Облачко, прикрывавшее солнце, тотчас же по миновании надобности уплыло за горизонт. Снова стало жарко и совсем светло. Восемьдесят тысяч человек, население приличного дореволюционного губернского города, медленно расходились со стадиона, с трудом, просачиваясь сквозь тесные бетонные проходы. Люди не спешили: каждому хотелось высказать свои соображения по поводу небывалых обстоятельств так странно закончившегося матча.

 Приводились догадки одна другой оригинальней. Но даже самые горячие головы не могли себе представить что-нибудь, хоть отдаленно напоминавшее действительные причины срыва состязаний. Только четыре человека не принимали участия в дискуссии. 

Они покинули северную трибуну, храня полное молчание. Молча влезли в переполненный вагон троллейбуса, без единого слова вылезли из него у Охотного ряда и разошлись по домам. 

Хоттабыч никогда еще не видел Вольку таким хмурым. – Прекрасная игра футбол, – осмелился наконец нарушить молчание Хоттабыч. – М-да-а, – промычал в ответ Волька. – Сколь сладостен, я полагаю, миг, когда ты забиваешь мяч в ворота противника, – продолжал упавшим голосом старик. – Не правда ли, о Волька! – М-да-а, – снова промычал Волька. – Ты все еще на меня сердишься, о форвард моего сердца? Я умру, если ты мне сейчас же не ответишь. – Ты еще спрашиваешь! – грозно ответил ему Волька и так фыркнул, что прохожие обратили на него внимание. – Ну и заварил ты кашу, старик! Всю жизнь буду помнить.

 Скажите, пожалуйста, какой болельщик объявился! Не-е-ет, больше мы с тобой на футбол не ходим! И билетов твоих не надо. – Твое слово для меня закон, – поспешно отвечал Хоттабыч, очень довольный, что так дешево отделался. – Мне будет вполне достаточно, если ты мне изредка будешь рассказывать о состязаниях своими словами.

 И они продолжали свой путь прежними друзьями. Недалеко от Волькиного дома они услышали шум, крики и чей-то плач. – Начинается, – озабоченно сказал Волька. – Опять Вакса Кочерыжкин со своей шайкой никому проходу не дает.

 Его имя Васька, но его все Ваксой зовут – такой он грязный. Давай лучше перейдем на другой тротуар, а то он и к нам придираться будет. – Нет, почему же, о Волька? Не лучшие ли будет, если мы пойдем здесь? – возразил ему Хоттабыч решительным тоном.