Замечательная идея Эмилии не выходила у него из головы. Он только и мечтал о том, чтобы отправиться в Италию: может, во дворе у того столяра найдется еще кусочек того дерева… Но как отправиться, вот вопрос? Пешком далеко очень.

 И потом, через океан как переберешься? Пароходом не выйдет, потому что бабушка ужасно боится кораблекрушений и никогда в жизни его не пустит. Что делать? На помощь пришел граф… За последнее время он очень помудрел и теперь изъяснялся только научно, то есть такими словами, которые тетушка Настасия решительно отказывалась понимать. — Я нахожу, — заметил он, откашлявшись, — что совершенно нет надобности предпринимать путешествие в Италию для обнаружения дерева, обладающего «буратинными свойствами». 

Природа повсюду едина. Так что, если вы посвятите себя тщательным изысканиям, то весьма вероятно. что обнаружите и на нашей земле какой-нибудь «единичный экземпляр экстраординарной субстанции». Тетушка Настасия, которая в эту минуту проходила мимо с узлом белья на голове, постояла, послушала и пошла дальше, бормоча себе под нос: «Теперь ему взбрело в голову говорить по-английски! Господи!» Когда добрая негритянка чего-нибудь не понимала, она считала, что это «по-английски». Но Педриньо все понял и пришел в восторг от ученой речи графа: — Без сомнения, превосходная идея! Наточу топорик и завтра с утра начну изыскания. 

Сказано — сделано. 

На следующий день сразу после утреннего кофе Педриньо вскинул свой топорик на плечо и отправился в лес, готовясь рубить каждый сучок, покуда не найдет хоть один говорящий. Целую неделю он рубил: ни одно дерево не пропустил, кажется. Ударит топором — и сразу же прикладывает ухо к стволу: может, застонет? Но деревья не стонали — плакали смолистыми слезами, это правда, но стонать не стонали. — Брожу тут, как дурак, — сказал Педриньо на седьмой день. -"Буратинное дерево", верно, только в Италии растет.

 У этого графа одна шелуха в голове, вот что… Но Эмилия была тут как тут. Услышав эти слова, она так и дернулась, словно ее блоха укусила: ведь если Педриньо не найдет говорящее дерево, то он, пожалуй, способен и бесхвостую лошадку отнять — затеяла-то все это она, Эмилия! И стала Эмилия думать. Думала, думала, думала и наконец придумала… 

Разыскав графа, она сказала: — Перестаньте читать вашу гадкую алгебру и отвечайте на вопрос: вы умеете стонать? — Я никогда не стонал, — отвечал ученый, озадаченный таким вопросом, — но думаю, что это не так уж трудно. — Так постонайте, пожалуйста, немножко, я проверю. Граф, сморщив нос, простонал несколько раз на разные тона очень старательно. — Прекрасно, — одобрила кукла. — Вы стонете недурно и можете оказать мне большую услугу. Идет?

 Граф вздохнул: — Сеньора Эмилия всегда приказывает, а не просит… — Я не приказываю, но вы немедленно пойдете со мной, — и Эмилия без лишних церемоний потащила графа за ворота, где у дороги лежало старое бревно. Здесь она остановилась и сказала: — Педриньо тут всегда проходит, когда возвращается из лесу. А так как он не может пройти спокойно мимо куска дерева… 

Да я прямо как сейчас вижу: подойдет, остановится и — бум! — прямо по этому бревну!… Так вы полезайте сюда в дупло, а как только он ударит, стоните, хорошенько стоните, чтоб голос был как у старого дерева. Ясно? — Но для чего же? — осмелился спросить ученый. — Не ваше дело, сеньор. Делайте, что говорю, и не рассуждайте!

 В эту секунду вдали показался Педриньо с топориком на плече. — Скорей, граф, скорей! — заторопила Эмилия, заталкивая ученого в дупло. — Он идет!… Граф юркнул в дупло, а она засеменила домой так быстро, что Педриньо ее даже не видел. Эмилия словно в воду глядела: Педриньо наткнулся на бревно и — бум! — ударил по нему топориком. Но он так просто ударил, по привычке, потому что давно уже потерял всякую надежду найти говорящее дерево. И вдруг — что за чудо?! — бревно застонало: ай-ай-ай! Педриньо подпрыгнул, словно на змею наступил. — Что за черт! — воскликнул он, вылупив глаза от изумления. — Это бревно стонет?

 Или мне померещилось? Чтоб удостовериться, он снова ударил, но легонько так, несерьезно. — Ай! Ай! — ответило бревно. Хотя Педриньо уже целую неделю именно этого и добивался, он все-таки был глубоко поражен и взволнован. Ему даже пришлось спуститься к ручью и выпить пару глотков воды, чтоб хоть немного успокоиться. 

Вода произвела должное действие. Педриньо набрался духу и, хотя бревно стонало не переставая, отрубил от него кусочек и опрометью бросился бежать, задыхаясь от восторга. Вбежав во двор, он чуть не наткнулся на Эмилию.

 Кукла сидела на крылечке, болтая ногами и насвистывая «Плыви, моя лодочка» с самым что ни на есть невинным видом. — Я нашел, Эмилия! — крикнул мальчик еще издали. Она ответила, изобразив на лице полное равнодушие: — Что, собственно, ты нашел, Педриньо? — Говорящее дерево, что ж еще! Что я мог еще найти, когда я только это и ищу! — Ну что ж, желаю удачи! — передернув плечиком, проговорила маленькая лиса, не поднимая глаз и ковыряя палочкой землю. Педриньо обиделся, сказал ей какую-то грубость и убежал.

 Он влетел в дом как ветер — ему не терпелось рассказать всем, как бревно стонало. — Вы даже не представляете, что за ужас! — кричал он не переводя дыхания. — Бревно стонало, честное слово, как человек, стонало: «ай, ай! ай!» Еще даже голос похож был на графа. У меня прямо дух захватило, правда! Никогда б не поверил, кабы сам не слыхал! Чудеса!…

 Педриньо пришлось несколько раз повторить эту историю. Кусок дерева переходил из рук в руки: его щупали, нюхали, лизали… Только тетушка Настасия не отважилась подойти: глядела издали и крестилась… Все обсуждали необыкновенное событие. Все? Не совсем: граф и Эмилия воздержались от обсуждения. 

Граф притворился, что поглощен чтением учебника по алгебре, хотя украдкой, краешком глаза, внимательно наблюдал всю сцену, тихонько посмеиваясь. А Эмилия подсматривала из-за двери. Потом она ушла, затыкая рот рукой, чтоб не расхохотаться.

 Придя к себе, она достала бесхвостую лошадку, посадила к себе на колени и зашептала ей на ухо: — Педриньо попался на удочку и теперь уж, верно, тебя не отберет. Ура! Ура! Ты моя, моя, моя, и теперь я буду целый день с тобой играть! 

И вот что, Ваша Милость: раньше всего мы вам хвост приделаем. Ну где это видано -лошадь без хвоста? Я для вас, уважаемая лошадушка, достану роскошный хвост из петушьих перьев. Поняли? Это гораздо более модно, чем этот ваш конский волос, который только на матрацы и годится. Поняли, сеньора Лошадка, Лошадушко де Конек?

 Ну, рот нараспашку, язык на плечо — понесла наша Эмилия! И целый вечер, пока она бродила по двору, ища перышко для своей лошадки, она все говорила, говорила…