В такие дни лучше всего остаться дома, сидеть у камина с чашкой горячего шоколада. Но Никки отказалась от горячего шоколада, поэтому она пила мятный чай и за это считала себя очень волевой, потому что такое решение далось ей нелегко. Она тренировала силу воли, как мышцы, правда не испытывая от этого радости. Ей недоставало горячего шоколада, но зато она чувствовала себя сильной. Значит, она смогла бы ощутить большую силу, если бы отказалась еще от чего–то?
Кристал уехала рано, чтобы обсудить с Леном вопросы, связанные с показом дома потенциальным покупателям.
— Встретимся в «Уютном уголке» в шесть вечера, — сказала она, уходя из дома. — Пообедаем вместе, и ты расскажешь мне о своих приключениях.
Прогулка с Отисом в это утро не затянулась. Он застыл на пороге, с сомнением поглядывая на дождь, и Никки пришлось вытолкнуть его во двор.
Детская в то утро показалась Никки особенно уютной: темное небо, дождь за окнами, золотистый свет ламп. Она устроила Отиса на диване под окнами и дала ему пожевать косточку. Подложив под спину подушки, Никки стала раздумывать, что бы почитать. Ее взгляд упал на четыре книги, оставленные Амандой. Почему бы не заглянуть в них?

 Никки взяла верхнюю, с черноволосой красоткой на обложке, и открыла страницу наугад:
«В свете свечей глаза Блейна блестели, как драгоценные камни. Кларисса затаила дыхание, когда он наклонился к ней. Какой великолепный мужчина! Массивная челюсть, густые черные волосы, широкие плечи… Ее сердце учащенно забилось. А когда он протянул руку и погладил ее по щеке, по телу пробежала дрожь.
— Блейн, — прошептала она. — Ты не должен меня покидать. Я хочу всегда быть с тобой».
Никки взглянула на залитое дождем окно и попыталась почувствовать то же самое. Сначала она представила себе наклоняющегося к ней Мартина, его красновато–карие глаза и рыжие волосы. Нет, она не находила его великолепным. Он, конечно, милый и определенно на стороне добра, но не заставлял учащенно биться ее сердце. Она представила себе Гровера. Умный парень, интересный, с чувством юмора, если кому–то нравится такой юмор, но при этом какой–то странный. Никки не знала, на какой он стороне — добра или зла, и не считала его великолепным. Стало бы сильнее биться ее сердце, если бы он погладил ее по щеке? Нет, скорее бы отпрянула, вспомнив, что этой же рукой он держал змею. Хотела бы она быть с ним всегда? Нет и еще раз нет. Да и вообще это же кошмар, если кто–то всегда будет рядом с тобой. Иногда хочется побыть одной или в какой–нибудь компании.
Никки перевернула еще несколько страниц и прочитала:
«Кларисса сбежала по каменным ступеням на продуваемый ветром берег. Ее волосы цвета воронова крыла развевались за спиной. Она оглядывала пустынные дюны, и, когда увидела, что Блейна нет, с ее губ сорвался крик душевной боли. Она не могла жить без него! Лучше умереть!»
Никки закрыла книгу. Сомнений не оставалось: она не была влюблена ни в Мартина, ни в Гровера, потому что прекрасно могла прожить и без одного, и без другого.
Дождь на улице не унимался. 

Никки заметила прохожего в широкополой непромокаемой розовой шляпе и с парусиновой сумкой на плече. Девочка узнала миссис Бисон. Как здорово! Если быстренько спуститься вниз, то можно узнать у нее, что произошло в доме Хойта Маккоя.
Никки набросила куртку и выскочила под дождь, даже не взяв с собой зонтик. Вода бурными потоками неслась по канавам. Голые ветки деревьев терлись о стены домов. Никки побежала навстречу миссис Бисон, и та, увидев девочку, улыбнулась.
— Здравствуйте! — крикнула Никки. — Я увидела вас из окна и решила…
— А я как раз думала о тебе, — перебила ее миссис Бисон. Она выглядела уставшей. Помада на губах размазалась, волосы под шляпой растрепались. — Ты мне так помогла. Если хочешь, пойдем со мной. Я разношу уведомления.
— Какие уведомления? — спросила Никки.
— Срочные. Я начинаю терять терпение. Мы получили чудесный шанс спастись, а несколько человек могут лишить всех этого шанса. Проявляют чудовищный эгоизм! Я должна заставить их понять ситуацию. В лесу бродит террорист! Кризис нарастает! Через три дня может начаться война! — Миссис Бисон покачала головой, удивляясь человеческой глупости. — Я подумала, что пора приступать к решительным действиям, поэтому разношу уведомления. Вот осталось только одно. — Она притянула Никки к себе, под зонт, окутав сладковатым ароматом духов.
— А о чем уведомления? — спросила девочка.
Но миссис Бисон уже говорила о другом:
— И с Хойтом Маккоем не вышло, как хотелось. Я про твою ошибку, милая. Но я по–прежнему уверена — ему есть что скрывать. Ты со мной согласна?
На лице Никки отразилось недоумение.
— Я не знаю, что произошло с Хойтом Маккоем. Хотела спросить у вас. Его не арестовали? Я ошиблась?
Миссис Бисон с удивлением посмотрела на девочку:
— Ты не знаешь? — И она рассказала о том, что винтовка на поверку оказалась телескопом. — Но я уверена: в принципе мы правы. От него так и разит злом. Я это чувствую, а работа, которую я выполняю, убеждает меня, что моим чувствам можно доверять. Просто нам нужно поймать его за руку. А вот и последний дом.
Развязка истории с Хойтом Маккоем поразила Никки. Телескоп! И полицейские держали его под пистолетами из–за нее!
Они остановились у кирпичного дома, к которому примыкал полуразвалившийся деревянный сарай. Миссис Бисон достала синий конверт из парусиновой сумки, на котором было написано:
«Срочно. От Б. Бисон»,
и бросила его в почтовый ящик.
Они пошли дальше, Никки едва успевала за миссис Бисон.
— Иногда я сожалею, что это случилось. Сначала видение Алтии, потом ее инструкции. Многое так трудно понять, например то, что связано с наказанием, — говорила миссис Бисон.
— С наказанием? — переспросила Никки.
— Да, для людей, которые не хотят сотрудничать. Мы не можем им этого позволить: они закрывают путь к спасению для остальных жителей Йонвуда.
— И что это за наказание? — спросила Никки.
Но миссис Бисон не услышала девочку за шумом дождя.
— Это такая ответственность, — продолжала она. — Должна признаться, иногда я просто не нахожу себе места. То, что она говорит… Я не знаю. — Миссис Бисон покачала головой, вглядываясь в мокрый тротуар. — Не могу заставить себя…
Она так резко остановилась, что вода с широких полей ее шляпы выплеснулась Никки на голову.
— Что я сказала? Не могу заставить себя? Потому что нужно пойти на жертву? Нет–нет. Это и есть вера, не так ли? Верить, даже когда не понимаешь.
Миссис Бисон вскинула голову к небу, ее глаза сверкали, и она не обращала внимания на капли дождя, падающие ей на лицо.
— Правда? — спросила Никки.
— Да, — ответила миссис Бисон и пошла дальше.
Вернувшись в «Зеленую гавань», Никки сразу поднялась наверх, пройдя мимо рабочих, которые полировали пол какой–то ревущей машиной. Она понимала, что во время их прогулки миссис Бисон приняла какое–то очень важное решение, пока только для себя, но вскоре она познакомит с ним и остальных.
В детской Отис встретил ее радостным лаем. Никки уложила его на спину, почесала ему розовый живот, потом шею, усадила рядом с собой на диван под окнами и включила лампу.
Дождь все еще лил, и Никки снова взялась за бумаги, которые достала из большого сундука.
Она нашла несколько писем, написанных девочкой родителям из летнего лагеря в 1955 году, статью, вырезанную из раздела светской хроники о вечеринке по случаю дня рождения, устроенной в «Зеленой гавани» в 1940 году. Отложив в сторону согнутые открытки и выцветшие фотографии, Никки увидела конверт со странным письмом. Она долго ничего не могла понять, но потом сообразила, что автор, некто по имени Элизабет, сначала писала как положено, а потом повернула листок длинной стороной к себе и принялась писать по написанному. Результат получился вроде бы нечитаемый, словно забор из колючей проволоки, положенный один на другой. Но Никки обнаружила, что при определенном наклоне листа вертикальные строки как бы уходят в тень, а горизонтальные, наоборот, становятся более яркими.
Письмо написано 4 января 1919 года. Элизабет писала о самом обыденном: о гостях, о новогодней вечеринке, о новой одежде и новой лошади. Но одна часть письма заинтриговала Никки:
«…я надеюсь, что твоя дорогая мама уже не так сильно расстроена, как прежде. Я смотрю на календарь и вижу, что прошел год с того дня, как лихорадка забрала крошку Фредерика. Такая трагедия. Но время, надеюсь, чуть притупило боль утраты».
Никки представила себе мать, молодую и прекрасную, в одном из длинных облегающих платьев, в каких ее запечатлели на фотографиях. С разрывающимся от боли сердцем она сидит у постели больного ребенка и не может дать ему необходимое лекарство, потому что его еще не изобрели. Наверное, нет ничего ужаснее, чем наблюдать, как умирает твой ребенок.
Никки решила сохранить это необычное письмо и положила его на полку, рядом с фотографией сиамских близнецов.
Подошло время встречи с Кристал. Никки надела куртку и направилась в центр города. Вдруг над ее головой с ревом пролетели истребители. Никки содрогнулась и вспомнила предельный срок, установленный президентом: до конца ультиматума оставалось только три дня.
Город погрузился во мрак. Все дома стояли темные. На Березовой улице в одном особняке в окнах горел свет, а у крыльца стояла патрульная машина. «Господи, — подумала девочка, — они собираются заставить всех следовать правилам, установленным миссис Бисон».
Никки зашла в ресторан «Уютный уголок». В зале царил сумрак: верхний свет не горел, и темноту разгоняли горящие на столах свечи, что прибавляло уюта. Никки сразу заметила Кристал: она сидела за столиком у окна, спиной к двери, в компании высокого мужчины с маленькими усиками, должно быть, это был Лен, риелтор. Почему он оказался за одним столом с Кристал? Тетя не говорила, что они будут обедать втроем, к тому же тетя обещала ей, что выслушает рассказ о ее приключениях. Впрочем, у Никки поубавилось желания рассказывать.
Лен увидел девочку, стоящую у двери, и что–то сказал Кристал. Та повернулась и позвала:
— Никки! Мы здесь!.. Я разговаривала сегодня с твоей мамой, — сказала Кристал, как только Никки села за столик. — Она получила очередную открытку от твоего отца. Он не сообщил, где находится и что делает, но написал, что, возможно, вас ждет сюрприз.
— Наверное, он возвращается домой! — воскликнула Никки. — Я так рада!
Никки очень недоставало отца. Он называл ее «моя синичка», складывал для нее из бумаги самолетики. Ах, если бы он сидел сейчас за этим столиком!
Она хотела спросить, не передала ли мать что–нибудь еще, но Кристал уже говорила о другом:
— Мы подумали, что показывать дом лучше всего в субботу.
— Будем надеяться, что с погодой нам повезет. — Лен широко улыбнулся.
— Это означает, что ближайшие три дня придется потрудиться, — радостно произнесла Кристал.
Она достала из сумки блокнот, и они принялись оживленно обсуждать, что нужно сделать, при этом вид у обоих был такой, будто более приятного занятия трудно было найти.
Никки заказала суп и уставилась в окно. Мимо прошел мужчина в футболке с надписью «Не делай этого», потом другой, с мобильным телефоном. На противоположной стороне улицы черный автомобиль въехал на автозаправочную станцию. Из машины вышел Хойт Маккой, и Никки охватило чувство вины. Она смотрела на него, пока он заливал в бак бензин, и очень обрадовалась, когда он сел за руль и уехал по дороге, ведущей к автостраде.
Обед тянулся и тянулся. Кристал составила длинный список дел, и каждый новый пункт обсуждался в мельчайших деталях. Время от времени Никки вносила какое–нибудь предложение, но ее никто не слушал. Она уже хотела попрощаться и вернуться в «Зеленую гавань», как вдруг в окно кто–то громко постучал. Никки повернулась. На улице стоял Гровер. У него было тревожное лицо, он смотрел на Никки испуганными глазами.
— Это кто? — спросила Кристал.
— Сын сантехника, — ответила Никки. — Мы познакомились с ним, когда его отец ремонтировал трубы в нашем доме.
Никки рассмеялась, думая, что Гровер опять дурачится, но мальчик даже не улыбнулся. Он просил ее выйти. Никки поднялась из–за стола. Что еще случилось?
— Мне нужно кое–что у него спросить, — сказала она и выскочила за дверь.