр в лазарет, потому что Стрикс Струме показалось, будто я как-то смешно лечу.
— Смешно?
— Неровно, если быть точной. Но я в отличной форме! На обратном пути я сумела выровняться и летела как следует. Просто ненужные предосторожности, вот и все!
— Как это произошло? — спросил Сумрак. — Вы разметали передовой клин врага. Как вам это удалось?
Отулисса повернула голову за спину, указав глазами на раненую сипуху, лежавшую на соседней койке.
— Говорят, она без сознания, но кто ее знает! Лучше я пока не буду говорить ни о чем, что имеет отношение к войне. И вам тоже не советую.
— Ясно, — кивнул Сумрак.
— А о чем тогда говорить? — не понял Копуша.
«Хороший вопрос», — подумал про себя Сорен, внимательно разглядывая Отулиссу. Ему показалось, что она изменилась. Наверное, полет навстречу наступающему врагу неизбежно меняет каждого.
В это время в отверстии лазаретного дупла показалась голова Вислошейки:
— Великий Глаукс, Отулисса! Что ты здесь делаешь?!
Друзьям показалось, будто пещерная сова не на шутку растерялась, увидев в палате пятнистую сову.
— Ее ранили, — ответила Гильфи.
«Вот глупая старуха! — подумал про себя Сорен. — Неужели трудно догадаться?»
— А вы зачем пожаловали, Вислошейка? — вежливо осведомился Копуша.
— Я… Ну, я… Вообще-то… — залепетала пещерная сова, а потом торопливо выпалила: — Я пришла навестить раненых!
Отулисса повернула голову к наставнице гахуулогии.
— Вы очень добры, если пришли проведать меня, даже не зная, что я здесь. Спасибо большое. Я уверена, остальные тоже будут тронуты вашим вниманием.
Вислошейка уже пришла в себя и спокойно ответила:
— Да, дорогуша. Разумеется, я не знала, кого увижу здесь, но полагала, что визит в лазарет станет пусть небольшим, но необходимым актом милосердия, столь необходимого в нынешние суровые времена. — Глаза ее вдруг затуманились, как будто Вислошейка смотрела в какую-то никому не видимую даль. — Кто бы мог подумать, что дело дойдет до такого? — тихо проговорила она, ни к кому не обращаясь. — До настоящей войны.
Сорен, Сумрак и Гильфи еще две ночи дежурили у силков, но поймать удалось всего нескольких неосторожных сов. Особых боевых действий не предпринималось. Наступило тревожное затишье.
Зимовеи ослабли, температура воздуха резко упала. На поверхности Хуулмере стали появляться льдины. Еды стало меньше, приходилось экономить пишу. Охотничьи отряды каждую ночь вылетали на промысел, однако возвращалась с пустыми клювами: наверное, в такой холод вся дичь попряталась в свои норы в замерзшей земле. Ночи стояли длинные и черные, луна пошла на ущерб и Должна была появиться только через несколько дней.
Однажды ночью, перед самым рассветом Сорен, Гильфи и Сумрак закончили дежурство и, вернувшись, сразу почувствовали, что на дереве что-то изменилось. Их встретил взволнованный гул голосов, но как ни вслушивались друзья, им удавалось разобрать лишь отдельные фрагменты разговоров. Стоило им приблизиться к кому-нибудь из старших, как те мгновенно захлопывали клювы.
— Говорят, на дальнем конце острова произошла какая-то стычка, — прошептал Копуша, протискиваясь на свое место за столиком миссис Плитивер. Домашняя змея растянулась во всю длину, чтобы усадить за себя побольше едоков. За розовым чешуйчатым столом, в который слепая змея превратила свое чрезвычайно гибкое тело, примостились еще Примула, Эглантина и Мартин.
На обед подали сильно разбавленный чай из молочника и мелко нарубленную мышатину. Это совсем не походило на привычный обед, но никто и не подумал жаловаться. Кто знает, может быть, через месяц такая еда будет казаться им сказочным пиром! Зимы на острове Хуула всегда были долгими и лютыми, а с началом войны положение грозило только ухудшиться.
— Внимание! — прогремел над залом зычный голос Борона. — Наш военный министр, Эзилриб, хочет сделать важное заявление!
Эзилриб, осунувшийся и усталый, взлетел на самый верхний насест обеденного зала.
— Я буду краток и откровенен. Боюсь, у меня недобрые новости. С начала войны прошло много дней. На западном фронте мы одержали большие успехи. Однако на наших северо-восточных берегах, в секторе, который мы считали неуязвимым из-за свирепости зимнего моря и яростных ветров Ледяных проливов, в ходе внезапной вражеской атаки были понесены тяжелые потери.
Полагаю, до вас дошли слухи о стычке. Боюсь, дело гораздо серьезнее. Крупное соединение вражеских сил прорвало нашу оборону. В то время как наши войска были втянуты в боевые действия в северо-восточном секторе, противник нанес удар с юго-запада. Оккупанты высадились на нашем берегу, и их численность в любой момент может увеличиться.
Что мы имеем на сегодняшний момент? Битва на Побережье закончена, но вскоре должна начаться Битва за остров. Судьба нашей цивилизации зависит от исхода этой битвы, ибо именно против нас обращена сейчас вся ярость этих гнусных и подлых негодяев, называющих себя Чистыми.
Но мы не должны испытывать страха. На нашем острове собрались лучшие воители совиного мира. В наших рядах истребители Стрикс Струмы, у нас есть Огненный эскадрон и доблестная дивизия пещерных сов, которые благодаря длинным лапам и когтям могут копать землю не хуже любых наземных животных. Хочу добавить, что сражаться они тоже умеют! С такими прекрасными совами мы сумеем защитить свой остров. Однако пока я не призываю вас к немедленному наступлению. Сначала мы попробуем оборонительную стратегию. Пусть мы не будем особо подвижны, зато сможем сохранить свои силы. Укроемся в огромном стволе своего дерева, нашего Великого Древа, за которым с любовью ухаживали на протяжении долгих столетий. Мы и теперь будем ухаживать за ним под руководством Вислошейки, нашей бесценной наставницы гахуулогии.
С этими словами Эзилриб поклонился пещерной сове, и та стыдливо потупилась под его взглядом.
Сорен почувствовал, как съежилась сидевшая рядом с ним Отулисса, которую только недавно выпустили из госпиталя. На самом деле не она съежилась — это многократно вырос ее страх, постепенно заполнив каждую косточку ее тела.
«Что с ней такое происходит?» — удивился про себя Сорен, но не стал задавать вопросов, чтобы не пропустить окончание речи Эзилриба, который объяснял смысл оборонительной стратегии.
— У нас хватит еды, чтобы продержаться. Честно говоря, наши запасы продовольствия гораздо больше того, что смогут раздобыть наши враги во время грядущих зимних месяцев. Да, нас ждут трудные времена, но мы сумеем пережить их с терпением и надеждой. Мы никогда не склонимся перед тиранией «чистоты», ее лживыми идеями и извращенными понятиями о чьем-то превосходстве.
Отулисса подняла глаза на Сорена и прошептала:
— Я этого просто не вынесу!
— Чего? — не понял Сорен.
— Того, как Эзилриб распинается перед Вислошейкой. Гляди, как она торжествует!
— Да ну и пускай торжествует, Отулисса, — хмыкнул Копуша.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Сорен, видя, что Отулисса до глубины души потрясена легкомыслием Копуши.
— Да как же вы не понимаете?! Вислошейка единственная из пещерных сов, которой не нашлось работы в землеройном подразделении. Все это время мы постоянно копали. Вон, видите Хьюберта? Он прятал запасы продовольствия. Мюриэл с тремя помощницами перекапывала уже существующие подземные помещения, чтобы расширить их как можно больше. Если Эзилриб в самом деле считает Вислошейку такой бесценной руководительницей, почему же он не поручил ей работу в нашем подразделении?
— Разве она не наблюдает за вашей работой? — спросил Сорен.
— Не совсем так, — снова ухмыльнулся Копуша. — Предполагается, что она осуществляет общий надзор за подземными складами, но на самом деле это только видимость. Мы все и так знаем, что нужно делать. Вислошейка просто организовывает рабочие смены и ведет опись инвентаря. Так что я не вижу причин расстраиваться, Отулисса. И не думаю, что Эзилриб искренне «расшаркивается» перед Вислошейкой.
— Но что же он делает? — не понял Сорен.
— А вот это хороший вопрос, — усмехнулся Копуша. — Я не в силах на него ответить. — Он помолчал и добавил: — Пока.
Сорен всегда считал Копушу самым рассудительным из своих друзей. Гильфи можно было назвать самой сообразительной, поскольку она все схватывала на лету, много знала и быстро училась. Сумрак был слишком импульсивен для того, чтобы прослыть глубоким мыслителем, зато он превосходно улавливал малейшие оттенки света в пору, когда день переходит в ночь, а ночь — в день. Свои собственные мыслительные способности Сорен затруднялся оценить. Зато Копуша порой делал такие умозаключения, которые никому и в голову не могли прийти. Но сейчас эти умозаключения почему-то не столько восхищали, сколько пугали Сорена.
|
