Если бы знали они, что Кузька отправился вовсе не к Нафане, они, конечно, тут же бросились бы за ним, в темный лес, к Бабе Яге. Страшно, конечно, но втроем страх пересиливать гораздо веселее, чем в одиночку.
А домовенку было не так уж и страшно. Лес он знал, как свои пальцы на лапках. Еще бы, сам маленький лесовичок у него в друзьях ходит. Только вот, как быстро найти дом Бабы Яги, он до сих пор не знал.
Во-первых, у Яги два дома было. Один — веселый, расписной, хлебосольный. Другой мрачный, дикий, невоспитанный. И меняла их Баба Яга в зависимости от настроения.
А во-вторых, дома-то у Яги, как вы знаете, на курьих ножках были. И бродили по всему лесу, как им вздумается. Даже сама хозяйка иногда с ними по этому поводу вздорила. Хочется, например, ей ватрушек из Хорошего Дома, так пока весь лес в ступе облетишь и дом найдешь, есть расхочется. Или уснешь, например, на ромашковой поляне, а утром проснешься, дверь откроешь, шагнешь и окажешься по колено в воде. Избушка, видите ли, на водопой пришла. А потом еще все говорят, что у Яги скверный характер.
Хороший Дом найти было легко. Кузька с ним дружил, дом на свист его отзывался и всегда прибегал, даже если хозяйка против была. Так что если Яга там обиталась, было бы просто прекрасно. В нем она не опасная, а очень даже милая. А вот если в другом…
Так и оказалось. Прибежал Хороший Дом на Кузькин свист, да один, без старушки. Но с новостями.
— Такого, Кузенька, в наших лесах отродясь не бывало. Случалось, волки с зайцами свору поднимали. Случалось, мишка с лисой чего поделить не могли. Случалось, волшебники злые забредали. Но их Баба Яга быстро отваживала. Не любит она конкуренции. А с этими даже Яга справиться не в силах. Захватили недруги в полон бедняжку, второй день мытарят, ругаются на нее голосами злыми, из пушек и пищалей бумкают. И никого не боятся! И мишка их ревом пугал, и волки концерт устраивали, и вороны на окна пикировали, и ежика в трубу кинуть грозились — ничего не помогает. Плохой Дом даже вытрясти их пытался: встал на одну лапу, наклонился, и давай прыгать, будто вода и ухо попала. Не вытряс.
— Во дела! — почесал лапкой затылок Кузька, — шел я с Бабусей Ягусей ругаться, а, оказывается, спасать ее надо.
— И не испугаешься? — восхитился Хороший Дом.
— Испугаюсь, конечно, — не стал врать домовенок, — только со страху кого-нибудь спасать сподручнее. Когда не страшно, и спасать неинтересно, и мысли умные в голову не приходят.
Проводил Кузьку Хороший Дом, а сам в зарослях малины рядом с медведем затаился.
А в избушке Ягиной дела и правда были плохи. Шум стоял такой, будто туда люда всякого видимо-невидимо понабилось. И весь этот люд между собой страшно ссорился.
— Эй, хватит ругаться-то, — деловито начал Кузька, — давайте сядем рядком и поговорим ладком.
Ответом ему был душераздирающий вопль и сильный бум, как будто вырвали самое большое дерево, да по другому самому большому дереву стукнули.
— Чего это они? — оглянулся Кузька на заросли малины, где прятались медведь и Хороший Дом, — согласные или, наоборот, недовольные?
— Поди их разбери, — жалким голосом ответил мишка, — если бы понятно было, что им надо, я б давно сам с ними договорился. А они только орут и бумкают, орут и бумкают!
— Так, по-хорошему, знать, не понимают, — с сожалением проговорил Кузька, — а по-плохому ты хорошо их пугал? Страшно?
— Так страшно, что сам испугался, — отвечает мишка, — а они будто и не слышат. Так обидно!
— Это потому, что их много, а ты один, — уверенно заявил домовенок, — а вот если нам шум поднять еще шумнее их шума, то, может, они и сробеют. Эй, сороки! Хватит без толку стрекотать. Быстро созывайте всех лесных жителей на помощь. Да зовите тех, что поголосистее. Лосей, филинов, ворон, кабанов. Ежиков тоже можно звать. Они очень хорошо умеют клубками под ноги бросаться. Ну чего не летите?
— А чего лететь-то? Все и так уже давно тут. Ждут, кто кого победит — Яга недругов, или недруги Ягу.
Присмотрелся Кузька повнимательнее, а и правда. Из-под каждого кустика-листика глаза любопытные смотрят.
— Ну чего тогда ждете? Собрались быстро вокруг избушки и давай кричать кто во что горазд! Да, еще прыгайте, хлопайте крыльями и кто чем может по деревьям стучите.
Окружили лесные жители избушку и по Кузькиному сигналу давай стучать, хлопать, реветь, прыгать! Даже Дом Для Хорошего Настроения из зарослей выбрался. Прыгает и ухает, прыгает и ухает. Здорово получилось! От неожиданности Плохой Дом даже присел и попытался куриными ногами крышу прикрыть.
Скоро уставать начали.
— Тихо! — командует Кузька. — А то не слышно, испугались недруги или нет.
В таком шуме домовенка никто, конечно, не услышал, но зато все увидели, как он взмахнул лапкой, замолчали и стали прислушиваться, испугались ли недруги.
Недруги не испугались.
— Давайте еще пошумим, — отважно пискнул мышонок, сидящий у самых ног домовенка.
— Нет. Шума они, значит, не боятся, — вздохнул Кузька, — надо подумать.
И стал думать, как он всегда думал: почесал лапками в шевелюре, поковырял в носу, пожмурил глаза и стал смотреть вдаль с умным видом. Но недруги продолжали кричать, ругаться и бумкать.
— Вот невоспитанные, — рассердился Кузька, — совсем думать не дают. Нет, я сейчас пойду в дом и прямо им скажу, что они ведут себя нехорошо. Пусть хоть на минутку замолчат, или я за себя не ручаюсь!
Осерчал домовенок. А когда он серчал, то уже никого не боялся. Забежал на крыльцо, открыл дверь и исчез внутри.
В избушке Яги была полная разруха. Хотя разруха в этом доме была всегда. Дом для этого и был предназначен, чтобы, когда плохое настроение, — все рушить, ломать и на пол кидать. Только ломать и кидать в этот раз было некому. Потому что в избушке не было ни единой живой души. Только в углу стоял чудесный ящичек и показывал, как маленькие, но страшные человечки между собой сражаются и ругаются.
Выключать телевизор Кузька еще в городе научился, поэтому ужасный шум стих сразу. А вот Бабу Ягу домовенок искал долго. Кто же знал, что она со страху в чугунок уместится? Из чугунка вынимал он ее еще дольше. Сначала Яга сама упорствовала, никак не верила, что страдания ее закончились, потом просто вылезти не могла — она же не в цирке работает, быстро складываться и раскладываться не умеет.
Чтобы старушка постоянно не лишалась чувств при виде телевизора, домовенок накрыл его тряпкой. Только после этого Баба Яга перестала икать и жалобно сказала:
— У меня голова болит и шея затекла.
После этих слов другие слова посыпались из нее как горох из рваного мешка. Рассказала Яга, что как только поставила она чудесный ящичек в угол, он и начал страшных человечков показывать, которые уже два дня кричат и бухают. Сначала интересно было, а потом голова разболелась и в глазах мушки летать стали.
— Я ему говорю: «Выключайся давай, паршивец этакий», а он только пуще орет, — жалуется Яга.
— А чего ты в чугунок залезла? — не понимает домовенок, — ты же знаешь, что человечки из ящичка выбраться не могут.
— Это тебе так кажется, — с оглядкой зашептала Баба Яга, — а вот как я только стала с ним отношения выяснять, как кто-то зарычит! Как завоет! Как в трубу полезет! Это они своих знакомых неприятелей на подмогу позвали, чтобы они меня с тылу взяли. Я дверь метлой приперла — и в чугунок. Так они и в окошки воронами кидались, и избушку трясли, а меня все равно не достали. Вот какая я недоступная!
Подумал немножечко домовенок и решил не говорить Яге, что это не неприятели ее трясли, а лесные звери спасти пытались. Пусть в следующий раз подумает, прежде чем чужую вещь брать.
— Спасибо тебе, что спас меня, — шмыгнула носом Баба Яга, — жаль, что ты домовенок, а не добрый молодец. А то бы я тебя за это накормила, напоила, в баньке попарила, а потом, глядишь, и съела бы.
— А я ведь к тебе за телевизором пришел, — нисколечко не испугался домовенок.
Знал он, что Яга больше хвастает, а на обед предпочитает пищу растительную — поганки да лишайники.
— Забирай, забирай, чтобы глаза мои эту гадость больше не видели, — обрадовалась Баба Яга.
— Я не гадость, — раздался вдруг тихий и приятный голос, — я прекрасное достижение науки и техники.
Тут даже Кузька испугался. Он-то знал, что телевизор сам не включается и в беседы не вступает.
— Лес-то у вас волшебный, — правильно понял его испуг чудесный ящичек, — в таком лесу даже телевизоры разговаривают.
— Ах, разговаривают? — обрадовался Кузька. — Признавайся тогда, зачем бесчинства творишь? Зачем шишигу Юльку и девочку Наташу в идолов превращаешь? Зачем Ягу старенькую пугал?
— А я виноват, что некоторые пользуются мной неправильно? Меня, между прочим, хорошие люди и великие ученые придумали. Я, между прочим, пользу приносить умею, сказки добрые знаю, про зверушек всякие передачи показываю, готовить и мастерить учу. Я знаете, как много хорошего умею делать?
— Не знаем, — признался Кузька, — а чего ты тогда Бабу Ягу криками и бумами мытарил, если ты такой хороший?
— На какой канал меня настроили, то и показываю, — ответил ящичек, — я, к сожалению, существо подневольное. Сам программы выбирать не умею. Вот было бы здорово, если бы я сам мог подбирать для каждого только самое интересное и полезное! И выключаться, когда дети обо всем на свете забывают, чтобы они погулять смогли, и разговаривать с ними, советовать. Я бы на ночь им показывал добрые сказки, рассказывал, играл с ними в познавательные игры… Я бы столько всего хорошего сделал!
— Вот горе мое! — вздыхает Кузька. — Я-то думал, что ты злодей заклятый, а ты, оказывается, несчастное создание. Плохо, когда ты сам себе не хозяин. Если хочешь, я тоже буду иногда тебя смотреть. И помогать тебе переключаться!
А Баба Яга так и не поверила, что телевизор хороший. Очень уж недоверчивая старушка оказалась. Чтобы Кузька быстрее увез его из леса, она даже пожертвовала свою ступу, правда, сама сопровождать Кузьку отказалась. Ступа у нее послушная, как бумеранг, всегда домой возвращается.
|
