— Но Бимбо не делает ничего плохого, — возразил Малыш. — Он не лает, и вообще он такой милый. Дядя Юлиус придал своему лицу насмешливое выражение, как, впрочем, всегда, когда собирался сказать что-нибудь неприятное. — Да, теперь настали такие времена, — сказал он. — Маленькие мальчики не только не делают то, что им приказано, но ещё и возражают взрослым. Вот как теперь обстоят дела, и мне это решительно не нравится. До сих пор Карлсон не мог оторвать глаз от цыплёнка, но после этих слов он перевёл взгляд на дядю Юлиуса и долго смотрел на него в глубокой задумчивости. — Дядя Юлиус, — проговорил наконец Карлсон, — скажи, тебе когда-нибудь кто-нибудь говорил, что ты красивый, умный и в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил? Дядя Юлиус никак не ожидал услышать такой комплимент. 

Он очень обрадовался — это было ясно, хотя и попытался виду не подавать. Он только скромно улыбнулся и сказал: — Нет, этого мне никто ещё не говорил. — Не говорил, значит? — задумчиво переспросил Карлсон. — Тогда почему тебе в голову пришла такая нелепая мысль? — Карлсон, перестань… — сказал Малыш с упрёком, потому что считал, что Карлсон и в самом деле ведёт себя безобразно. Но тут Карлсон обиделся не на шутку. — «Карлсон, перестань, Карлсон, перестань, Карлсон, перестань»! Только это я от тебя и слышу! — возмутился он. — Почему ты меня всё одёргиваешь? Я не делаю ничего плохого. 

Дядя Юлиус строго посмотрел на Карлсона. Но потом, видимо, решил, что он не заслуживает внимяния, и снова занялся цыплёнком. А фрекен Бок всё пододвигала ему блюдо и умоляла взять ещё кусочек. — Надеюсь, вам нравится? — спросила она. Дядя Юлиус впился зубами в цыплячью ножку, а потом сказал с насмешливым видом: — Да, спасибо! Хотя этому цыплёнку уж наверняка сравнялось пять лет, зубы позволяют мне это точно определить. Фрекен Бок вспыхнула и сморщила лоб от обиды. — У такого цыплёнка вообще нет зубов, — сказала она с горечью. 

Дядя Юлиус поглядел на фрекен Бок ещё более насмешливо. — Зато у меня они есть, — сказал он. — Только не ночью, — уточнил Карлсон. Малыш стал красный как рак. Ведь это он рассказал Карлсону, что когда дядя Юлиус спит, его зубы лежат в стакане с водой на тумбочке у кровати. К счастью, фрекен Бок в этот момент разревелась — от обиды, что дядя Юлиус нашёл цыплёнка жёстким. Ничто на свете не могло причинить ей такого горя, как непризнание её кулинарного искусства, и теперь она горько плакала. Дядя Юлиус, конечно, не думал, что она примет это так близко к сердцу. Он торопливо поблагодарил её за еду, смущённо встал из-за стола, уселся в качалку, развернул газету и отгородился ею ото всех. Карлсон в сердцах уставился на него. — Какие всё-таки бывают противные люди! — воскликнул он и, подбежав к фрекен Бок, стал её похлопывать по плечу. — Ничего, ничего, моё золотце, — говорил он, стараясь её утешить, — жёсткий цыплёнок — это пустяки, дело житейское. Разве ты виновата, что так и не научилась жарить цыплят? 

Но тут фрекен Бок отпихнула Карлсона от себя с такой силой, что он кубарем пролетел через всю комнату и — раз! — очутился прямо на коленях у дяди Юлиуса. — Гей-гоп! — завопил Карлсон и, не дав дяде Юлиусу опомниться, удобно расположился: он свернулся калачиком и сказал с довольной улыбкой: — Давай играть в дедушку и внучка! Рассказывай мне сказку, но только, смотри, не очень страшную, а то я испугаюсь. Дядя Юлиус меньше всего на свете хотел быть дедушкой Карлсона, а кроме того, он увидел что-то интересное в газете. 

Поэтому он недолго думая схватил Карлсона за шиворот и поставил на пол. Повернувшись к фрекен Бок, он громко сказал: — Знаете, что я сейчас прочёл? — спросил он. — Будто здесь у вас, в районе Вазастана, летает какой-то спутник-шпион. Вы слыхали? Малыш прямо застыл от ужаса. Только этого ещё не хватало! Почему дяде Юлиусу должна была попасть под руку именно эта злосчастная газета! Ведь с тех пор прошло уже больше недели! Однако, к счастью, дядя Юлиус пока только издевался над тем, что было написано в газете. — Они думают, что им всё сойдёт с рук, любой бред, — сказал он. — У них только одна задача — распродать побольше номеров. Шпион… неуловим! Знаем мы эти сказки! Разве вы, фрекен Бок, хоть разок видели этот таинственный летающий бочонок? У Малыша перехватило дыхание. «Если она сейчас расскажет дяде Юлиусу, что этот невоспитанный толстый мальчишка тоже умеет летать, всё пропало, — думал Малыш, — во всяком случае, тогда у дяди Юлиуса обязательно возникнут подозрения». Но фрекен Бок, видно, вовсе не считала, что в самом Карлсоне и в его умении летать есть что-то необычное, кроме того, она всё ещё так громко всхлипывала, что едва могла говорить. — Летающий бочонок? Что-то я ничего об этом не слыхала, — проговорила она наконец, глотая слёзы. — Наверно, обычная газетная утка. У Малыша вырвался вздох облегчения. Если бы ему только удалось уговорить Карлсона никогда, никогда, никогда не летать при дяде Юлиусе, то, может, всё как-нибудь ещё обошлось бы. Малыш обернулся, чтобы тут же попросить об этом Карлсона, но его словно ветром сдуло. Малыш забеспокоился и решил немедленно начать поиски, но дядя Юлиус подозвал его к себе. Он хотел узнать, как у Малыша идут дела в школе, и проверить, силён ли он в устном счёте, хотя сейчас были летние каникулы, а значит, не время говорить о занятиях. Но в конце концов Малышу всё же удалось вырваться, и он помчался к себе в комнату посмотреть, не там ли Карлсон. — Карлсон! — крикнул он, переступив порог. — Карлсон, где ты? — В твоих пижамных штанах, — ответил Карлсон. — Если только эти две узкие кишки можно назвать штанами!

 Он сидел на краю кровати и пытался натянуть на себя штаны, но, как ни старался, ничего не получалось. — Я дам тебе пижаму Боссе, — сказал Малыш, метнулся в комнату брата и принёс оттуда большую пижаму. Она налезла и на такого толстяка, как Карлсон. Правда, штанины и рукава оказались чересчур длинны, но Карлсон тут же нашёл выход — недолго думая он их обрезал. Малыш не успел и слова 1вымолвить, но он, по правде говоря, даже не очень огорчился. В конце концов, рассуждал он, пижама — это пустяки, дело житейское, и то, что она погибла, не может омрачить его радости: ведь это такое удивительное событие — Карлсон останется у него ночевать! Малыш постелил себе на диванчике простыни Боссе и поставил рядом с собой корзинку Бимбо. Бимбо уже улёгся в неё и пытался заснуть, но то и дело открывал глаза и недоверчиво косился на Карлсона. 

Карлсон вертелся в кроватке Малыша, стараясь устроиться поудобнее. — Я хочу свить себе тёплое гнёздышко, — сказал он. «В этой пёстрой пижаме он и в самом деле похож на птицу, — подумал Малыш. — Если со всех сторон подоткнуть одеяло, то он будет лежать, как в гнезде». Но Карлсон не захотел, чтобы Малыш подоткнул одеяло. — Пока ещё рано, — сказал он. — Сперва мы позабавимся. Я не согласен скучать, лёжа в постели. 

Здесь тоже есть, чем заняться. Можно есть бутерброды с жирной колбасой, можно играть в «мешок», можно устроить подушечную битву. Мы начнём с бутербродов. — Но ты же недавно съел целую гору плюшек. — Если мы будем лежать и скучать, я не играю, — заявил Карлсон. — Неси бутерброды! И Малыш прокрался в кухню и приготовил бутерброды. Никто ему не помешал, фрекен Бок сидела в гостиной и разговаривала с дядей Юлиусом. Видно, она уже простила ему ту обиду, которую он ей нанёс, сказав, что цыплёнок жёсток. Малыш беспрепятственно вернулся в свою комнату и присел на кровать у ног Карлсона.

 Он глядел, как Карлсон сосредоточенно уплетает бутерброды, и был счастлив. Как приятно, когда твой лучший друг остаётся у тебя ночевать. И Карлсон на этот раз тоже был всем, всем доволен. — Бутерброды хороши, и ты хорош, и домомучительница тоже хороша, — сказал он. — Хотя она и не поверила, что я первый ученик, — добавил он и помрачнел. Это обстоятельство его явно огорчало. — Ах, не обращай на это внимания! Вот дядя Юлиус тоже хочет, чтобы я был первым учеником, а я вовсе не первый. — Нет, спасибо, я так не согласен, — сказал Карлсон. — Вот если бы я хоть немного научил тебя этому слу… слу… как это ты называешь? — Сложение, — сказал Малыш. — Ты собираешься меня учить? — Да, потому что я лучший в мире специалист по сложению. Малыш рассмеялся. — Сейчас проверим, — сказал он. — Ты согласен? Карлсон кивнул. — Приступай! И Малыш приступил. — Вот мама даёт тебе, допустим, три яблока… — Я скажу ей спасибо. — Не перебивай меня, — сказал Малыш. — Если ты получишь три яблока от мамы, и два от папы, и два от Боссе, и три от Бетан, и одно от меня… Докончить ему не удалось, потому что Карлсон погрозил ему пальцем. — Так я и знал! — сказал он. — Я всегда знал, что ты самый жадный в семье, а это что-нибудь да значит! — Подожди, сейчас не об этом речь, — сказал Малыш, но Карлсон упрямо продолжал: — Вот если бы ты дал мне большой пакет, я быстро развернул бы его, а там кило яблок, и две груши, и горсть таких мелких жёлтых слив, знаешь? — Перестань, — сказал Малыш. — Я же говорю про яблоки для примера, чтобы научить тебя сложению. Так вот, ты получил одно яблоко от мамы… — Постой, — сердито закричал Карлсон. — я так не играю! А куда она дела те два яблока, которые только что собиралась мне дать? Малыш вздохнул. — Милый Карлсон, яблоки здесь ни при чём. Они нужны мне только для того, чтобы объяснить тебе, как надо складывать. 

Теперь ты понял, в чём дело? Карлсон фыркнул. — Думаешь, я не понимаю, в чём дело? Мама стащила у меня два яблока, как только я отвернулся. — Перестань, Карлсон, — снова сказал Малыш. — Итак, если ты получишь три яблока от мамы… Карлсон довольно кивнул. — Ну вот видишь! Надо уметь за себя постоять, я всегда это знал. Я люблю порядок: что моё, то моё. Я получил три яблока от твоей мамы, два от папы, два от Боссе, три от Бетан и одно от тебя, потому что ты самый жадный… — Да, так сколько же у тебя всего яблок? — спросил Малыш. — А ты как думаешь? — Я не думаю, я знаю, — твёрдо сказал Малыш. — Ну тогда скажи! — попросил Карлсон. — Нет, это ты должен сказать. — Больно воображаешь! Скажи! Держу пари, что ты ошибёшься. — Напрасно надеешься! — сказал Малыш. — У тебя будет одиннадцать яблок. — Ты так думаешь? — переспросил Карлсон. — Вот и попал пальцем в небо. Потому что позавчера вечером я сорвал двадцать шесть яблок в одном саду в Лидингене, но потом я съел три штуки и ещё одно надкусил — ну, что ты теперь скажешь? Малыш молчал, он просто не знал, что сказать. 

Но потом он вдруг сообразил. — Ха-ха! Всё ты врёшь, — сказал он. — Потому что в июне ещё нет яблок на деревьях. — Верно, нет, — согласился Карлсон. — Но тогда где вы-то их взяли, яблочные воришки! И Малыш решил отказаться от своего намерения научить Карлсона сложению. — Но теперь ты хоть знаешь, что это за штука — сложение. — Ты думаешь, я раньше не знал, что это то же самое, что рвать яблоки, — сказал Карлсон. — А этому меня учить не надо, я сам с этим неплохо справлюсь. Я ведь лучший в мире мастер по сложению яблок, и, когда у меня выберется свободный часок, мы полетим с тобой за город, и я покажу тебе, как надо браться за сложение. Карлсон проглотил последний кусок хлеба с колбасой и решил приступить к подушечному бою. Но стоило ему кинуть Малышу в голову подушку, как Бимбо дико залаял. «Б-р-р!..» — рычал Бимбо, вцепившись зубами в угол подушки. Но Карлсон схватил её за другой угол и потянул к себе. 

Так Бимбо и Карлсон рвали подушку друг у друга, пока она не лопнула. Бимбо разжал челюсти. Карлсон подхватил подушку и кинул к потолку. Перья, красиво кружась, осыпали Малыша, который лежал на кушетке и хохотал. — Кажется, пошёл снег, — сказал Карлсон. — Смотри, какой густой! — восхитился он и снова подбросил подушку к потолку. Но Малыш сказал, что надо прекратить подушечный бой и что вообще пора спать. Было уже поздно, они слышали, как дядя Юлиус пожелал фрекен Бок спокойной ночи. — А теперь я пойду и лягу в свою короткую кровать, — сказал он. И тут Карлсон вдруг очень оживился. — Гей-гоп! — воскликнул он. — Я, кажется, придумал ещё одну забавную штуку. — Что ещё за штуку ты придумал? — удивился Малыш. — Очень забавную штуку, которую можно выкинуть, если ночуешь не дома, а у кого-нибудь в гостях, — объяснил Карлсон. — Играть в «мешок»? Подложить что-то в чужую постель, да? Уже поздно. 

Ты не будешь этого делать, ладно? — Да, уже поздно, — согласился Карлсон. — Конечно, уже поздно, — с облегчением сказал Малыш. — Я теперь уже не буду этого делать, — уверил его Карлсон. — Вот и хорошо! — обрадовался Малыш. — Потому что успел это сделать раньше, — закончил Карлсон. Малыш так и сел. — Ну да? Неужели дяде Юлиусу? Карлсон закудахтал от восторга. — Хитрый мальчишка, как ты мог догадаться? Малыш так много смеялся во время подушечного боя, что теперь уже просто застонал от смеха, хотя знал, что Карлсон поступил дурно. — Ой, как дядя Юлиус рассердится! — Вот это мы и должны проверить, — сказал Карлсон. — Придётся слетать вокруг дома и поглядеть в окно спальни. Тут Малыш разом перестал визжать от смеха. — Ни за что на свете! Вдруг он тебя увидит! Он решит, что ты и есть спутник-шпион… Сам можешь сообразить, что тогда будет… Но Карлсон был упрям. — Когда подкладываешь кому-нибудь в постель «мешок», обязательно надо увидеть, как жертва сердится, иначе вся затея не имеет смысла, — уверял он. — Не волнуйся, я прикроюсь зонтиком! И он побежал в прихожую за маминым красным зонтиком, потому что по-прежнему лил дождь. — Я не хочу мочить пижаму Боссе, — сказал Карлсон. Он стоял на подоконнике с открытым зонтиком, готовый к отлёту. «Это очень опасно», — подумал Малыш и сказал с мольбой: — Смотри, будь осторожен! Следи, чтобы никому не попасться на глаза, не то всё пропало! — Спокойствие, только спокойствие! — сказал Карлсон. И полетел в дождь. А Малыш остался, и он вовсе не был спокоен, а, наоборот, так волновался, что кусал себе пальцы. Минуты тянулись мучительно долго. Дождь лил как из ведра. Малыш ждал. И вдруг он услышал душераздирающий крик дяди Юлиуса. И вслед за тем в открытое окно влетел назад Карлсон. Он с довольным видом выключил мотор и пристроил на половике зонтик, чтобы стекала вода. — Он видел тебя? — с испугом спросил Малыш. — Он лёг в постель? — Пытался, он ведь такой упрямый, — объяснил Карлсон.

 Тут до них снова донёсся крик дяди Юлиуса. — Я должен пойти посмотреть, что с ним случилось, — сказал Малыш и побежал в спальню. Дядя Юлиус сидел, завернувшись в простыню; он оыл смертельно бледен, в глазах светился ужас, а на полу, рядом с ним, лежала подушка и свёрнутое в валик одеяло. — Ты мне здесь не нужен, — сказал дядя Юлиус, когда появился Малыш. — Позови фрекен Бок. 

Но фрекен Бок, видно, сама услышала его крик, потому что она тоже примчалась из кухни и застыла у двери как вкопанная. — Боже мой! — воскликнула она. — Неужели вы перестилаете постель? — Нет, нет, — заверил её дядя Юлиус, — хотя вообще-то я не могу одобрить, что здесь стелят постель по новой моде… Но сейчас мне не до этого. Он замолчал и тихо застонал. Фрекен Бок подошла поближе к нему и рукой потрогала его лоб. — Что случилось? Вы больны, господин Иенсен? — Да, болен, — с трудом произнёс дядя Юлиус. — Надеюсь, что болен… Уходи, — добавил он, обращаясь к Малышу. И Малыш ушёл. Но он задержался за дверью, потому что хотел услышать, что ещё скажет дядя Юлиус. — Я умный и трезвый человек, — продолжал дядя Юлиус. — Таинственные явления, о которых пишут в газетах, разные там глупости, не могут мне задурить голову… потому надеюсь, что я просто болен. — Что случилась? — повторила фрекен Бок. — У меня было видение… Наверно, у меня жар, а это — бред, — сказал дядя Юлиус и вдруг понизил голос до шёпота, так что Малыш едва расслышал его слова. — Мне не хотелось бы, фрекен Бок, чтобы вы это кому-либо рассказывали, но мне почудилось, что сюда явился летающий гном с красным зонтиком.