Колодец был глубок, веревка длинна, и когда вытаскивали полное ведро,
ворот ходил туго. Как ни прозрачна была колодезная вода, никогда не иг-
рали в ней солнечные лучи - они попросту не достигали ее поверхности. А
куда солнце заглядывало, пробивалась между камнями травка. Тут-то и про-
живало большое семейство жаб. Когда требуется хорошая гостиница в Екатеринбурге, зайдите на 1eburg.ru. Любые гостиницы - от самых дешевых до пятизвездочных отелей - бронируются здесь. Они были пришлые, и, собственно говоря,
первой, причем вверх тормашками, переселилась сюда самая старая жаба -
она здравствовала и поныне. Зеленые лягушки, испокон веков обитавшие в
колодце, признали жаб за родню и окрестили их "курортниками". Но жабы
замыслили остаться здесь и обжились на "суше", как они называли мокрые
камни.
Старой лягушке довелось разок совершить путешествие в ведре, когда
его поднимали наверх. Но там ей показалось чересчур ярко - у нее даже
глаза заломило. Ее счастье, что исхитрилась выпрыгнуть из ведра. Она с
такой силой шлепнулась об воду, что потом слегла на три дня с болью в
спине.
Много о мире наверху она рассказать, конечно, не могла, но, во всяком
случае, и она, и все остальные знали, что колодец-это еще не весь мир.
Вот старая жаба, та могла бы кое-что рассказать, но она никогда не отве-
чала на вопросы, ну ее и спрашивать перестали.
- Старуха-толстуха, бородавчатое брюхо! - говорили про жабу моло-
денькие зеленые лягушки. - И дети все в нее.
- Очень может быть, - отзывалась жаба. - Зато у когонибудь из них, а
то и у меня самой спрятан в голове драгоценный камень.
Зеленые лягушки слушали, таращили глаза и с досады передразнивали жа-
бу, а потом бухались на дно колодца. А молодые жабы гордо вытягивали
задние лапки. Каждая воображала, что драгоценный камень спрятан именно у
нее. Они сидели смирнехонько, боясь даже голову повернуть, но в конце
концов спросили, чем же им, собственно, гордиться и что это за драгоцен-
ный камень.
- Он такой дорогой и такой красивый, что и не описать, - отвечала
старая жаба. - А носят его для собственного удовольствия, другим на за-
висть. Больше ни о чем не спрашивайте, не стану отвечать.
- Ну, уж у меня-то его нет, - сказала самая младшая из жаб, такая бе-
зобразная, что дальше некуда. - Да и откуда бы ему взяться у меня? А ес-
ли другие завидуют, мне это вовсе не доставляет радости. Нет, чего бы
мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть
на свет. То-то, должно быть, красота!
- Хорошо там, где нас нет, - сказала старая жаба. - Ты все тут зна-
ешь, все тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить. А уж
если попадешь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем удается
упасть так удачно, как мне, - и кожа и кости целы.
- Ква! - сказала младшая жаба, а это все равно что "Ах!" по-нашему.
Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть на белый свет, на зе-
лень.
И вот наутро, когда полное ведро проходило мимо камня, на котором си-
дела молодая жаба, все внутри у нее так и затрепетало. Она прыгнула в
ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же выплеснули.
- Ах ты, чтоб тебя!.. - воскликнул работник, увидев жабу. - Сроду не
видывал такой гадины! - И он так пнул ее носком деревянного башмака, что
чуть не изувечил, но она все-таки успела забиться в высокую крапиву и
стала озираться вокруг. Крапива была густая - стебель к стеблю, и вот
жаба посмотрела наверх. Солнце просвечивало сквозь листья крапивы, и для
нее эти заросли были все равно что для нас лесная чаща со сверкающим
между листьями и ветвями солнцем.
- Тут гораздо красивее, чем в колодце! Право, я готова остаться тут
на всю жизнь! - сказала жаба.
Прошел час, другой.
- Интересно, а что вокруг? Уж если я забралась так далеко, надо пос-
мотреть и что дальше.
И она поползла что было сил и выползла к дороге. Солнце светило на
жабу, пыль припудривала, а она знай себе ползла да ползла через дорогу.
- Вот где суша-то! - сказала она. - Пожалуй, тут даже слишком сухо. У
меня першит в горле.
Так добралась она до канавы. Здесь голубели незабудки, цвела таволга.
Вдоль канавы тянулась живая изгородь из бузины и боярышника. Словно лиа-
ны, вился белый вьюнок. Залюбоваться можно было всей этой пестротой. А
еще порхала здесь бабочка. Жаба решила, что это тоже цветок, только он
оторвался от стебля и хочет полетать по свету - чего же тут непонятного!
- Вот бы и мне так полетать! - вздохнула жаба. - Ква! Ах, какая кра-
сота!
Восемь дней и восемь ночей провела жаба в канаве, благо еды было вдо-
воль. А на девятый день сказала себе: "Вперед!" Что же манило ее? Разве
могла она найти что-нибудь лучше? Может быть, маленькую жабу или зеленых
лягушек? Сегодня ночью ветер донес звуки, говорившие о том, что где-то
неподалеку были ее родичи.
"Жизнь прекрасна! Выбраться из колодца, полежать в крапиве, проползти
по пыльной дороге, отдохнуть в сырой канаве-до чего же хорошо! Но теперь
- вперед! Поискать лягушек или молоденькую жабу! Без общества все-таки
не обойтись, одной природы мало!"
И жаба снова пустилась в путь.
Она перебралась через поле, допрыгала до большого пруда, окруженного
тростником, и заглянула в заросли.
- Вам здесь не слишком сыро? - спросили ее лягушки. - А впрочем, ми-
лости просим. Вы кавалер или дама? Ну да это все равно. Добро пожало-
вать!
Вечером ее пригласили на концерт - домашний концерт. Известное дело:
много рвения, жидкие голоса. Угощенья никакого, зато питья - целый пруд,
стало бы охоты.
- Теперь двинусь дальше! - сказала молодая жаба. Стремление к лучшему
не покидало ее.
Она видела звезды, такие большие и ясные, видела серп молодой луны,
видела, как солнце поднимается все выше и выше.
"Пожалуй, я все еще в колодце, только в большом. Надо подняться еще
выше! Мне так неспокойно, такая тоска на душе! - А когда луна округли-
лась и стала полной, бедняга жаба подумала: - Не ведро ли это спускает-
ся? Не прыгнуть ли в него, чтобы забраться выше? А может, и солнце -
ведро, только покрупнее? Какое оно огромное, яркое! Мы все в нем помес-
тимся. Надо ловить случай. Ах, как светло у меня в голове! Наверно, даже
тот драгоценный камень не горит так ярко. Ну да такого камня у меня нет,
и я об этом не горюю. Нет, выше, к свету и радости! Я уже решилась, но
мне как-то страшно. Шутка ли сделать такой шаг! Но раз надо, так надо!
Вперед! Вперед на дорогу!"
И она пошла, вернее, поползла, как ей и было положено, и выбралась на
проезжую дорогу. Тут жили люди и было много цветочных садов и огородов,
где росла капуста. Жаба остановилась отдохнуть перед огородом.
- Сколько же на свете разных тварей! Я даже и не подозревала! Ах, как
велик и прекрасен мир! Вот и надо в нем осмотреться, а не сидеть все на
одном месте. - И она прыгнула в огород. - Какая тут зелень! Какая благо-
дать!
- Еще бы! - отозвался капустный червяк, сидевший на листке. - У меня
здесь самый крупный листок закрывает полсвета. Ну да мне хватает.
- Кудах-тах-тах! - послышалось около них.
Это пожаловали в огород куры и засеменили между грядок. У курицы,
шедшей первой, было очень острое зрение. Она заметила червяка на капуст-
ном листе и клюнула. Червяк упал на землю и ну вертеться да извиваться.
Курица, не зная, что это должно означать, поглядела на червяка одним
глазом, потом другим и решила: "Это он неспроста".
В конце концов она нацелилась склевать червяка. Жаба так испугалась,
что поползла прямо на курицу.
- Эге, да он выдвигает резервы! - сказала курица. - Смотрите, какой
ползун. - И курица отвернулась от червяка. - Очень мне нужен такой зеле-
ный заморыш! От него только запершит в горле.
Остальные куры согласились с нею, и все ушли.
- Отвертелся-таки! - сказал червяк. - Вот как важно сохранять при-
сутствие духа. Но самое трудное впереди - как вернуться на мой капустный
лист. Где он?
А маленькая жаба подскочила к нему выразить свое сочувствие: мол, она
так рада, что своим уродством спугнула курицу.
- О чем это вы? - спросил червяк. - Я отвертелся от нее без чужой по-
мощи. Не угодно ли вам оставить меня в покое? А, вот и капустой пахнет.
Вот и мой лист. Что может быть лучше собственного хозяйства? Надо только
подняться повыше.
"Да! - сказала себе жаба. - Все выше и выше! Вот и червяк тоже так
думает. Только он сейчас не в духе со страху. Все мы должны стремиться
ввысь". И она задрала голову, как только могла.
На крыше одного крестьянского дома сидел в гнезде аист и щелкал клю-
вом. Рядом сидела аистиха и тоже щелкала.
"Как высоко они живут! - подумала жаба. - Вот бы попасть туда!"
В доме у крестьянина жили два молодых студента. Один - поэт, другой -
натуралист. Один радостно воспевал природу, как она отражалась в его
сердце, - воспевал короткими, выразительными и звучными стихами. Другой
вникал в самую суть вещей, так сказать, потрошил их. Оба были веселыми,
добрыми людьми.
- Смотри-ка, жаба, да какой славный экземпляр! - воскликнул натура-
лист. - Так и просится в банку со спиртом.
- Да у тебя уже две сидят, - возразил поэт. - Оставь эту в покое.
Пусть себе радуется жизни.
- Уж больно она безобразна! Просто прелесть! - сказал натуралист.
- Вот если б мы могли найти у нее в голове драгоценный камень, я бы
сам помог тебе распотрошить ее.
- Драгоценный камень! - усмехнулся натуралист. - Силен же ты в ес-
тествознании.
- А разве не прекрасно это народное поверье, будто жаба, безобразней-
шая из тварей, нередко таит в голове драгоценный камень? И разве не бы-
вает того же с людьми? Ведь какие замечательные мысли носил в голове
Эзоп или, скажем, Сократ...
Больше жаба ничего не услышала, да все равно она и половины разговора
не поняла. Студенты пошли своей дорогой, а жаба ушла от беды - от банки
со спиртом.
- И эти тоже толковали про драгоценный камень, - сказала жаба. - Хо-
рошо, что у меня его нет, а то бы мне несдобровать.
На крыше дома опять защелкало. Это аист-отец читал лекцию своему се-
мейству, а семейство косилось на двух студентов, расхаживавших по огоро-
ду.
- Нет на земле твари заносчивей человека! - говорил аист. - Слышите,
как они тараторят? А по-настоящему-то у них все равно не получается. Они
чванятся даром речи, своим человеческим языком. Хорош язык, нечего ска-
зать. Чем дальше кто едет, тем меньше его понимают. А вот мы с нашим
языком понимаем друг друга по всему свету, и в Дании, и в Египте. А они
даже летать не умеют! Правда, они умеют ездить по "железной дороге" -
так они назвали эту свою выдумку, - зато и шеи себе ломают частенько.
Мороз по клюву подирает, как подумаешь. Свет простоял бы и без людей. Во
всяком случае, мы прекрасно проживем и без них. Были бы только лягушки
да дождевые черви.
"Вот это речь! - подумала молодая жаба. - Какой же он большой и как
высоко забрался! Я еще никого на такой высоте не видела".
- А плавает-то как! - воскликнула жаба, когда аист полетел, широко
взмахивая крыльями.
Аистиха, оставшись в гнезде, продолжала болтать. Она рассказывала
птенцам про Египет, про воды Нила и про то, какой чудесный ил в чуже-
дальней стране. И для жабы все это было ново и занятно.
"Я непременно должна побывать в Египте! - сказала она себе. - Ах, ес-
ли б аист или кто-нибудь из его птенцов взял меня с собой. Уж я бы отс-
лужила им в день их свадьбы. Да, я побываю в Египте - ведь мне всегда
так везет. Право, моя тоска, мои порывы лучше всякого драгоценного камня
в голове".
А ведь это-то и был ее драгоценный камень - ее вечная тоска, ее поры-
вы ввысь, все время ввысь! Она как бы светилась изнутри, сияла счастьем,
излучала радость.
Тут появился аист. Он заметил жабу в траве, спустился и схватил ее не
слишком деликатно. Клюв сжался, засвистел ветер. Неприятно это было, за-
то жаба летела ввысь, ввысь, в Египет! Глаза ее сияли, из них как будто
вылетела искра.
- Ква-ах...
Тело ее умерло, жабы не стало. Ну, а искра из ее глаз - куда девалась
она?
Ее подхватил солнечный луч, солнечный луч унес драгоценный камень из
головы жабы. Куда?
Не спрашивай об этом натуралиста, спроси лучше поэта. Он ответит тебе
сказкой. В этой сказке будут и капустный червяк, и семья аистов. И
представь себе! Червяк-то превратится в красивую бабочку! Семья аистов
полетит над горами и морями в далекую Африку, а йотом найдет кратчайший
путь обратно в датскую землю, на то же место, в тот же самый день! Да,
это похоже на сказку, но это так! Спроси хоть у натуралиста, он подтвер-
дит. Да ты и сам это знаешь, сам видел.
Ну, а драгоценный камень из головы жабы?
Ищи его на солнце, посмотри на солнце, если можешь!
Блеск его слишком ярок. Не приспособлены еще наши глаза, чтобы разг-
лядеть всю красоту мироздания, но когда-нибудь мы этого достигнем. И это
будет всем сказкам сказка, потому что будет она про нас самих.