Перехожу на прием. – А что вы знаете о том свете?! Вы что – там были? Может быть, путешествовали с Данте, когда он спускался в ад? Докладывайте о том, что видите. Перехожу на прием. – Синьор генерал, я не верю своим глазам! – Сделайте усилие! – Одним словом, синьор генерал, ребята кусок за куском поедают неопознанный объект!

 Я даже не слышу больше их криков: у них рты набиты до отказа. – Вы хотите сказать, что космический враг раздает ребятам сладости? – Синьор генерал, врага нигде нет! Видны только одни ребята, а космический предмет становится все меньше и меньше: они его попросту уничтожают! – Действительно, дела, как на том свете! – Вот видите, вы тоже так считаете, синьор генерал! 

Вышеописанный разговор происходил примерно около шести часов вечера того памятного дня. Разговор шел между пилотом, облетавшим на вертолете торт на Монте Кукко, и командованием операции «КП» («Космический пришелец»), находившимся, как вы уже знаете, в кабинете директора школы. Будучи не в силах остановить тысячи ребят, идущих на приступ, Диомед приказал вертолету подняться в воздух и хотя бы наблюдать за тем, что происходит! 

Генералы, полковники, начальники пожарных команд и полицейские, слушая доклад пилота, старались не смотреть друг на друга – легко ли признаться, что не знаешь, как поступить в таком положении. Тут в комнату ворвался запыхавшийся полицейский Мелетти по прозвищу Хитроумный Одиссей. Он что-то невнятно залепетал. – Да что вы там бубните? – загремел генерал, который ничего уже не понимал. Синьор Мелетти положил руку на сердце, чтобы сдержать его удары, и наконец смог произнести всего два слова. – Моя жена… – сказал он, обмахиваясь беретом. – Ну? 

Сожгла вам жаркое? Не пришила пуговицу на рубашке? Какое мне дело до вашей жены, сейчас, в такую минуту! – Подождите секунду, я переведу дыхание… Моя жена сошла с ума! – Так позвоните в сумасшедший дом и оставьте нас в покое! – Синьор генерал, я говорю вам: она сошла с ума! Совсем сошла с ума! Она бегает по дворам, собирает тысячи женщин… 

Они хотят идти на холм и забрать своих детей… И еще… – Ах, и это еще не все?! – Сейчас я скажу самое страшное, синьор генерал! Я слышал, как она звонила своей сестре в Трастевере и своей кузине, которая живет в Монте Марио, и своей тетке, что проживает… – Послушайте, Мелетти, не хотите ли вы перечислить нам весь телефонный справочник! Ближе к делу! – Одним словом, она почти по всему Риму растрезвонила, что ребята бегут на холм Монте Кукко!

 Об этом знает теперь весь город! И отовсюду бегут к холму мамы! Они движутся целыми батальонами, синьор генерал! Полками и даже дивизиями! – Где же вы были раньше? Почему не сообщили об этом немедленно?! – Синьор генерал, все было сделано в одну минуту! Моя жена, когда берется за что-нибудь, то остановить ее не может ничто на свете… * * * – Я – Дедал! Вызываю Диомеда! Перехожу на прием. – Я – Диомед! Что еще случилось? Перехожу на прием. – Женщины, синьор генерал! Они прорвали ограждения! Берут приступом холм со всех сторон! Они появились внезапно, словно сорвались с цепи, и похожи на разъяренных фурий. 

Они несутся вверх по холму, как горные стрелки, и зовут своих детей. Перехожу на прием. – Этого следовало ожидать, – заметил кто-то из находившихся в комнате. – Враг связал нас по рукам и ногам, и мы теперь ничего не можем поделать. Он знал, что делал, вербуя детей. Теперь сорвались с цепи матери. Действуя так, он без единого выстрела поставит нас на колени. Нам надо было разбомбить неопознанный предмет тотчас же, как только он появился, – вот что нам надо было делать! – Ладно, пойдемте посмотрим, – сухо сказал генерал.

 Все направились к выходу, словно только и ждали сигнала. – А вы оставайтесь! – приказал генерал полицейскому Мелетти. – Вы арестованы! Иначе вы никогда не поймете, что нельзя жениться на женщине, которую не может остановить ничто на свете. – Как же так? Остаться именно мне? Развесе я принес вам сообщение о тревоге! И потом у меня там тоже двое детей… Имею же я право… – Вы арестованы, и точка. И возблагодарите небо, что по крайней мере ваша дочь спасена, потому что находится в больнице. Но Рита в этот момент была не в больнице, а на седьмом небе! С блаженным видом она уплетала кусок нуги. Лукреция, белокурый мальчик с рукой на перевязи и все остальные ее друзья из больницы смотрели на нее сияющими глазами. Говорить им было некогда. Но взгляды были достаточно красноречивы. 

Они держались все вместе в этой невообразимой суматохе и спокойно поедали стены торта. И если кто-то обнаруживал какой-нибудь новый сорт мороженого, тотчас подзывал других. Увидев склад засахаренных фруктов, тотчас же жестом показывал товарищам, ни на секунду не переставая лакомиться. Когда же нагрянули на холм матери, сумятица началась неописуемая. Возбужденные, красные от волнения, кричащие, они вели себя так, словно должны были спасти детей от пожара или землетрясения. – Карлетто! Роберто! Пинучча! Анджела! Андреа! Гвалт, шум, крики, а затем сразу же – шлеп! шлеп! Это раздались первые пощечины и подзатыльники, которыми матери награждали своих найденных отпрысков, с ног до головы измазанных в креме. 

Синьора Чечилия, искавшая Паоло, вдруг наткнулась на Риту, схватила ее в объятия и закричала: – Девочка моя! Радость моя! Так ты не в больнице?! – Я была там, видишь, – ответила Рита, показывая на детей в ночных рубашках, вымазанных в шоколаде и малиновом сиропе. – Здравствуйте, синьора, – вежливо сказала Лукреция. – Хотите попробовать торта? – Поешь, мама, – поддержала Рита. – Клянусь тебе, что он не отравлен! Разве я когда-нибудь говорила тебе неправду?! Синьора Чечилия, немного поколебавшись, понюхала кусок торта, который ей предложили. Она была хорошей хозяйкой и в кондитерских изделиях знала толк. 

Не похвалить аромат было невозможно! Одобрив запах и внешний вид угощения, она нашла отличным и его вкус: – Это же просто чудо! Кто его сделал? И синьора Чечилия с аппетитом принялась уплетать торт. То же самое делали теперь тысячи других мам. Они ели торт под аплодисменты ребятишек, которые давно уже, как всегда, забыли про шлепки и подзатыльники. – А Паоло? Где наш Паоло? – спросила вдруг синьора Чечилия. Вот и Паоло.

 Он, наверное, был единственным гостем на этом пиршестве, кто ничего не ел. Он давно уже наелся и теперь, счастливый, ходил по торту, помогая профессору Дзета.