Однажды жили да поживали старик со старухой. Было у них две дочки. Старшая все ближе к старику. И умница, и помощница. Обед сварит, обед в поле принесет, пахать поможет, песенку сложит да вопросов назадает. А младшенькая — старухина забавушка.
И день и ночь старуха на старшую ворчит. И непокорлива, и поперечница, и некрасива, и спесива, и работой не таровата, а на лень богата.
А младшенькая всем выдалась. И умница, и разумница, и красива, и послушлива:
И постельку дает свою убирать,
И платьице дает на себя надевать,
И уроки дает за себя учить,
И на шее дает себя возить.
Вот так и оделяла старуха старшую дочку кочергой и шишками, а младшенькую пирогами да пышками.
Как-то старуха целый день языком трепала, устала и сказала:
— Надоело мне язык трудить, невмоготу стало с непокорливой старшей жить. Вези, старик, свою потатчицу куда хочешь. То ли в поле, то ли в лес, одно бы — с глаз долой.
Что делать старику? Надо везти, а то поедом заест старуха старшую дочку, да и его источит хуже ржавчины. А куда вести, не задача — зимой все дороги белые.
Запряг старик ни свет, ни заря лошадёнку, усадил дочку в дровни, прикрыл рваным тулупчиком, бросил вожжи, и поплелась лошадёнка, куда ноги повели. А ноги прямо в лес наладились. Привыкла лошадёнка зимой в лес по дрова ходить.
Волочит лошадёнка дровни мимо сосен высоких, мимо дубов широких и вдруг — полянка. А на полянке избушка на курьих ножках, пирогом подпёрта, блином прикрыта.
— Вот тебе и хорошо тут будет, — сказал старик.
Ссадил дочку, дал просо на кашу, лошадь заворотил и домой уехал.
Осталась дочка одна. Истолкла немного проса, каши сварила. Одной не съесть, а угостить некого. Тут и вспомнила, как лесом ехала. Холодно в лесу и голодно. Вдруг кто отзовётся? Или заинька беленький или волченька серенький. Всё живая душа рядом будет.
Вышла девушка на крылечко, зовёт:
— Кто в лесу мёрзлом, кто в лесу тёмном, приходи ко мне гостевать, каши поесть, сказочку послушать.
Мимо избушки как раз Морозец попрыгивал, поскакивал, серебряные серёжки на деревьях развешивал. Понравились ему приветливые слова девушки, вздумал в гости завернуть, каши поесть, сказочку послушать.
Скинулся молодцом — златошвецом, спрашивает:
— А хорошую сказочку расскажешь?
Отвечает девушка:
— Сначала погрейся, каши попробуй, а там уж и сказочка поспеет.
Завела гостя в избушку, кашей накормила, кашу сказочкой приправила.
Понравилась сказочка Морозцу, он так и заладил:
Воробьишка-простота
Купил рака без хвоста,
Ехал задом наперёд,
Въехал в зайкин огород.
Ладил-ладил, хлопнул по столу:
— Научу тебя, девушка, за твой привет серебряные узоры вышивать.
Вытянул из рукава в достатке белоснежного полотна, вытянул из рукавицы клубок серебряных ниток, достал из шапки серебряную иголку, достал из кармана серебряный напёрсток.
Ласка да подсказка — верные помощники. Начала старшая такие диковинные узоры вышивать, что Морозец схватил шапку в охапку и побежал скорее эти узоры на окнах рисовать. Матери Зиме в удовольствие, людям на радость.
А дома старуха места себе не находит, из себя выходит. Не на ком ей зло сорвать, язык поточить. Не выдержала, на старика набросилась:
— Ишь, потатчик! Упрятал нерадивицу, а кто её уму-разуму поучит? Отправляйся и представь мне лентяйку хоть из-под земли!
Старик много не думал. Вмиг лошадёнку запряг, вожжи в руки да такой рысью помчал, сразу около избушки очутился, крикнул весело:
— Обернись, избушка ко мне передом, к лесу задом!
Обернулась избушка, вышла на крылечко такая нарядная девушка, старик и не сразу в ней свою старшую признал. Платье на ней серебром вышито, серебряным бисером разукрашено, в руках серебряный сундучок с клубком серебряных ниток, серебряной иголкой, серебряным напёрстком. А у ног серебряный сундук с нарядами.
Поставил старик сундук на дровни, усадил на него дочку да и домой скорее. Старуха и рот разинула, как увидела старшую, в красный угол повела с приговорочкой сладенькой:
— Не задаром, гляди, я тебя калила, гранила, школила! — Да к старику: — Вези сейчас же, скудоумный, младшенькую за подарочками. Да смотри без толкотни, с бережением!
Младшенькая глазками хлоп-хлоп, да так нарядов захотелось, без словечка дала валенки надеть, шубку надеть, шапочку надеть, на дровни себя усадить, тулупчиком новеньким прикрыть.
Привёз старик младшенькую к избушке, на лавку снёс, каши сварил, домой уехал.
Младшенькая ждала-ждала, кто бы накормил, не дождалась, дремать взялась.
Бежал мимо Морозец, увидел огонёк, ещё сказочку захотел послушать. Заскочил в избушку, увидел другую девушку, обиделся, что не встретила ласковым словом, озоровать начал. Печку задул, кашу опрокинул, младшенькую из тулупчика вытряхнул, чёрным напёрстком по лбу стукнул, дверь распахнул, в лес убежал.
Наутро гонит старуха старика в лес, угол красный убирает, стол пирогами заставляет.
Привёз старик младшенькую, как глянула на неё старуха, заголосила. В чёрных лохмотьях младшенькая, сама от холода и голода чёрной стала.
Хлопнулась старуха на лавку, от горя чёрной сделалась, язык петлёй завязался, «кар» да «кар» выплетает.
Старик одно и сказал:
— Вона какие вороны!
А старшая открыла сундук, и сразу на месте дома вырос серебряный лес, в серебряном лесу встали серебряные хоромы.
Старшая в серебряных хоромах на белоснежном полотне серебряные узоры вышивает — Изморозью сестрицей Морозца стала, старик Бураном по полю гуляет, серебряным ситом серебряные снежинки сеет. В серебряном лесу на серебряном суку две вороны загадку загадывают:
Стоит дуб
На четырёх ветрах,
На дубу
Двенадцать суков,
На каждом суку
По четыре ветки,
На каждой ветке
По семь листков.
|
