В дупле корявого дерева среди глухого леса поселились две совы — серые неясыти. Ранней весной неясыть-самка снесла прямо на трухлявое дно дупла четыре круглых белых яйца. Совы вылетали из дупла только по ночам, когда все другие птицы спят. Поэтому никто в лесу не знал, где живут эти страшные ночные разбойники. Не знали этого и крошечные корольки с огненно-жёлтыми шапочками на голове. Они долго искали по всему лесу спокойное место для своего гнезда. В конце концов, они выбрали высокую ёлку как раз рядом с корявым деревом, где прятались совы. В начале лета, когда в дупле вылупились совята, корольки тоже устроили себе гнездо. Высоко над землёй, на самом кончике ветки они ловко сплели гибкие иглы хвои. Совам казалось снизу, что на широкой еловой лапе перепутались в клубок мелкие веточки. Им и в голову не приходило, что в этом клубке было уютное круглое гнездо из мха, стебельков травы и крепкого конского волоса. Сверху корольки убрали гнездо еловым лишайником, в стенки вплели тонкие паутинки, а внутри выстлали пёрышками; на эту мягкую подстилку самка отложила восемь розовых с бурыми крапинками яичек, величиной с горошину. Не прошло и двух недель, как в гнезде у корольков забарахтались голые малютки. Совята к этому времени уже подросли. Старые неясыти ловили ночью в лесу мышей и птиц, разрывали на куски и кормили ими своих голодных пушистых птенцов. Совята становились всё прожорливее. Они громко требовали себе мяса даже днём, если за ночь родители не успевали досыта накормить их. Только теперь корольки узнали, какие страшные соседи жили под их гнездом. Ростом корольки были не больше стрекозы. Своими слабыми клювами и лапками они не могли защищаться от свирепых сов. И всё-таки маленькие птички остались жить рядом с совиным дуплом. По ночам они забирались в своё гнездо, прикрывали собой птенчиков и дрожали от страха при каждом крике голодных совят. Совы рыскали по всему лесу, но не замечали маленького гнезда корольков у себя над головой. Наконец совята покрылись перьями, вылетели из гнезда и научились сами себе добывать пищу. Осенью вся совиная семья разбрелась по лесу. Каждая сова облюбовала себе для охоты часть леса и поселилась в ней. Ночью неясыти бесшумно облетали дозором свои владения. Если другая сова залетала к ним в лес, они набрасывались на неё и били когтями и клювами до тех пор, пока враг не спасался бегством. Тут уже они не разбирали, не приходится ли им другая сова дочерью, сестрой или матерью. Они были свирепые хищники, жили каждая в одиночку и никому не давали пощады. А корольки дождались, пока их птенцы научились летать, и всей семьёй переселились в другой лес. Там они устроили себе новое гнездо и второй раз в то лето вывели и вскормили птенцов. К осени оба выводка корольков соединились в одну дружную семью. А чтоб веселей было проводить суровую, холодную зиму, они пристали к стайке других птиц, кочевавших по лесу. Стайка эта несла службу разведчиков. С утра до ночи птички шныряли по деревьям, заглядывали в каждую трещинку и скважинку коры. Там прятались со своими личинками и яичками жуки-древоточцы, листогрызы, короеды. Этих маленьких врагов леса птички выслеживали и ловили. А когда замечали хищного зверя или птицу, с которыми сами не могли справиться, поднимали тревогу на весь лес. Случилось так, что одной из молодых неясытей не хватило места в том лесу, где она выросла. Её родители и сёстры прогнали её от себя, потому что были сильней. Тёмной осенней ночью молодая неясыть покинула родной лес. Долго она летала в темноте над лугами и рощами, высматривая, где бы ей поселиться. Наконец опустилась в небольшой лес и принялась искать себе в нём подходящее для жилья дупло. Вдруг из чёрной чащи раздался протяжный, жалобный голос: — Сплю-у! Сплю-у! Злым блеском сверкнули глаза неясыти, и сами собой разжались когти. Она узнала голос другой совы. Прежде чем селиться здесь, надо было выдержать бой с врагом. А это не так просто, потому что, защищая своё гнездо, даже маленькая сова может справиться с большой неясытью. — Сплю-у! Сплю-у! — донеслось опять из тёмной чащи. Неясыть бесшумно понеслась на врага. В чаще на сухой ветке сидела маленькая совка-сплюшка. Над головой у неё торчали острые рожки. Неясыть громко щёлкнула своим страшным роговым клювом. Сплюшка скользнула с ветки и быстро исчезла в темноте. Ей совсем не хотелось драться с большой и сильной неясытью. В другое время она не уступила бы своего гнезда без боя. Но был уже сентябрь: ей пора было лететь на юг. Издали ещё раз донеслось её грустное: — Сплю! Сплю! — и всё смолкло. Неясыть облетела весь лес. Больше в нём не оказалось сов. Она осталась здесь одна. Это был тот самый лес, где поселились корольки. Хорошо жилось неясыти на новом месте. Днём она пряталась в дупле, а по ночам охотилась. Она тихо вылетала на большую поляну среди леса и усаживалась всегда на одно и то же дерево у самой опушки. Тут она неподвижно сидела, прислушивалась к ночным шорохам. Прошуршит ли мышь опавшими на землю листьями, мелькнёт ли под кустом быстрая тень зайчонка, — неясыть сорвётся с ветки и в несколько взмахов настигнет зазевавшегося зверька. Кривые когти внезапно вонзятся в спину зверьку. Крылатое чудовище оторвёт его от земли и ударом клюва прикончит в воздухе. С тёплой добычей в когтях неясыть возвращается на своё дерево и тут съедает её. Только шёрстку бросает на землю. И с каждым днём под сторожевым деревом неясыти валялось всё больше и больше круглых комков шерсти. Попадались среди них и комочки птичьих перьев. Неясыть никогда не пропускала случая захватить врасплох спящую птицу. Во всём лесу она не трогала только чёрных воронов. Вороны были больше её. Неясыть боялась их крепких, острых клювов. Раз ночью неясыть сидела на сторожевом дереве. Светила луна, ветер стих, и кругом была мёртвая тишина. Днём выпал снег, и теперь весь лес вспыхивал искрами. Вдруг рыхлый ком снега сорвался с широкой еловой лапы на опушке поляны и мягко упал на землю. Неясыть скользнула с дерева и полетела через поляну к тихо качавшейся ветке. Словно огромная ночная бабочка, она затрепетала крыльями на одном месте. Её глаза пристально уставились в тёмную глубину ели. Там, на ветке у самого ствола, спали, тесно прижавшись друг к другу, корольки. Острый взгляд совы ясно различил во тьме маленькие пушистые клубочки перьев. Больше десятка корольков сидело рядом. Каждый заботливо прикрывал соседа тёплым крылышком. Короткие хвостики птиц торчали по обеим сторонам ветки. Холодный ветер от крыльев совы забрался королькам под крылья. Птички вздрогнули и проснулись. В тот же миг сова бросилась на них с растопыренными лапами. Три маленьких птички сразу забились в её когтях. Остальные в страшном смятении бросились куда попало. Широкая тень совиных крыльев скользнула по белому снегу поляны. Неясыть вернулась с добычей на своё дерево. Из темноты на весь лес раздавался её пронзительный смех и вой. Перепуганные корольки забились в густую хвою еловых лап. Так провели они всю ночь, чуть живые от страха. Наконец стало светать. — Тук-тук-тук-тэррррр! — забарабанил зорю дятел. Роща просыпалась. Корольки всё ещё не решались покинуть ёлку. Где-то в глубине леса крикливые кукши затеяли громкую перебранку. Последними подлетели корольки. — Таррр — эрррр! — нетерпеливо барабанил дятел. — Ци, ци, ци, летим, летим! — со всех сторон отвечали ему синицы. Медлить было нельзя. Корольки полетели догонять других птиц. Пёстрый дятел с красным околышем на шапке был главным предводителем всех лесных разведчиков. Он сидел на сухой берёзе и барабанил носом по суку. Его команда собралась уже на соседних деревьях. Тут был поползень в голубом наряде с белой грудью. Были две серые пищухи с кривыми, как шило, носами. Были стайки синиц: скромных сереньких пухлячков, бойких московок и гренадерчиков в бурых шинельках и высоких остроконечных шапках. Дятел перестал барабанить, высунул голову из-за ствола и одним глазом взглянул на птиц. Увидев, что все в сборе, он громко крикнул: «Кик!» Потом соскочил с берёзы и молча полетел вперёд, словно ему и дела не было до маленьких разведчиков. — Твуть! — свистнул поползень и пустился за дятлом. Поползень один во всём лесу умел бегать по стволу головой вниз. Он водил за собой всю команду, когда дятел отлучался по своим делам. Свистя и передразнивая поползня, полетели за ним стайки синиц, пищухи и корольки. Дятел опустился на старую ольху и короткими прыжками, упираясь хвостом в ствол, стал подниматься вверх. Синицы прыгали по ветвям, вертясь и кувыркаясь, как акробаты. Корольки рассыпались по ёлкам и скользили в длинной хвое. А поползень и пищухи лазали вверх и вниз по стволам и ветвям. Разведка шла полным ходом. Птицы высматривали притаившихся насекомых и ловили их. — Кик! Кик! — покрикивал дятел и перелетал с дерева на дерево. Весёлая ватага маленьких лесных разведчиков передвигалась вслед за ним. Лес наполнился их свистом, писком и песнями, словно было лето. А кругом лежал снег. Утро было морозное, ясное. Корольки летали вместе с другими птицами. Но их тоненькая песня звенела печально. В их дружной стайке недоставало троих, погибших ночью. От дерева к дереву птицы добрались уже до большой поляны среди леса. На краю её под толстой берёзой корольки заметили круглые комки перьев и шерсти. Из одного комочка высовывалось зеленоватое крылышко с двумя белыми полосками. Королькам стало страшно: они узнали крылышко одного из своих погибших братьев. — Крок! Крок! — раздалось в эту минуту громкое карканье с вершины высокой ели. Корольки вздрогнули и притаились. Им почудился страшный хохот ночного чудовища. Прошло несколько минут, пока они узнали хорошо знакомый им голос ворона. В это время дятел увёл свою команду в глубину чащи. Корольки поспешили на его удаляющийся крик. В чаще было сумрачно и жутко. Корольки пугливо озирались по сторонам. Они чувствовали, что сова сидит теперь где-нибудь здесь, поблизости, спрятавшись от их глаз. Внезапно из-за дерева вывернулась бурая птица с тёмным хохлом на голове. Корольки бросились врассыпную. Но бурая птица сейчас же снова скрылась в чаще. За ней, одна за другой, пронеслись ещё три таких же птицы. Это были кукши. На маленьких корольков они не обратили никакого внимания. Дальше корольки увидали гнилое дерево с большим чёрным дуплом посредине. Из дупла на них повеяло сыростью и гнилью. Корольки поспешили прочь. Наконец впереди показался просвет, и корольки вылетели на малергькую, залитую солнцем полянку. Тут стоял пень, и они увидали на нём большой уродливый древесный гриб. Только что собрались корольки пролететь мимо него, как вдруг серые веки гриба медленно поднялись. Под веками зажглись большие круглые глаза и уставились вверх, прямо в ослепительный круг солнца. Только теперь корольки разглядели кошачье лицо, крючковатый клюв и мохнатые, когтистые лапы большой серой неясыти. Приспустив крылья и распустив перья, сова грелась на солнце. Корольки сразу узнали в ней чудовище, напавшее на них ночью. Огненно-жёлтые перья дыбом встали у них на головах. В один миг они скрылись под защиту ветвей. Оттуда тоненькими, комариными голосами они подали тревожный сигнал. — Ци, ци, ци, летим, летим! — сейчас же ответили им издали синицы. — Кик! — громко отозвался дятел. * * *
* * * Сова быстро подобрала крылья и насторожилась. Увидав маленьких птиц, она скорчила такую злобную гримасу, что корольки в испуге шарахнулись в самую глубину ветвей. Тут на выручку к ним подоспели лесные разведчики. Дятел сел на дерево и громко забарабанил и закричал. Поползень и пищухи сновали по ветвям и пронзительно посвистывали. А смелые синицы прямо кинулись в бой и с писком и свистом стали кидаться на сову, чуть не задевая её своими короткими крылышками. Расхрабрившиеся корольки сейчас же присоединились к ним. Неясыть грозно щёлкала клювом. Она не трогалась с места и только выкручивала шею, поворачивая голову во все стороны, даже прямо на спину. Яркий солнечный свет бил ей в глаза, а птицы кружились над ней, как вихрем поднятые листья. Она не могла схватить увёртливых маленьких разведчиков. При солнечном свете они хорошо видели каждое её движение и в один миг бросались в стороны. Они кидались на неё со всех сторон сразу, дразнили её. Неясыть сидела ярко освещённая солнцем, у всех на глазах, всем ненавистная. Она чувствовала себя очень нехорошо. Ей хотелось улизнуть, скрыться с глаз, спрятаться в своём глубоком, тёмном дупле. Она уже повернулась на пне, чтобы улететь в чащу. Но в этот миг с криком выскочили из чащи бурые кукши. Они услышали тревожные сигналы разведчиков, заметили сову и яростно набросились на неё. Маленькие разведчики обрадовались неожиданному подкреплению. Кукши с их поднятыми хохлами, взъерошенными перьями, крикливые и злые, показались им большими и сильными птицами. Но сову они не могли напугать: она знала, что одним клювом может расправиться с любой из них. Гораздо страшней их клювов был для неё резкий, отвратительный крик их. Её нежный слух страдал от сильного шума. Она взмахнула крыльями и поднялась на воздух. Путь к дуплу был отрезан нападающими. Она взмыла вверх и медленно полетела над лесом, высматривая, куда скрыться от надоедливых птиц. Кукши и маленькие лесные разведчики бросились за ней. Их крики разнеслись в морозном воздухе над всем лесом. Чёрные вороны услышали их с вершины высокой ели. Их зоркие глаза сразу приметили над лесом сову. Всей семьёй вороны поднялись с ели и, рассекая воздух широкими крыльями, понеслись наперерез сове. Услыхав за собой их крик, неясыть повернула в другую сторону и помчалась так быстро, как только могла. Она знала, что ей несдобровать, если вороны догонят её. Корольки не могли поспеть за ней на своих коротких крылышках и вернулись назад в лес. Они сделали всё, что могли: нашли врага и позвали больших птиц. Все дневные птицы ненавидят сов и всегда дружно бросаются преследовать их, если заметят днём. Так случилось и в этот раз. Вороны гнали неясыть до тех пор, пока ей не удалось спрятаться от них. Тогда они вернулись к себе на высокую ель. А загнанная, перепуганная насмерть неясыть дождалась ночи и отправилась отыскивать себе другое место для жилья. Нашла ли она незанятый другой совой лес или сама попала в когти более сильному хищнику, — неизвестно. Но в тот лес, где жили дружные лесные разведчики, она никогда больше не вернулась. И больше уже никто не пугал по ночам корольков, когда они спали на ветвях, прикрывая друг друга тёплыми крылышками.
