Всякий может ошибиться, – великодушно сказал Волька, сочувственно посмотрев на сконфуженного старика. – В конце концов, может быть, даже лучше, что кольцо оказалось обыкновенным. А за подарки большое спасибо. 

Деликатно не обращая внимания на Хоттабыча, ребята извлекли из футляров свои бинокли и насладились их неоспоримыми достоинствами. Далекие дома сразу оказались совсем рядом, крохотные точки превратились в шагающих людей, а мчавшаяся вдалеке машина, казалось, вот-вот сшибет с ног. О большем приближении нельзя было и мечтать.

 Вскоре еле слышный крик привлек внимание наших друзей. – Хоттабыч, – пролепетал растерянно Волька, – на, посмотри, кто к нам бежит.

 С этими словами он передал бинокль старику, и Хоттабыч увидел, как, неуклюже перебирая ногами и ежесекундно вытирая вспотевшее лицо большим носовым платком, к ним бежал Феоктист Кузьмич Хапугин. – Стой! – вопил он, бестолково размахивая руками! – Стой! Ни с места! Или я за себя не отвечаю! 

Пока Хапугин бежит, мы можем вкратце объяснить, почему он снова появился в нашей повести… А дело в том, что гражданка Хапугина, закрывая окошко, обратила внимание на необычного старичка, который подобрал выброшенное ею на улицу кольцо и бросился со всех ног улепетывать. – Вот, чудной старичок, – сказала она мужу. – Не по годам резвый.

 Цапнул колечко и удрал. – О, это очень вредный старикашка, – отвечал ей Хапугин. – Пристал, понимаешь, ко мне еще в магазине, шел со мной до самого дома и, представь себе, все время падал передо мной на коленки. «Я, – кричит, – твой раб, а кольцо, – кричит, – Сулеймана!» Я ему: «Врешь, это мое кольцо». А он мне: «Сулеймана, Сулеймана, да к тому же волшебное». А я ему: «Нет, платиновое». А он все свое: «Волшебное, волшебное», и лезет будто бы целовать мне полу пиджака, а сам, чувствую, на бумажник целится. 

Ух, и бил же я его! – самодовольно улыбнулся Феоктист Кузьмич. – Даже сейчас приятно вспомнить. Сумасшедший, совсем сумасшедший старик, – убежденно добавил он и замолк. Гражданка Хапугина с минуту удивленно смотрела на своего мужа, потом машинально перевела глаза в сторону, и ее взгляд упал на книжный шкаф, в котором чинно стояли аккуратные томики «Тысячи и одной ночи». Какая-то внезапная мысль так поразила ее при этом, что она тяжело опустилась на стул и горьким шепотом промолвила: – Боже мой, как мне не везет в жизни с этим человеком! 

Немедленно беги за этим стариком и отбери у него кольцо, пока еще не поздно! – Да на что тебе оно далось, дрянное серебряное колечко? – Он еще спрашивает, на что оно мне далось! 

На что мне далось волшебное кольцо царя Сулеймана? Да понимаешь ли ты, старый растяпа, что по этому кольцу можно, не выходя из дома, бесплатно и без всякой очереди получить что угодно и сколько угодно? – Что ты, милая! Где это ты видела волшебные кольца? – А где ты видел, чтобы у нас, в советское время, человек хлопался перед другим на колени, да еще лез при этом целовать ему руку? – Не руку, а пиджак. – Тем более. Беги, Феоктист, забирай у старика колечко. 

И когда Феоктист Кузьмич уже был на улице, жена из окна угрожающе крикнула ему вдогонку: – Смотри же, Феоктист, без кольца не возвращайся! Вот Хапугин и прибежал ни жив ни мертв по горячим следам Хоттабыча, схватил его за лацканы пиджака и прохрипел: – Отдавай кольцо! Живо! – С любовью и удовольствием, – кротко ответил, нисколько не обижаясь, Хоттабыч и вручил кольцо Хапугину, тяжело дышавшему, как опоенная лошадь.

 Сразу лицо Феоктиста Кузьмича стало холодным и надменным. – Эй ты, старик, – процедил он сквозь зубы, – подойди-ка сюда поближе. Да поживей там поворачивайся! Наглый тон его слов возмутил наших юных друзей. 

Они подались вперед и уже было раскрыли рты, чтобы дать ему достойный отпор, но Хоттабыч предостерегающе замахал на них руками и покорно приблизился к Хапугину, опасливо рыскавшему по сторонам своими трусливыми, шакальими глазками. – А ну, старик, – приказал он Хоттабычу, – растолкуй мне, как пользуются волшебными кольцами. – Это проще простого, высокочтимый господин мой, – отвечал ему Хоттабыч и низко поклонился. – Ты берешь волшебное кольцо, надеваешь его на палец, поворачиваешь и произносишь при этом свое пожелание. – И оно тут же исполняется? – Тут же. – И какое угодно? – Бесспорно. – Ах, так! – вскричал тогда победоносно Феоктист Кузьмич и повернул кольцо на своем пальце: – Хочу немедленно сто тысяч наличными! – Держи карман пошире! – фыркнул иронически Волька и подмигнул Женьке и Сереже. – Дорвался до «волшебного» колечка! «Носи, Катя, на здоровье». – Хочу немедленно сто тысяч наличными, – повторил упавшим голосом Хапугин. Он был огорчен. Деньги не появлялись.

 Ребята смотрели на него победоносно и презрительно. – Я не вижу денег! Где мои деньги? – заревел он, покраснев от злости, и тут же упал без чувств, оглушенный неизвестно откуда свалившимся тюком. Пока он приходил в себя, пораженные ребята вскрыли тюк. Сто аккуратно перевязанных цветных пачек распирали его полотняные бока. В каждой пачке было по сто червонцев. – Какое-то странное кольцо, – обронил Сережа с досадой, – одному велосипеда не хочет давать, а другому ни за что ни про что сто тысяч дарит. 

Вот тебе и «Носи, Катя, на здоровье». – Действительно, ничего не понятно, – согласились Волька и Женя. Феоктист Кузьмич между тем раскрыл глаза, увидел деньги, вскочил на ноги, тут же пересчитал пачки, и лицо его расплылось в довольной улыбке. Но улыбка недолго держалась на его багровой физиономии. Только он успел дрожащими от волнения руками завязать драгоценный мешок, как глаза его загорелись алчным огнем. Он снова повернул на пальце кольцо и запальчиво крикнул: – Немедленно чтобы было мне сто миллионов! Живо! 

Он еле успел отпрыгнуть в сторону, как о тротуар с глухим шумом ударился огромный мешок весом в добрые десять тонн. От удара мешок треснул по всем швам. На траве вырос большой холм из ста тысяч пачек червонцев. В каждой пачке было по сто штук. Побледневший от волнения и торжествующий Хапугин залез на вершину бесценного холма и выпрямился, как монумент. Волосы у Феоктиста Кузьмича растрепались, глаза горели сумасшедшим блеском, руки дрожали от жадности, сердце бешено стучало в груди. – А теперь я желаю побольше золотых часов, бриллиантов, золотых портсигаров, брошек, отрезов на костюмы, на пальто, сто пар ботинок, сто пар полуботинок, сто кроватей, тысячу буфетов, пятьсот комодов красного дерева! – орал он уже без перерыва, еле успевая уклоняться от падавших на него богатств.

 Он стоял среди них оцарапанный и обессиленный, испепеляемый жадностью и стяжательством, вызывая отвращение у стоявших в почтительном отдалении ребят и Хоттабыча. – На первое время, пожалуй, хватит, – сказал наконец Хапугин хриплым голосом, озабоченно подсчитывая свои неисчислимые богатства.

 Но не прошло и минуты, как он снова заорал: – Желаю, чтобы немедленно у меня появилось десять больших дач под Москвой! – Да позволено будет мне осведомиться у тебя, о Хапугин, зачем тебе десять дач? – тихо спросил, еле сдерживая раздражение, старик Хоттабыч. – То есть как это зачем? Я буду сдавать комнаты дачникам на лето. – А не хватит ли и без того у тебя богатств? – Молчать! – заорал Хапугин и в бешенстве затопал ногами. – Как ты смеешь спорить со мною, с обладателем волшебного кольца? 

Молчи, презренный раб, или я тебя искалечу! – Катись ты отсюда, паршивый частник! – не выдержал Волька и бросился на Хапугина с кулаками. – Да будет так, – сурово подтвердил Хоттабыч Волькины слова. В то же мгновение как сквозь землю провалились горы червонцев, золота и обуви, огромные ящики с мебелью – словом, все то, что еще только что принадлежало Феоктисту Кузьмичу. А сам он вдруг повалился наземь и быстро-быстро покатился в том направлении, откуда он так недавно прибежал. Меньше чем через минуту он пропал в отдалении, оставив за собой густое облако пыли. Когда ребята немного пришли в себя от всего происшедшего, Волька сказал: – Ничего не понимаю… Какое же это, в конце концов, кольцо – волшебное или простое? – Конечно, простое, о кристалл души моей, – сурово ответил Хоттабыч. – Почему же оно, в таком случае, исполняло желания Хапугина? – Это не оно исполняло, о прекраснейший из учащихся неполной средней школы, это я исполнял. – Ты? А зачем? – Из вежливости, о пытливейший из отроков.

 Мне было неудобно перед этим человеком. Я беспокоил его в магазине, я приставал к нему, когда он шел к себе домой, я морочил ему голову, и мне было неловко не выполнить несколько его пожеланий. Но жадность его, особенно по сравнению с твоим похвальным бескорыстием, не могла не отвратить от него мое сердце. 

Они пошли по аллее, со смехом вспоминая вытянувшуюся физиономию Хапугина, когда тот, сразу лишившись всех своих несметных богатств, вдруг покатился к себе домой. По дороге Хоттабыч наступил на какой-то маленький круглый предмет. 

Это было кольцо «Носи, Катя, на здоровье». Хапугин потерял его, когда, катясь, пытался ухватиться руками за траву. Старик поднял кольцо, вытер его и молча надел на безымянный палец правой руки.