Бурый рыбный филин поднял голову и изумленно моргнул. В последний раз алая комета появлялась здесь три месяца назад.

 Откуда же тогда взялась в небе эта красная точка, и почему она на страшной скорости несется к озеру? «Великий Глаукс, да она же просто падает, визжа и выкрикивая ужасные, запретные проклятия!» Бурый рыбный филин сделал несколько шажков по нависшей над самой водой длинной ветке платана. «Глаукс Всемогущий, если этот несчастный не принадлежит к славному роду рыбных филинов, его придется спасать, ведь почти все совы в воде беспомощны!» 

Филин расправил крылья, приготовившись одним мощным взмахом поднять их вверх. Секунду спустя послышался громкий всплеск — и спасатель сорвался с ветки. Когда Клудд вонзился в озеро, вода вокруг зашипела, испуская облачка пара.

 Саймон — так звали бурого рыбного филина — в жизни не видел ничего подобного. Сквозь толщу воды тонущая сова светилась, словно уголь с лесного пожара! Может, это угленос? Нет, угленосы никогда не попадают в подобные переделки.

 Они выполняют свою опасную работу, не опалив себе ни единого перышка. Бурый рыбный филин, цепко схватив тонущую сову когтями, заглянул ей в «лицо» — и невольно отшатнулся, увидев бесформенную массу из расплавленного металла и обугленных перьев. Ладно, сейчас не время думать об этом.

 Главное, несчастный был жив, а долг пилигрима из далекой северной обители братьев Глаукса, к которой принадлежал Саймон, требовал не задавать лишних вопросов, не проповедовать и не обращать новичков в свою веру, но по мере сил нести в мир покой, помощь и любовь. А разве не в этом более всего нуждалась несчастная сова сейчас? 

И разве не для этого братья на долгие месяцы покидали обитель и странствовали по миру, исполняя свой священный долг? Брат-настоятель часто повторял: «Чрезмерно накапливая познания, вы лишь тешите собственную любознательность. 

Долг велит нам делиться всем, что мы имеем, и нести знания, почерпнутые из книг, миру». Саймон впервые исполнял обет пилигрима, но сразу почувствовал, что ему наконец-то выпало первое настоящее служение. 

Возвращение в гнезда выпавших совят или улаживание ссор между враждующими стаями ворон (надо сказать, что братья Глаукса относились к немногим совам, пытавшимся взывать к вороньему разуму) — все это не шло ни в какое сравнение с нынешней задачей. Обгоревшая сова, без сомнения, нуждалась в особом уходе.

 Саймон уже видел, что тут потребуются все его познания в лекарственных травах и медицине. — Все хорошо, дружище, не волнуйся, — низко проухал он, втаскивая раненого в дупло платана. — Здесь тебе будет очень уютно. Как бы пригодилась ему сейчас помощь домашней змеи или даже двух! К сожалению, змеи остались в обители, поскольку пилигримам полагалось жить в аскезе, то есть ограничивать себя строгими рамками служения. 

Пользоваться трудом домашних змей, которые из поколения в поколение убирали совиные гнезда и чистили их от червей и паразитов, считалось излишней роскошью, тем более для странников, посвятивших себя самоотверженному служению птицам. Что ж, значит, придется самому отправиться на поиски лечебных червей. 

Лучше всего для лечения тяжелых ран подходили пиявки, а рыбные филины считались знатными охотниками на этих кольчатых червей. Устроив Клудда в мягком гнездышке из мха и пуха, выщипанного из собственной грудки, Саймон отправился за лекарством. По дороге к краю озера, где водилось особенно много пиявок, добрый пилигрим в недоумении вздыхал, вспоминая, с каким бешенством раненый — кажется, бедняжка все-таки был сипухой, — воспринял попытку спасителя почистить ему перышки. Странно, очень странно! 

Саймон впервые встречал сову, которая противилась этой простой дружеской помощи. Перья у раненого были грязные и взъерошенные. Удивительно, как он вообще мог летать, ведь всем известно, что легкость совиного полета напрямую зависит от мягкости оперения. На каждом маховом пере сов есть крошечные, почти невидимые крючочки и бородки: они скрепляются друг с другом, образуя ровную пластину, по которой скользит воздух. 

У раненой сипухи все бородки на перьях были перепутаны и торчали дыбом. Их нужно было аккуратно распрямить и как следует пригладить. Но когда Саймон попытался это сделать, раненый с неистовой силой отпихнул его прочь. Странно, очень странно! Набрав полный клюв свежих пиявок, Саймон вернулся в дупло и стал обкладывать червями искореженные края жуткой металлической маски, прикипевшей к лицевому диску незнакомца. 

Снять маску Саймон не посмел. После тщательного осмотра он окончательно убедился в том, что раненый был сипухой, хотя и невероятно огромной для своей породы. Взяв кусочек влажного мха, пилигрим принялся выжимать из него капли влаги в изуродованный клюв больного. Время от времени тот открывал глаза, по-прежнему не приходя в сознание. Он бредил, но даже в беспамятстве не переставал изрыгать жуткие проклятия, перемежавшиеся клятвами о мести и обещанием лютой смерти кому-то по имени Сорен. 

Весь день и всю ночь Саймон ухаживал за странной сипухой, менял пиявок, выжимал воду на оплавленный кусок металла, торчавший на месте бывшего клюва. Постепенно лихорадка у больного стала стихать, проклятия слышались все реже и реже — чему Саймон был особенно рад, поскольку принадлежал к мирному ордену, провозгласившему отказ от всякого насилия. Раненый проспал почти два дня без перерыва, а на третий открыл глаза.

 Саймон обрадовался, увидев, что он пришел в сознание, но первые же слова, донесшиеся из-под металлического клюва, потрясли бедного пилигрима сильнее, чем все предыдущее сквернословие спасенного. — Ты не Чистый! «Не Чистый? Великий Глаукс, о чем это он толкует?» — Извини, боюсь, я тебя не понимаю, — покачал головой рыбный филин. Клудд моргнул. «Наверное, он меня боится!» — Ничего страшного. Кажется, я должен тебя поблагодарить? — Нет-нет, ты мне ничего не должен. Не стоит благодарности. Я пилигрим. Я всего лишь исполняю свой Глауксов долг. — Долг? Перед кем? — Перед своим родом. — Ты не моего рода! — рявкнул Клудд с такой яростью, что Саймон невольно отшатнулся. — Я — сипуха, амбарная сова Тито Альба! А ты… — Клудд изобразил брезгливое фырканье, — судя по вони, ты рыбный филин! Ты не моего рода! — Это так, но я говорил о роде в широком смысле. Мой Глауксов долг распространяется на всех сов, независимо от их происхождения. В ответ Клудд угрожающе ухнул и снова закрыл глаза. — Теперь я должен ненадолго тебя оставить, — извинился Саймон. — Если собираешься на охоту, учти, что мясо я люблю гораздо больше, чем рыбу. Полевка будет как раз кстати. — Очень хорошо. 

Постараюсь тебе угодить. Уверен, как только подкрепишься, ты сразу почувствуешь себя лучше! Клудд ответил ему злобным взглядом, но промолчал. «На твоем месте я бы не был так уверен в чем-либо, если это касается меня! Глаукс Великий, что за уродливая сова — башка плоская, оперение какое-то гнусное: серо-бело-бурое! Ушные хохолки тоже под стать — до того редкие, что смотреть противно! В жизни своей не встречал более безобразного рыбного филина!» Однако Клудд счел не лишним разузнать, что это за пилигримы такие. Он никогда не упускал возможность пополнить свои сведения о мире. — Так ты, выходит, пилигрим? Откуда родом? Саймон искренне обрадовался его вопросу. — Из Северных царств. Клудд насторожился. Он знал про Северные царства. Там родился старый Эзилриб, которого он почти схватил и так позорно упустил. 

А потом из-за него же едва не погиб в последней битве! — Я всегда думал, что Северные царства славятся воинами, а не пилигримами. — Совы Северных царств неистовы в бою, но разве неистовство возможно лишь в ненависти и боевом исступлении? Нам ведомо неистовство в стремлении к любви и миру.

 «Глаукс, меня сейчас вырвет! Так бы и отрыгнул в твою уродливую рожу дюжину погадок!» — Понятно, — буркнул Клудд. На самом деле он ничего не понял, но порой приходится быть любезным. Клудд не сомневался, что очень вежливо ответил этой мерзкой сове, от одного вида которой его выворачивало наизнанку. — Поговорили, и ладно. Думаю, тебе пора на охоту. Принеси мне свежего мяса, только сочного, с шерстью и костями. 

Мой желудок стосковался по работе, ясно тебе? «А мне самому нужно хорошенько все обдумать!» Северные царства! Стоило уродливому филину обмолвиться об этих краях, как Клудда бросило в жар. Необходимо как следует все обдумать, чтобы не повторить старых ошибок. Как ни крути, а похищение Эзилриба закончилось неудачей. Разумеется, тот план нельзя было назвать грандиозным. Настоящий план Чистых заключался в том, чтобы набрать огромную армию, а потом осадить и захватить Сант-Эголиус, Академию для осиротевших совят. Главари Академии долгие годы похищали птенцов совиные царств и с помощью жестокой дрессировки обучали их выполнять различные задания, в том числе добывать крупинки, из которых можно было изготовить невиданной силы оружие. Такое оружие не убивало, зато полностью подчиняло разум и волю пораженного. 

Совы Сант-Эголиуса владели самым большим запасом бесценных крупинок, но были настолько глупы, что не могли им воспользоваться. Однако несмотря на это, они сумели каким-то чудом разыскать в руинах древнего замка убежище Чистых и попытались похитить совят, захваченных Клуддом и его приспешниками из рода Тито. Разумеется, Чистые не стали сидеть сложа крылья и вступили в бой за то, что считали своей законной добычей. Битва в небе закончилась так называемым Великим Падением, в результате которого десятки беспомощных совят оказались на земле. 

Великое Падение стало первым событием, предупредившим сов — в первую очередь благородных Ночных Стражей, которые каждую ночь поднимались в черноту небес с ветвей Великого Древа Га'Хуула, — о том, что в совином мире появилась угроза пострашнее Академии Сант-Эголиус. До этого организация Чистых существовала в глубочайшей тайне и успела собрать огромную армию и выработать стратегию. Великое Падение встревожило Ночных Стражей Га'Хуула. Но еще важнее — оно лишило покоя легендарного воителя, которого в Северных Царствах знали как Лизэ из Киля, а в Южных — как мудреца и наставника Эзилриба. Клудда не интересовал легендарный воитель Лизэ. Ему был нужен мыслитель Эзилриб. Говорили, что он разбирается во всем на свете — от предсказания погоды и природы огня до главных тайн Земли и жизни. Неудивительно, что Эзилриб давно постиг тайную силу крупинок. После потери совят, которые должны были завоевать для Чистых совиный мир, Клудд решил изменить тактику. Похищение одного мудреца вроде Эзилриба с легкостью могло возместить утрату сотен безмозглых птенцов. Единственным способом заманить его в ловушку оказался Дьявольский Треугольник. Поместив мешки с таинственными крупинками в три укромных места, Клудд получил «треугольник», создававший мощное магнитное поле, полностью парализовавшее навигационные навыки Эзилриба. Но это смертоносное излучение оказалось неожиданно и безвозвратно уничтоженным! На помощь Эзилрибу прилетела шайка молодых сов. Они испортили Дьявольский Треугольник, сломав его, словно хрупкий прутик! Высший магнетизм. Старый Эзилриб знал толк в запретных науках, вот почему он был так нужен Клудду! Между Чистыми и совами, прилетевшими на помощь старику, разгорелась битва. Но самое ужасное ждало впереди. 

В одном из спасителей Эзилриба Клудд узнал Сорена, своего младшего брата, которого он неоперившимся птенцом выкинул из родительского гнезда. Высшие посты в иерархии Чистых могли занимать лишь сипухи, лично прикончившие кого-нибудь из своей ближайшей родни, поэтому Клудд бестрепетно принес братишку в жертву Великому Тито Чистейшему. Как оказалось, его жертва не была принята. Разбойники из Сант-Эголиуса заметили упавшего совенка и подобрали его. И вот теперь младший брат едва не убил старшего, самого Клудда! 

Все закончилось катастрофой. Чистые лишились будущих воинов, потеряли Эзилриба, утратили свое тайное убежище. Надо было как можно скорее найти новое пристанище, где можно будет без помех вынашивать планы войны. «Ладно, совсем не обязательно думать об этом прямо сейчас. Есть вещи поважнее — высший магнетизм, например. До сих пор я только мечтал. Мечтал о крупинках, мечтал о покорении и очищении всего совиного мира. О покорении Сант-Эголиуса с их огромными запасами крупинок и тысячами рабов для добычи новых. Мечтал о похищении Эзилриба. Теперь-то я точно знаю, что нужно делать. 

Надо подвергнуть осаде Великое Древо, что растет на острове Га'Хуула посреди моря Хуулмере. Да-да, Великое Древо Га'Хуула с его секретами огня и магнетизма, с его воинами и учеными должно стать нашим. Я дождусь своего часа. Я наберусь сил. Я соберу свою поредевшую армию, и мы поднимемся снова, став в тысячу раз сильнее, чем прежде. И всей этой силой мы обрушимся на Ночных стражей Га'Хуула!» — Вот и сочная полевка! Крепкие косточки, густая шерстка, все как ты хотел. Смотри-ка, у нее уже полностью отросла зимняя шерсть.

 То-то будет славная работа для твоего желудка! — ласково ворковал вернувшийся с охоты пилигрим. «Ты тоже станешь для него славной работой!» — усмехнулся про себя Клудд, решив, что как только окрепнет, первым делом прикончит этого мерзкого урода. Его же спасение должно какое-то время оставаться в тайне, так будет спокойнее. 

Завтра утром, когда кости полевки будут смолоты в порошок, у него уже будет достаточно сил, чтобы убить этого зловонного рыбного филина. Клудд был настоящим убийцей, поэтому умел ждать.