На следующее утро Малыш долго спал. Его разбудил телефонный звонок, и он побежал в переднюю, чтобы взять трубку. Звонила мама. — Бедный сынок… О, как это ужасно… — Что ужасно? — спросил Малыш спросонок. — Всё, что ты пишешь в своём письме. 

Я так за вас волнуюсь… — Почему? — спросил Малыш. — Сам понимаешь, — сказала мама. — Бедный мой мальчик… Завтра утром я приеду домой. Малыш обрадовался и приободрился, хотя он так, и не понял, почему мама назвала его «бедный мой мальчик». Едва Малыш успел снова лечь и задремать, как опять раздался звонок. Это папа звонил из Лондона. — Как ты поживаешь? — спросил папа. — Хорошо ли себя ведут Боссе и Бетан? 

— Не думаю, — сказал Малыш, — но точно не знаю, потому что они лежат в эпидемии. Малыш понял, что папа встревожился от его слов. — Лежат в эпидемии? Что ты хочешь сказать? А когда Малыш объяснил, что он хочет сказать, папа повторил мамины слова: — Бедный мой мальчик… Завтра утром я буду дома. На этом разговор кончился. Но вскоре опять зазвонил телефон. На этот раз это был Боссе. — Можешь передать домомучительнице и её старенькому доктору, что, хотя они и воображают себя знатоками, у нас всё же не скарлатина. 

Мы с Бетан завтра вернёмся домой. — У вас не тина? — переспросил Малыш. — Представь себе, нет. Мы просто чем-то объелись, так сказал здешний доктор. От этого у некоторых тоже бывает сыпь. — Понятно, типичный случай плюшечной лихорадки, — сказал Малыш. Но Боссе уже повесил трубку. Малыш оделся и пошёл на кухню, чтобы рассказать фрекен Бок, что его больше не надо изолировать. Она уже готовила завтрак.

 В кухне сильно пахло пряностями. — И я смогу уйти, — сказала фрекен Бок, когда Малыш сообщил ей, что завтра вся семья будет в сборе. — Вот и хорошо, а то у вас я совсем испорчу себе нервы. Она бешено что-то мешала в кастрюле, стоящей на плите. Оказалось, там варился какой-то густой мясной соус, и она заправляла его солью, перцем и какими-то травами. — Вот видишь, — сказала она, — его надо посолить, и поперчить как следует, да поварить подольше, только тогда он вкусный. — Потом она с тревогой посмотрела на Малыша. — Как ты думаешь, этот ужасный Карлсон сегодня опять прилетит? Так хотелось бы спокойно провести последние часы в вашем доме. Прежде чем Малыш успел ответить, за окном послышалась весёлая песенка, которую кто-то пел во весь голос: Солнце, солнце, Загляни в оконце! На подоконнике снова сидел Карлсон. — Привет! Вот оно, ваше солнце, можете не волноваться. Но тут фрекен Бок молитвенно протянула к нему руки: — Нет, нет, нет, умоляю, что угодно, но сегодня нам нужен покой. — Покой, а то как же!

 Но прежде всего нам нужен, конечно, завтрак, — сказал Карлсон и одним прыжком оказался у кухонного стола. Там фрекен Бок уже положила приборы для себя и Малыша. Карлсон сел перед одним из них и взял в руки нож и вилку. — Начинаем! Давайте завтракать! — Он приветливо кивнул фрекен Бок. — Ты тоже можешь сесть с нами за стол. Возьми себе тарелку и иди сюда. Он раздул ноздри и вдохнул пряный запах. — Что нам дадут? — спросил он, облизываясь. — Хорошую взбучку, — ответила фрекен Бок и ещё яростней принялась мешать соус. — Её ты, уж во всяком случае, заслужил. Но у меня так ноет всё тело, что, боюсь, я уже не смогу гоняться за тобой сегодня.

 Она вылила соус в миску и поставила её на стол. — Ешьте, — сказала она. — А я подожду, пока вы: кончите, потому что доктор сказал, что мне во время еды нужен полный покой. Карлсон сочувственно кивнул. — Ну да, в доме, наверно, найдётся несколько завалявшихся сухариков, которые ты сможешь погрызть, когда мы покончим со всем, что на столе. Примостишься на краешке стола и погрызёшь, наслаждаясь тишиной и покоем.

 И он торопливо наложил себе полную тарелку густого мясного соуса. Но Малыш взял совсем капельку. Он всегда с опаской относился к новым блюдам, с такого соуса он ещё никогда не ел. Карлсон начал строить из мяса башню, а вокруг башни крепостной ров, заполненный соусом. Пока он этим занимался, Малыш осторожно попробовал кусочек. Ой! Он задохнулся, слёзы выступили на глазах. Рот горел огнём. Но рядом стояла фрекен Бок и глядела на него с таким видом, что он только глотнул воздух и промолчал. Тут Карлсон оторвался от своей крепости: — Что с тобой? Почему ты плачешь? — Я… я вспомнил одну печальную вещь, — запинаясь, пробормотал Малыш. — Понятно, — сказал Карлсон и отправил в рот огромный кусок своей башни. Но едва он проглотит его, как завопил не своим голосом, и из его глаз тоже брызнули слёзы. — Что случилось? — спросила фрекен Бок. — На вкус это лисий яд… Впрочем, тебе самой лучше знать, что ты сюда подсыпала, — сказал Карлсон. — Бери скорей большой шланг, у меня в горле огонь! — Он утёр слёзы. — О чём ты плачешь? — спросил Малыш. — Я тоже вспомнил очень печальную вещь, — ответил Карлсон. — Какую именно? — полюбопытствовал Малыш. — Вот этот мясной соус, — сказал Карлсон. Но весь этот разговор не пришёлся по душе фрекен Бок. — Как вам только не стыдно, мальчики! Десятки тысяч детей на свете были бы просто счастливы получить хоть немного этого соуса. Карлсон засунул руку в карман и вытащил карандаш и блокнот. — Пожалуйста, продиктуйте мне имена и адреса хотя бы двоих из этих тысяч, — попросил он. Но фрекен Бок не желала давать адреса. — Наверно, речь идёт о маленьких дикарях из племени огнеедов, всё понятно, — сказал Карлсон.

 — Они всю жизнь только и делают, что глотают огонь и серу. Как раз в эту минуту раздался звонок у двери, и фрекен Бок пошла открывать. — Пойдём посмотрим, кто пришёл, — предложил Карлсон. — Быть может, это кто-нибудь из тех тысяч маленьких огнеедов, которые готовы отдать всё, что у них есть, за эту пламенную кашу. Нам надо быть начеку, вдруг она продешевит… Ведь она всыпала туда столько лисьего яда, а ему цены нет! И Карлсон отправился вслед за фрекен Бок, а Малыш не захотел от него отстать. Они стояли в передней за её спиной и слышали, как чей-то незнакомый голос произнёс: — Моя фамилия Пёк. 

Я сотрудник шведского радио и телевидения. Малыш почувствовал, что холодеет. Он осторожно выглянул из-за юбки фрекен Бок и увидел, что в дверях стоит какой-то господин — один из тех красивых, умных и в меру упитанных мужчин в самом расцвете сил, о которых фрекен Бок сказала, что ими на телевидении можно пруд прудить. — Могу я видеть фрекен Хильдур Бок? — спросил господин Пёк. — Это я, — ответила фрекен Бок. — Но я уплатила и за радио, и за телевидение, так что проверять вам нечего. Господин Пёк любезно улыбнулся. — Я пришёл не в связи с оплатой, — объяснил он. — Нет, меня привела сюда история с привидениями, о которых вы нам писали… Мы хотели бы сделать на этом материале новую программу. Фрекен Бок густо покраснела; она не могла вымолвить ни слова. — Что с вами, вам стало нехорошо? — прервал наконец молчание господин Пёк. — Да, да, мне нехорошо, — подхватила фрекен Бок. — Это самая ужасная минута в моей жизни. Малыш стоял за ней и чувствовал примерно то же, что она. 

Боже праведный, вот и свершилось! Через несколько секунд этот вот Пёк наверняка заметит Карлсона, а когда завтра утром мама и папа вернутся домой, они увидят, что весь дом опутан разными там кабелями, забит телевизионными камерами и такими вот господами, и поймут, что покоя им уже не дождаться. О боже праведный, надо немедленно убрать Карлсона любым способом. Тут взгляд Малыша упал на старый деревянный ящик, который стоял в прихожей и в котором Бегай хранила самодельные театральные костюмы, старый реквизит и тому подобный хлам. Она организовала вместе с ребятами из своего класса какой-то дурацкий клуб: в свободное время они переодевались в странные костюмы и разыгрывали нелепые сцены. 

Всё это, по мнению Малыша, было очень глупо, но у них это называлось играть в театр. Зато сейчас этот ящик с костюмами оказался здесь как нельзя более кстати!.. Малыш приоткрыл его крышку и взволнованно шепнул Карлсону: — Спрячься!.. Лезь в этот вот ящик! Скорее! И прежде чем Карлсон успел понять, почему он должен прятаться, он уже сообразил, что это пахнет какой-то проказой. Он хитро поглядел на Малыша и залез в ящик. Малыш быстро прикрыл его крышкой. Потом он испуганно посмотрел на тех двоих, которые всё ещё стояли в дверях… Успели ли они что-нибудь заметить? Но они ничего не заметили, так они были поглощены своей беседой. Фрекен Бок как раз объясняла господину Пеку, почему она чувствует себя дурно. — Это было не привидение, — сказала фрекен Бок, с трудом сдерживая слёзы. — Это были всего-навсего отвратительные детские проказы. — Так, значит, никаких привидений не было? — разочарованно переспросил господин Пёк. Фрекен Бок не могла больше сдерживать слёзы — она разрыдалась. — Нет, привидений не было… И я не смогу выступить по телевидению… никогда, только Фрида!.. Господин Пёк похлопывал её по руке, чтобы успокоить: — Не принимайте это так близко к сердцу, милая фрекен Бок. Кто знает, может, вам ещё и придётся выступить. — Нет, нет, все надежды рухнули… — сказала фрекен Бок и, закрыв лицо руками, опустилась на ящик с костюмами. Так она долго просидела, безутешно рыдая. Малыш её очень пожалел, и ему было стыдно, потому что он чувствовал себя во всём виноватым. И вдруг из ящика раздалось негромкое урчание. — Ох, простите! — сказала сконфуженная фрекен Бок. — Это у меня, наверно, с голоду. — Да, с голоду всегда бурчит в животе, — любезно подтвердил господин Пёк, — но ваш завтрак, должно быть, уже готов: я слышу такой изумительный аромат. Что у вас сегодня на завтрак? — полюбопытствовал господин Пёк. — Ах, всего лишь мясной соус… Блюдо моего изобретения… «Соус по рецепту Хильдур Бок» — так я его назвала, — скромно, но с достоинством ответила фрекен Бок и вздохнула. — Пахнет на редкость вкусно, — сказал господин Пёк. — Просто возбуждает аппетит. Фрекен Бок поднялась с ящика. — Отведайте, прошу вас… А эти глупые карапузы ещё нос воротят, — обиженно добавила она.

 Господин Пёк немного поцеремонился — всё твердил, что ему, мол, неловко, — но дело кончилось тем, что они вместе удалились на кухню. Малыш приподнял крышку и поглядел на Карлсона, который, удобно устроившись на костюмах, негромко урчал. — Умоляю тебя, лежи тихо, пока он не уйдёт, — прошептал Малыш, — не то попадёшь в телевизор. — Ну да, тебе легко говорить, — сказал Карлсон. — Здесь не менее тесно и душно, чем в том ящике, так что мне теперь терять нечего. Тогда Малыш немного приоткрыл крышку ящика, чтобы туда проникал воздух, и помчался на кухню. Он хотел посмотреть, какой будет вид у господина Пека, когда он отведает соус фрекен Бок. Трудно поверить, но господин Пёк преспокойно сидел за столом и уплетал за двоих, словно за всю жизнь ему не довелось есть ничего вкуснее. И на глазах у него не было никаких слёз. Зато у фрекен Бок они катились градом, но, конечно, не из-за соуса. Нет, нет, просто она продолжала оплакивать провал своей телевизионной передачи. И даже похвалы, которые господин Пёк так щедро расточал её огненному блюду, не могли её утешить. Она чувствовала себя бесконечно несчастной. Но тут произошло нечто совершенно неожиданное. Господин Пёк вдруг уставился в потолок и воскликнул: — Придумал! Придумал! Вы будете выступать завтра вечером! Фрекен Бок подняла на него заплаканные глаза. — Где это я буду выступать завтра вечером? — мрачно спросила она. — Как — где? По телевидению! — сказал господин Пёк. — В передаче «Искусный кулинар». Вы расскажете всем шведам, как приготовить «Соус Хильдур Бок»… И тут фрекен Бок потеряла сознание и грохнулась на пол. 

Но вскоре она пришла в себя и вскочила на ноги. Глаза её сияли. — Вы говорите, завтра вечером… По телевидению? Мой соус… Я расскажу о нём по телевидению всему шведскому народу? О господи!.. Подумать только! А Фрида ничего не понимает в готовке, она говорит, что моими кушаньями можно только свиней кормить! Малыш слушал затаив дыхание, потому что всё это было ему очень интересно. Он едва не забыл про Карлсона, спрятанного в ящике. Но тут вдруг, к его великому ужасу, в прихожей раздался какой-то скрип. Ну да, этого следовало ожидать… Карлсон! Дверь из кухни была приоткрыта, и Малыш увидел, что Карлсон разгуливает по прихожей. Но ни фрекен Бок, ни господин Пёк ещё ничего не заметили. Да, это был Карлсон! 

И в то же время не Карлсон!.. Боже праведный, на кого он был похож в старом маскарадном костюме Бетан! На нём была длинная бархатная юбка, которая путалась в ногах, мешая ходить, и две тюлевые накидки: одна украшала его спереди, другая — сзади! Он казался маленькой кругленькой бойкой девочкой. И эта маленькая бойкая девочка неумолимо приближалась к кухне. Малыш в отчаянии делал знаки, чтобы Карлсон не шёл на кухню, но тот будто не понимал их, только кивал в ответ и подходил всё ближе. — Гордая юная девица входит в парадный зал! — произнёс Карлсон и застыл в дверях, играя своими накидками. Вид у него был такой, что господин Пёк широко раскрыл глаза: — Батюшки, кто же это?.. Что это за милая девочка? Но тут фрекен Бок как заорёт: — Милая девочка! Нет, извините, это не милая девочка, а самый отвратительный сорванец из всех, которых мне довелось видеть на своём веку! Убирайся немедленно, дрянной мальчишка! Но Карлсон её не послушался. — Гордая юная девица танцует и веселится, — продолжал он своё. И он пустился в пляс. Такого танца Малыш никогда прежде не видел, да, надо думать, что и господин Пёк тоже. Карлсон носился по кухне, высоко поднимая колени. Время от времени он подпрыгивал и взмахивал своими тюлевыми накидками. «Что за дурацкий танец, — подумал Малыш. — Но это ещё куда ни шло, только бы он не вздумал летать. О, только бы он не летал!» Карлсон завесил себя накидками так, что пропеллера вовсе не было видно, чему Малыш был очень рад. Если он всё же вдруг взлетит к потолку, то господин Пёк наверняка упадёт в обморок, а потом, едва придя в себя, пришлёт сюда людей с телевизионными камерами. Господин Пёк смотрел на этот странный танец и смеялся, смеялся всё громче и громче.

 Тогда Карлсон тоже стал хихикать в ответ, да ещё подмигивать господину Пеку, когда проносился мимо него, размахивая своими накидками. — До чего весёлый мальчишка! — воскликнул господин Пёк. — Он наверняка мог бы участвовать в какой-нибудь детской передаче. Ничто не могло бы больше рассердить фрекен Бок. — Он будет выступать по телевидению?! Тогда я попрошу освободить меня от этого дела. Если вы хотите найти кого-нибудь, кто перевернёт вверх тормашками телевизионную студию, то лучшего кандидата вам не сыскать. Малыш кивнул: — Да, это правда. А когда эта студия перевернётся вверх тормашками, он скажет: «Пустяки, дело житейское». Так что лучше остерегайтесь его! Господин Пёк не настаивал. — Если так, то не надо. 

Я только предложил. Мальчишек полным-полно!.. И господин Пёк вдруг заторопился. У него, оказывается, скоро передача, и ему пора идти. Но тут Малыш увидел, что Карлсон нащупывает кнопку на животе, и до смерти испугался, что в последнюю минуту всё выяснится. — Нет, Карлсон… нет, не надо, — шептал ему в тревоге Малыш. Карлсон с невозмутимым видом продолжал искать кнопку, ему трудно было добраться до неё из-за всех этих тюлевых накидок. Господин Пёк уже стоял в дверях, когда вдруг зажужжал моторчик Карлсона. — Я и не знал, что над Вазастаном проходит маршрут вертолётов, — сказал господин Пёк. — Не думаю, чтобы им следовало здесь летать, многим этот шум мешает. Прощайте, фрекен Бок. До завтра! И господин Пёк ушёл. А Карлсон взмыл к потолку, сделал несколько кругов, облетел лампу и на прощание помахал фрекен Бок тюлевыми накидками. — Гордая юная девица улетает далеко-далеко! — крикнул он.