В каюте никого не было. Но тут отворилась дверь коридора, и Перчиков с Солнышкиным появились на пороге. — Принимали воздушные ванны? — спросил Челкашкин. — Молодцы! Полезно! И вдруг лицо его побледнело, нахмурилось: указательным пальцем доктор повернул голову Солнышкина налево, потом направо, внимательно посмотрел ему в глаза и воскликнул: — Снова корь! Самая настоящая корь. Немедленно в изолятор! 

Перчиков посмотрел на друга и грустно присвистнул: всё его лицо было покрыто мелкой красной сыпью. — Да, угораздило! — вздохнул Перчиков. — Моряков, Солнышкин… — Вы ещё стойте? — изумился Челкашкин. — Вы хотите, чтобы на всю команду распространилась эпидемия? — И он потащил Солнышкина в изолятор.

 Солнышкин не успел опомниться, как за его спиной захлопнулась белая дверь с красным крестом. Вокруг запахло лекарствами. Челкашкин включил свет и сказал: — Вот койка, вот табуретка и всё остальное. До завтра спать. 

Иллюминатор не закрывать: свежий воздух полезен во всех случаях! В это время раздался стук в дверь, и жалобным голосом Перчиков спросил: — Доктор, а передачи приносить можно? — Никаких передач! — энергично ответил Челкашкин, выходя ему навстречу, и захлопнул за собой дверь. Солнышкин остался один. Он присел на жёсткую койку и опустил голову. Только что он с Перчиковым мечтал о море, о далёких планетах, только что перед ним летели дельфины…

 Он посмотрел в иллюминатор и вздохнул. Там, в нескольких метрах отсюда, их каюта, г де, наверное, сейчас грустит Перчиков. Солнышкин представил попискивание приёмничка, уютный свет лампочек, и ему стало совсем горько. 

Вдруг ему показалось, что за иллюминатором кто-то царапает о переборку. И тотчас внизу раздался шёпот: — Солнышкин! Солнышкин вздохнул. Наверное, послышалось. — Солнышкин! — раздалось снова. — Иди сюда! Солнышкин мгновенно подскочил к иллюминатору и увидел Перчикова. Он стоял на поручнях над самым морем, в руках у него была подушка. — Что ты делаешь? — ужаснулся Солнышкин. 

Ведь один миг — и Перчиков полетит в воду! А Перчиков прошептал: — Тихо… — И протянул подушку: — Держи, а то в лазарете твёрдая! Всё будет в порядке. Перчиков спрыгнул на палубу и скрылся в темноте. — Спасибо, Перчиков, спасибо! — крикнул Солнышкин. Он обхватил подушку руками и мгновенно уснул. В это же время, лёжа в опустевшей каюте, Перчиков составлял план, по которому вся команда должна будет работать с Солнышкиным. 

Голова Перчикова подпрыгивала на жёстком матраце, но это совершенно не мешало ему думать. Завтра с утра он, Перчиков, передаст по радио концерт для Солнышкина. Федькин будет заниматься покраской трюма напротив изолятора, чтобы Солнышкин видел, как правильно владеть кистью. Бурун покажет ему вязку морских узлов. А если можно ускорить лечение и понадобится переливание крови, то он, Перчиков, завтра же первым пойдёт на помощь другу. Как только солнце тронуло Перчикова за кончик носа и за бортом закричали чайки, он выбежал на палубу. 

Там уже Челкашкин делал зарядку, похрустывая упругими мышцами, а боцман возился с пульверизатором.

 Челкашкин занёс руки над головой и собирался делать с тойку, но внезапно замер и с ужасом посмотрел на Перчикова: правая щека радиста прямо на глазах у доктора покрывалась сыпью. — В изолятор! — произнёс Челкашкин, вытянув вперёд руку, но тут же глаза его сделались ещё шире: его собственная рука покрылась сыпью. Челкашкин повёл усиками, удивлённо огляделся, посмотрел на боцмана, на ярко выкрашенное ведро, на шипящий пульверизатор и вдруг, схватившись за голову, с отчаянным хохотом закричал: — В изолятор! В изолятор! И Перчиков, забыв про все свои планы, бросился за ним, перелетая сразу через пять ступенек.

 Они открыли дверь и остановились у порога изолятора. Солнышкин спал, все ещё нежно обнимая принесённую Перчиковым подушку. — Момент, — сказал Челкашкин, — спокойно! Он взял клочок ваты, сунул её в спирт и смахнул со щеки Солнышкина всю краску. — Медицина! — улыбнулся Челкашкин. — Медицина, — засмеялся Перчиков. И только Солнышкин ничего ещё не знал о своём удивительном выздоровлении.