В два он растормошил Борщика. Потом он поднялся в рулевую рубку, чтобы сверху посмотреть в сторону острова. Но нужно сказать хотя бы несколько слов о разговоре, который состоялся у камбуза, пока артельщик лежал в сундуке в подшкиперской. — Итак, — сказал доктор Челкашкин, — утром мы подходим к острову. 

План операции по спасению Перчикова следующий… Тут все придвинулись к доктору. — Солнышкин следит за появлением острова даёт знать мне. Боцман готовит шлюпку и с Федькиным направляется к берегу. — А я? — закричал Солнышкин. Ему показалось, что о нём забыли. — Разве я кончил говорить? — возмутился Челкашкин. — Борщик держит наготове горячий бульон и чай. Тая готовит чистую постель. 

Не исключена возможность, что у Перчикова есть какие-либо повреждения или злокачественный насморк. Плавали-Знаем я беру на себя. Помощником оставляю Солнышкина. Ясно? — Ясно, — ответили ему шёпотом. — А теперь по местам! И каждому помнить о своём долге. Так вот, в два часа ночи Солнышкин поднялся в рулевую рубку и натолкнулся на промокшего Плавали-Знаем. Он кашлял и чихал. — Нечего шататься! — сказал он. — Время спать. — Плавали — знаем! — весело подмигнул ему Солнышкин. Неслыханная наглость!

 Ему отвечали его знаменитыми словами. Петькин, который стоял на руле, втянул голову в плечи, будто его могли стукнуть, но Солнышкину до этого не было никакого дела. Ровно в четыре часа утра на горизонте, за гребнями зелёных волн, он увидел фиолетовую вершину острова и постучал к Челкашкину. — Слышу, — раздался из-за двери голос. 

Из каюты, сверкая лысинкой, появился аккуратно выбритый Челкашкин. Из рубки доносился отчаянный кашель. — О, это как раз то, что нам надо! — сказал доктор и заспешил в рубку. Плавали-Знаем задыхался от кашля. Он схватился обеими руками за живот и согнулся. — Как? — сказал доктор Челкашкин. — Вы так больны и не легли в изолятор? — Никаких изоляторов! Кхе-кхе-кхе! — закачался из стороны в сторону Плавали-Знаем. — Я… Эта проклятая погода! — Но вы заразите всю команду! Примите хотя бы таблетки! — Та-кха-блетки!

 Да-а-вайте ваши та-кха-блетки! — яростно кашлял Плавали-Знаем. Челкашкин достал из правого кармана две белые пилюли. Плавали-Знаем сунул их в рот. Ровно через минуту он, зевнув, сказал: — Ну, я пошёл спать, — и улёгся прямо на полу. 

Когда Челкашкин убедился, что две таблетки снотворного сделали своё дело, он повернулся к Петькину и приказал: — Курс сто шестьдесят! Маршрут к острову Камбалы. — Есть к острову Камбалы! — пробормотал Петькин и повернул штурвал. Через час на пароходе «Даёшь!» все готовились к встрече Перчикова. На плите у Борщика кипел бульон. 

Тая взбивала подушку, постукивая каблучками, Марина несла в его каюту самые лучшие вилки и ложки, а боцман на палубе готовил к спуску шлюпку. И только из двух кают раздавался непробудный храп, но он совсем не мешал общему хорошему настроению. 

Солнышкин теперь не уходил с мостика. Над океаном поднялось солнце, навстречу бежали зелёные волны, и то и дело сверкали рыбёшки. И вдруг за гребнями волн, вдалеке Солнышкин увидел какую-то тушу, над которой с криками летали чайки. 

Солнышкин схватил бинокль, и его храбрый чубчик стал удивлённо качаться влево и вправо. — Смотрите на горизонт! — закричал Солнышкин. Впереди, навстречу пароходу, важно плыл громадный кит, а на его спине приплясывал живой и невредимый Перчиков!