Вот вдалеке уже показал ся бронзовый трубач в краснозвёздной будёновке, вот знакомая сопка, на которой сверкнул стёклами островерхий домик старого Робинзона. Сердце Солнышкина закачалось, как лодка во время прилива. 

Он обнял медведя. Вот откуда-то сверху грянула песня: Штормы нас всех позовут, В море герои уйдут… Солнышкин поднял голову. Слева от сопки раскрылись ворота мореходной школы, и из них строем вышли курсанты. Сверкали трубы, будто в городе готовились к празднику. Солнышкин бросился одеваться. 

Сегодня он будет ходить по городу, заглядывать в магазины и кино, и никто не будет знать, что за человек идёт, какие штормы он пережил. Солнышкин надел чистую рубаху, приоткрыл воротник, чтобы виднелся уголок тельняшки, но тут же решительно застегнул его снова. «Не хвастать!» — решил Солнышкин и вышел из каюты. 

Он шёл по коридору и думал, как заявится к старому Робинзону. — Ах, Солнышкин, какой же ты красивый! — раздался тихий вздох. Из каюты выглядывала Тая. — А ну-ка, стой! — сказала она и осмотрела его. — Всё в порядке, не хватает только одной вещи. — Какой? — с испугом спросил Солнышкин. — Сейчас узнаешь! — сказала Тая. 

Она открыла чемодан и достала свитер. Его, солнышкинский, свитер! — А ну-ка, надевай, — сказала Тая. — Моему племяннику он, наверное, мал, а тебе как раз. Надевай! Солнышкин молча продел голову в свитер, просунул руки, и Тая всплеснула ладонями: — Смотри, ну будто на тебя связан! Теперь хоть в Москву поезжай! 

Солнышкин промолчал, но глаза его заблестели от благодарности. Едва судно вошло в порт, он разогнался по трапу. — Куда? — преградила ему путь тяжёлая толстая рука. Перед ним, расставив ноги, стоял Петькин. — Куда? А вахту за меня кто стоять обещал? — Ты что? — возмутился вдруг появившийся следом Перчиков. И Петькин втянул голову в плечи. Он хорошо помнил, как однажды в бурную ночь помогал тащить Перчикова за ноги… В это самое время на причал въехал зелёный грузовик с тяжёлой металлической клеткой. В неё можно было бы упрятать слона. Из-за решётки выглядывали несколько человек в цирковых ливреях. 

Из кабины выпрыгнул румяный мужчина в форме укротителя, в галифе с ла мпасами и с бичом в руке. Он подошёл к пароходу и спросил: — Медведи здесь? — Там, — живо откликнулся Петькин и показал на корму. — Вперёд! — скомандовал укротитель и хлопнул в воздухе бичом. Пять работников цирка выпрыгнули из клетки, пригибаясь, будто на охоте, и побежали за ним по трапу. В руках у них громыхала ржавая железная цепь. — Обходи слева, обкладывай справа! — кричал дрессировщик. — Храбрецы! — язвительно усмехнулся Перчиков. — Интересно, почему они не притащили с собой взвод гвардейских миномётов? — Или танковую дивизию, — дополнил Солнышкин. Румяный укротитель свысока посмотрел на них и хотел что-то сказать, но Перчиков подтолкнул Солнышкина в бок: — А ну-ка, покажи им настоящую цирковую работу!

 Солнышкин, раздвигая цирковых служителей, направился к корме. Но ещё из-за угла он увидел странную группу: старый Бурун стоял около медведей и из обеих рук подкармливал их сахаром. — Медведики мои, славные, хорошие! — приговаривал он и грустно улыбался. Мишки хрустели сахаром и тёрлись мордами о его рукава. Солнышкин окликнул их. Медведи повернулись. А Бурун испуганно вскинул голову. — Что, уже в цирк? — спросил он. — Угу, — кивнул Солнышкин. — А может, спрячем их, Солнышкин? — сказал боцман. — Ведь как палубу драят, ни один матрос так не сработает. Спрячем, а? — Нельзя, внизу ждёт машина, — развёл руками Солнышкин. 

Боцман взглянул на причал и вдруг подскочил с криком, преграждая дорогу: — Не дам, не позволю в клетку! Что они — звери какие-нибудь? — И на все увещевания Солнышкина он продолжал кричать: — Не дам, не пущу! — Боцман, медведи-то цирковые, — сказал Солнышкин. — Мы их и так проведём через весь город. — И в обнимку со своими мохнатыми друзьями он прошёл мимо изумлённого дрессировщика.

 Потом взял под руку Перчикова, и они двинулись по улице к зданию цирка с поло тняным куполом. Сзади громыхал грузовик с клеткой, внутри которой сидели служители цирка. Укротитель стоял на подножке и каждую минуту с бесстрашным видом щёлкал бичом. Изо всех дворов выскакивали мальчишки и кричали: — Цирк на улице!.. Медведи! Выходили и взрослые. Говорили: — Это в нашем цирке придумали к празднику, хорошо! 

Над улицей хлопали разноцветные флаги расцвечивания — голубые, жёлтые, красные. Солнышкин чувствовал себя счастливым. А сзади толпы по улице, забыв все судовые дела, шёл старый боцман. И с завистью смотрел на Солнышкина. С боцманом происходили удивительные вещи.