— Как бы ты отнёсся к скромному завтраку на моём крыльце? — спросил Карлсон. — Какао и свежие плюшки. Я тебя приглашаю. Малыш поглядел на него с благодарностью. Лучше Карлсона нет никого на свете! Малышу захотелось его обнять, и он попытался даже это сделать, но Карлсон отпихнул его. — Спокойствие, только спокойствие. 

Я не твоя бабушка. Ну, полетели? — Ещё бы! — воскликнул Малыш. — Хотя, собственно говоря, я заперт. Понимаешь, я вроде как в тюрьме. — Выходки домомучительницы, понятно. Её воля — ты здесь насиделся бы! Глаза Карлсона вдруг загорелись, и он запрыгал от радости. — Знаешь что? Мы будем играть, будто ты в тюрьме и терпишь страшные муки из-за жестокого надзирателя — домомучительницы, понимаешь?

 А тут вдруг появляется самый смелый в мире, сильный, прекрасный, в меру упитанный герой и спасает тебя. — А кто он, этот герой? — спросил Малыш. Карлсон укоризненно посмотрел на Малыша: — Попробуй угадать! Слабо? — Наверно, ты, — сказал Малыш. — Но ведь ты можешь спасти меня сию минуту, верно? 

Против этого Карлсон не возражал. — Конечно, могу, потому что герой этот к тому же очень быстрый, — объяснил он. — Быстрый, как ястреб, да, да, честное слово, и смелый, и сильный, и прекрасный, и в меру упитанный, и он вдруг появляется и спасает тебя, потому что он такой необычайно храбрый. Гоп-гоп, вот он! Карлсон крепко обхватил Малыша и стрелой взмыл с ним ввысь. Что и говорить, бесстрашный герой! Бимбо залаял, когда увидел, как Малыш вдруг исчез в окне, но Малыш крикнул ему: — Спокойствие, только спокойствие! 

Я скоро вернусь. Наверху, на крыльце Карлсона, рядком лежали десять румяных плюшек. Выглядели они очень аппетитно. — И к тому же я за них честно заплатил, — похвастался Карлсон. — Мы их поделим поровну — семь тебе и семь мне. — Так не получится, — возразил Малыш. — Семь и семь — четырнадцать, а у нас только десять плюшек. В ответ Карлсон поспешно сложил семь плюшек в горку. — Вот мои, я их уже взял, — заявил он и прикрыл своей пухлой ручкой сдобную горку. — Теперь в школах так по-дурацки считают. Но я из-за этого страдать не намерен. Мы возьмём по семь штук, как я сказал — мои вот. Малыш миролюбиво кивнул. — Хорошо, всё равно я не смогу съесть больше трёх. А где же какао? — Внизу, у домомучительницы, — ответил Карлсон. — Сейчас мы его принесём. Малыш посмотрел на него с испугом. У него не было никакой охоты снова увидеть фрекен Бок и получить от неё, чего доброго, ещё пощёчину. К тому же он не понимал, как они смогут раздобыть банку с какао. Она ведь стоит не у открытого окна, а на полке, возле плиты, на виду у фрекен Бок. — Как же это можно сделать? — недоумевал Малыш. Карлсон завизжал от восторга: — Куда тебе это сообразить, ты всего-навсего глупый мальчишка! Но если за дело берётся лучший в мире проказник, то беспокоиться нечего. — Да, но как… — начал Малыш. — Скажи, ты знаешь, что в нашем доме есть маленькие балкончики? — спросил Карлсон. Конечно, Малыш это знал. 

Мама частенько выбивала на таком балкончике половики. Попасть на эти балкончики можно было только с лестницы чёрного хода. — А знаешь ли ты, что от чёрного хода до балкончика один лестничный пролёт, всего десять ступенек? — спросил Карлсон. Малыш всё ещё ничего не понимал. — А зачем мне надо забираться на этот балкончик? Карлсон вздохнул. — Ох, до чего же глупый мальчишка, всё-то ему нужно разжевать. 

Раствори-ка пошире уши и слушай, что я придумал. — Ну, говори, говори! — поторопил Малыш, он явно сгорал от нетерпения. — Так вот, — не спеша начал Карлсон, — один глупый мальчишка прилетает на вертолёте системы «Карлсон» на этот балкончик, затем сбегает вниз всего на десять ступенек и трезвонит во всю мочь у вашей двери. Понимаешь? Злющая домомучительница слышит звонок и твёрдым шагом идёт открывать дверь. 

Таким образом на несколько минут кухонный плацдарм очищен от врага. А храбрый и в меру упитанный герой влетает в окно и тут же вылетает назад с банкою какао в руках. Глупый мальчишка трезвонит ещё разок долго-предолго и убегает назад на балкончик. А злющая домомучительница открывает дверь и становится ещё злее, когда обнаруживает, что на площадке никого нет. А она, может, надеялась получить букет красных роз! Выругавшись, она захлопывает дверь. Глупый мальчишка на балкончике смеётся, поджидая появления в меру упитанного героя, который переправит его на крышу, а там их ждёт роскошное угощение — свежие плюшки… Привет, Малыш, угадай, кто лучший в мире проказник? А теперь за дело!

 И прежде чем Малыш успел опомниться, Карлсон полетел с ним на балкончик! Они сделали такой резкий вираж, что у Малыша загудело в ушах и засосало под ложечкой ещё сильнее, чем на «американских горах». Затем всё произошло точь-в-точь так, как сказал Карлсон. Моторчик Карлсона жужжал у окна кухни, а Малыш трезвонил у двери чёрного хода что было сил. Он тут же услышал приближающиеся шаги, бросился бежать и очутился на балкончике.

 Секунду спустя приоткрылась входная дверь, и фрекен Бок высунула голову на лестничную площадку. Малыш осторожно вытянул шею и увидел её сквозь стекло балконной двери. Он убедился, что Карлсон как в воду глядел: злющая домомучительница просто позеленела от бешенства, когда увидела, что никого нет. 

Она стала громко браниться и долго стояла в открытых дверях, словно ожидая, что тот, кто только что потревожил её звонком, вдруг появится снова. Но тот, кто звонил, притаился на балкончике и беззвучно смеялся до тех пор, пока в меру упитанный герой не прилетел за ним и не доставил его на крыльцо домика за трубой, где их ждал настоящий пир. Это был лучший в мире пир — на таком Малышу и не снилось побывать. — До чего здорово! — сказал Малыш, когда он уже сидел на ступеньке крыльца рядом с Карлсоном, жевал плюшку, прихлёбывал какао и глядел на сверкающие на солнце крыши и башни Стокгольма. Плюшки оказались очень вкусными, какао тоже удалось на славу. Малыш сварил его на таганке у Карлсона. Молоко и сахар, без которых какао не сваришь, Карлсон прихватил на кухне у фрекен Бок вместе с банкой какао. — И, как полагается, я за всё честно уплатил пятиэровой монеткой, она и сейчас ещё лежит на кухонном столе, — с гордостью заявил Карлсон. — Кто честен, тот честен, тут ничего не скажешь. — Где ты только взял все эти пятиэровые монетки? — удивился Малыш. — В кошельке, который я нашёл на улице, — объяснил Карлсон. — Он битком набит этими монетками, да ещё и другими тоже. — Значит, кто-то потерял кошелёк. Вот бедняга! Он, наверно, очень огорчился. — Ещё бы, — подхватил Карлсон. — Но извозчик не должен быть разиней. — Откуда ты знаешь, что это был извозчик? — изумился Малыш. — Да я же видел, как он потерял кошелёк, — сказал Карлсон. — А что это извозчик, я понял по шляпе. Я ведь не дурак. Малыш укоризненно поглядел на Карлсона. Так себя не ведут, когда на твоих глазах кто-то теряет вещь, — это он должен объяснить Карлсону. Но только не сейчас… как-нибудь в другой раз! 

Сейчас ему хочется сидеть на ступеньке рядом с Карлсоном и радоваться солнышку и плюшкам с какао. Карлсон быстро справился со своими семью плюшками. У Малыша дело продвигалось куда медленнее. Он ел ещё только вторую, а третья лежала возле него на ступеньке. — До чего мне хорошо! — сказал Малыш. Карлсон наклонился к нему и пристально поглядел ему в глаза: — Что-то, глядя на тебя, этого не скажешь. Выглядишь ты плохо, да, очень плохо, на тебе просто лица нет. И Карлсон озабоченно пощупал лоб Малыша. — Так я и думал! Типичный случай плюшечной лихорадки. Малыш удивился: — Это что ещё за… плюшечная лихорадка? — Страшная болезнь, она валит с ног, когда объедаешься плюшками. — Но тогда эта самая плюшечная лихорадка должна быть прежде всего у тебя! — А вот тут ты как раз ошибаешься. 

Видишь ли, я ею переболел, когда мне было три года, а она бывает только один раз, ну, как корь или коклюш. Малыш совсем не чувствовал себя больным, и он попытался сказать это Карлсону. Но Карлсон всё же заставил Малыша лечь на ступеньку и как следует побрызгал ему в лицо какао. — Чтобы ты не упал в обморок, — объяснил Карлсон и придвинул к себе третью плюшку Малыша. Тебе больше нельзя съесть ни кусочка, ты можешь тут же умереть. Но подумай, какое счастье для этой бедной маленькой плюшечки, что есть я, не то она лежала бы здесь на ступеньке в полном одиночестве, — сказал Карлсон и мигом проглотил её. — Теперь она уже не одинока, — заметил Малыш. Карлсон удовлетворённо похлопал себя по животу. — Да, теперь она в обществе своих семи товарок и чувствует себя отлично. Малыш тоже чувствовал себя отлично. Он лежал на ступеньке, и ему было очень хорошо, несмотря на плюшечную лихорадку. Он был сыт и охотно простил Карлсону его выходку с третьей плюшкой. Но тут он взглянул на башенные часы. Было без нескольких минут три. Он расхохотался: — Скоро появится фрекен Бок, чтобы меня выпустить из комнаты. Мне бы так хотелось посмотреть какую она скорчит рожу, когда увидит, что меня нет. Карлсон дружески похлопал Малыша по плечу: — Всегда обращайся со всеми своими желаниями к Карлсону, он всё уладит, будь спокоен. Сбегай только в дом и возьми мой бинокль. Он висит, если считать от диванчика, на четырнадцатом гвозде под самым потолком; ты залезай на верстак. Малыш лукаво улыбнулся. — Но ведь у меня плюшечная лихорадка, разве при ней не полагается лежать неподвижно? Карлсон покачал головой. — «Лежать неподвижно, лежать неподвижно»! И ты думаешь, что это помогает от плюшечной лихорадки? Наоборот, чем больше ты будешь бегать и прыгать, тем быстрее поправишься, это точно, посмотри в любом врачебном справочнике. 

А так как Малыш хотел как можно скорее выздороветь, он послушно сбегал в дом, залез на верстак к достал бинокль, который висел на четырнадцатом гвозде, если считать от диванчика. На том же гвозде висела и картина, в нижнем углу которой был изображён маленький красный петух. И Малыш вспомнил, что Карлсон лучший в мире рисовальщик петухов: ведь это он сам написал портрет «очень одинокого петуха», как указывала надпись на картине. 

И в самом деле, этот петух был куда краснее и куда более одинок чем все петухи, которых Малышу довелось до сих пор видеть. Но у Малыша не было времени рассмотреть его получше, потому что стрелка подходила к трём тл медлить было нельзя. Когда Малыш вынес на крыльцо бинокль, Карлсов уже стоял готовый к отлёту, и прежде чем Малыш успел опомниться, Карлсон полетел с ним через улицу и приземлился на крыше дома напротив. 

Тут только Малыш понял, что задумал Карлсон. — О, какой отличный наблюдательный пост, если есть бинокль и охота следить за тем, что происходит в моей комнате! — Есть и бинокль и охота, — сказал Карлсон и посмотрел в бинокль. Потом он передал его Малышу. Малыш увидел свою комнату, увидел, как ему показалось, чётче, чем если бы он в ней был. Вот Бимбо — он спит в корзине, а вот его, Малышова кровать, а вот стол, за которым он делает уроки, а вот часы на стене. Они показывают ровно три. Но фрекен Бок что-то не видно. — Спокойствие, только спокойствие, — сказал Карлсон. — Она сейчас появится, я это чувствую: у меня дрожат рёбра, и я весь покрываюсь гусиной кожей. Он выхватил у Малыша из рук бинокль и поднёс к глазам: — Что я говорил? Вот открывается дверь, вот она входит с милой и приветливой улыбкой людоедки. Малыш завизжал от смеха. — Гляди, гляди, она всё шире открывает глаза от удивления. Не понимает, где же Малыш. Небось решила, что он удрал через окно. Видно, и в самом деле фрекен Бок это подумала, потому что она с ужасом подбежала к окну. Малыш даже её пожалел. 

Она высунулась чуть ли не по пояс и уставилась на улицу, словно ожидала увидеть там Малыша. — Нет, там его нет, — сказал Карлсон. — Что, перепугалась? Но фрекен Бок так легко не теряла спокойствия Она отошла от окна в глубь комнаты. — Теперь она ищет, — сказал Карлсон. — Ищет в кровати… и под столом… и под кроватью… Вот здорово!.. Ой, подожди, она подходит к шкафу… Небось думает, что ты там лежишь, свернувшись в клубочек, и плачешь… Карлсон вновь захохотал. — Пора нам позабавиться, — сказал он. — А как? — спросил Малыш. — А вот как, — сказал Карлсон и, прежде чем Малыш успел опомниться, полетел с ним через улицу и кинул Малыша в его комнату. — Привет, Малыш! — крикнул он, улетая. — Будь, пожалуйста, поласковей с домомучительницей. Малыш не считал, что это лучший способ позабавиться. Но ведь он обещал помогать Карлсону чем сможет. Поэтому он тихонько подкрался к своему столу, сел на стул и открыл задачник. Он слышал, как фрекен Бок обшаривает шкаф. Сейчас она обернётся — он ждал этого момента с огромным напряжением. И в самом деле, она тут же вынырнула из недр шкафа, и первое, что она увидела, был Малыш. Она попятилась назад и прислонилась к дверцам шкафа. Так она простояла довольно долго, не говоря ни слова и не сводя с него глаз. Она только несколько раз опускала веки, словно проверяя себя, не обман ли это зрения. — Скажи, ради бога, где ты прятался? — выговорила она наконец. — Я не прятался. Я сидел за столом и решал примеры. Откуда я мог знать, фрекен Бок, что вы хотите поиграть со мной в прятки? Но я готов… Лезьте назад в шкаф, я с удовольствием вас поищу. Фрекен Бок на это ничего не ответила. Она стояла молча и о чём-то думала. — Может, я больна, — пробормотала она наконец. — В этом доме происходят такие странные вещи. Тут Малыш услышал, что кто-то осторожно запер снаружи дверь его комнаты. Малыш расхохотался. Лучший в мире укротитель домомучительниц явно влетел в квартиру через кухонное окно, чтобы помочь домомучительнице понять на собственном опыте, что значит сидеть взаперти. Фрекен Бок ничего не заметила. Она всё ещё стояла молча и, видно, что-то обдумывала. Наконец она сказала: — Странно! Ну ладно, теперь ты можешь пойти поиграть, пока я приготовлю обед. * * * * * * — Спасибо, это очень мило с вашей стороны, — сказал Малыш. — Значит, я больше не заперт? — Нет, я разрешаю тебе выйти, — сказала фрекен Бок и подошла к двери.

 Она взялась за ручку, нажала раз, другой, третий. Но дверь не открывалась. Тогда фрекен Бок навалилась на неё всем телом, но и это не помогло. Фрекен Бок взревела: — Кто запер дверь? — Наверно, вы сами, — сказал Малыш. Фрекен Бок даже фыркнула от возмущения. — Что ты болтаешь! Как я могла запереть дверь снаружи, когда сама нахожусь внутри! — Этого я не знаю, — сказал Малыш. — Может, это сделали Боссе или Бетан? — спросила фрекен Бок. — Нет, они ещё в школе, — заверил её Малыш. Фрекен Бок тяжело опустилась на стул. — Знаешь, что я думаю? Я думаю, что в доме появилось привидение, — сказала она. 

Малыш радостно кивнул. «Вот здорово получилось! — думал он. — Раз она считает Карлсона привидением, она, наверно, уйдёт от нас: вряд ли ей захочется оставаться в доме, где есть привидения». — А вы, фрекен Бок, боитесь привидений? — осведомился Малыш. — Наоборот, — ответила она. — Я так давно о них мечтаю! Подумай только, теперь мне, может быть, тоже удастся попасть в телевизионную передачу! Знаешь, есть такая особая передача, когда телезрители выступают и рассказывают о своих встречах с привидениями. А ведь того, что я пережила здесь за один-единственный день, хватило бы на десять телевизионных передач. Фрекен Бок так и светилась радостью. — Вот уж я досажу своей сестре Фриде, можешь мне поверить! Ведь Фрида выступала по телевидению и рассказывала о привидениях, которых ей довелось увидеть, и о каких-то потусторонних голосах, которые ей довелось услышать. Но теперь я нанесу ей такой удар, что она не оправится. — Разве вы слышали потусторонние голоса? — спросил Малыш. — А ты что, не помнишь, какое мычание раздалось у окна, когда исчезли плюшки? Я постараюсь воспроизвести его по телевидению, чтобы телезрители услышали, как оно звучит. И фрекен Бок издала такой звук, что Малыш от неожиданности подскочил на стуле. — Как будто похоже, — с довольным видом сказала фрекен Бок. Но тут до них донеслось ещё более страшное мычание, и фрекен Бок побледнела как полотно. — Оно мне отвечает, — прошептала она. — Оно… привидение… оно мне отвечает! Вот что я расскажу по телевидению! О боже, как разозлится Фрида, как она будет завидовать!

И она не стала скрывать от Малыша, как расхвасталась Фрида по телевидению со своим рассказом о привидениях. — Если ей верить, то весь район Вазастана кишмя кишит привидениями, и все они теснятся в нашей квартире, но почему-то только в её комнате, а в мою и не заглядывают. Подумай только, она уверяла, что однажды вечером увидела у себя в комнате руку на стене, понимаешь, руку привидения, которая написала целых восемь слов!

 Впрочем, сестра и в самом деле нуждалась в предостережении, — сказала фрекен Бок. — А что это было за предостережение? — полюбопытствовал Малыш. Фрекен Бок напрягла память: — Как же это… ах да, вот как: «Берегись! Жизнь так коротка, а ты недостаточно серьёзна!» Судя по виду Малыша, он ничего не понял, да так оно и было. Фрекен Бок решила объяснить ему, что всё это значит. — Понимаешь, это было предостережение Фриде что, мол, надо измениться, обрести покой, вести более размеренную жизнь. — И она изменилась? — спросил Малыш. Фрекен Бок фыркнула: — Конечно, нет, во всяком случае, я этого не вижу Только и знает что хвастаться, считает себя звездой телевидения, хотя и выступала там всего один раз. Но теперь-то я уж знаю, как сбить с неё спесь. Фрекен Бок потирала руки. Она нисколько не волновалась из-за того, что сидит взаперти вместе с Малышом, — наконец-то она собьёт спесь с Фриды. Она сияла как медный грош и всё сравнивала свой опыт общения с привидениями с тем, что рассказывала Фрида по телевидению; этим она с увлечением занималась до тех пор, пока Боссе не пришёл из школы. — Боссе, открой дверь, выпусти нас! Я заперт вместе с домому… с фрекен Бок. Боссе отпер дверь — он был очень удивлён таким происшествием. — Вот те раз! Кто же это вас здесь запер? — Об этом ты вскоре услышишь по телевидению. Но пускаться в более подробные объяснения ей было некогда, — она и так не успела вовремя приготовить обед. Торопливым шагом пошла она на кухню.

 В следующее мгновение там раздался громкий крик. Малыш со всех ног кинулся вслед за ней. Фрекен Бок сидела на стуле, она была ещё бледнее прежнего. Молча указала она на стену. Оказывается, привидение сделало предупреждение не только Фриде. Фрекен Бок тоже получила предупреждение. На стене было написано большими неровными буквами: «Ну и плюшки! Деньги дерёшь, а корицу жалеешь. Берегись!»