И действительно, у крыльца остановилась чья-то карета. Маркиз де Рабико, хрюкая, скатился со ступенек — узнать, кто приехал…

 И, приоткрыв дверь, объявил: — Сеньорита Золушка, принцесса в хрустальных башмачках. — До чего он все-таки туп! — воскликнула Носишка. — Золушка давно вышла замуж за принца и не носит хрустальных башмачков. 

Тебе бы в пятачок хрустальный башмачок, да не хрустальный, а из бутылочного стекла. И, строго взглянув на растерявшегося маркиза, Носишка поспешила навстречу знаменитой принцессе. — Входите, садитесь, пожалуйста, дорогая принцесса Золушка, -проговорила Носишка, волнуясь и по ошибке подставляя Золушке стул, на спинке которого золотыми буквами, собственноручно вырезанными Педриньо из кожуры апельсина, значилось: «М. с. П.», что означает «Мальчик с Пальчик».

 Золушка села, и все стали знакомиться. — Позвольте мне, сеньора принцесса, представить вам моего двоюродного брата Педриньо, Принца Мангового Уса, и мою подругу Эмилию, маркизу де Рабико, — сказала Носишка. 

Педриньо как-то растерянно дернул головой, а Эмилия сразу же полезла под стул, на котором сидела Золушка: взглянуть на самые маленькие на свете ножки, обутые в самые маленькие на свете башмачки. Носишка пришла в ужас от такого поведения своей куклы, но Золушка нисколько не обиделась, а напротив, весело рассмеялась и посадила Эмилию к себе на колени со словами: — Я уже о тебе слышала! Эмилия сразу же сошлась с гостьей на короткую ногу и вступила в беседу: — Я тоже все про вас знаю. Но вот один момент в вашей истории мне непонятен: это касается башмачков.

 В книжке говорится, что они хрустальные, а я вижу у вас на ногах обыкновенные, кожаные… Золушка засмеялась и сказала, что действительно на тот знаменитый бал, где она в первый раз встретилась с принцем, она ходила в хрустальных башмачках. 

Но эти башмачки очень неудобные: они жмут, натирают ногу и от них вечные мозоли, поэтому она теперь признает только кожаные или замшевые. — А какой номер вы носите? — Тридцатый. — Тридцатый? — удивилась Эмилия.

 — Подумайте! Значит, у меня нога меньше — я ношу третий… Почему же ко мне никогда никакой принц не сватался?… — Еще посватается, — весело сказала Золушка, не зная, очевидно, о том, что Эмилия уже замужем. — И вот что еще мне неясно, — продолжала неугомонная кукла, переводя разговор: — что случилось с вашей злой мачехой и сестрами? 

Неужто это правда, что вы их простили? — Конечно, — сказала Золушка, — они теперь исправились и живут вблизи от меня, в домике, который я им подарила. — Подумать только! И какая же вы добрая, сеньора! Если бы со мной кто-нибудь обращался так дурно, как они с вами, я бы не простила. Ни за что! Я злая!

 Говорят, тетушка Настасия, когда меня шила, забыла в меня сердце положить… Носишка нашла, что Эмилия слишком много разговаривает. — Ну вот что, Эмилия, — предупредила она, — говори, да не заговаривайся… Слишком много говорить — это признак плохого воспитания, помни!