ВЕТЕР РАССКАЗЫВАЕТ О ВАЛЬДЕМАРЕ ДО И ЕГО ДОЧЕРЯХ
|
| 18.11.2010, 19:09 |
Пронесется ветер над травой, и по ней пробежит зыбь, как по воде;
пронесется над нивою, и она взволнуется, как море. Так танцует ветер. А
послушай его рассказы! Он поет их, и голос его звучит по-разному: в лесу
- так, в слуховых окнах, щелях и трещинах стен - иначе. Видишь, как он
гонит по небу облака, точно стада овец?
Слышишь, как он воет в открытых воротах, будто сторож трубит в рог? А
как странно гудит он в дымоходе, врываясь в камин! Пламя вспыхивает и
разлетается искрами, озаряя дальние углы комнаты, и сидеть тут, слушая
его, тепло и покойно. Пусть рассказывает только он один! Сказок и исто-
рий он знает больше, чем все мы, вместе взятые. Слушай же, он начинает
рассказ!
"У-у-уу! Лети дальше!" - это его припев.
- На берегу Большого Бельта стоит старый замок с толстыми красными
стенами, - начал ветер. - Я знаю там каждый камень, я видел их все, еще
когда они сидели в стенах замка Марека Стига. Самая простая установка и самое лучшее качество - раздвижные системы Калининград! У них долгая служба эксплуатации. Замок снесли, а камни
опять пошли в дело, из них сложили новые стены, новый замок, в другом
месте - в усадьбе Борребю, он стоит там и поныне.
Знавал я и высокородных владельцев и владетельниц замка, много их по-
колений сменилось на моих глазах. Сейчас я расскажу о Вальдемаре До и
его дочерях!
Высоко держал он свою голову - в нем текла королевская кровь. И умел
он не только оленей травить да кубки осушать, а кое-что получше, а что
именно - "поживем-увидим", говаривал он.
Супруга его, облаченная в парчовое платье, гордо ступала по блестяще-
му мозаичному полу. Роскошна была обивка стен, дорого плачено за изящную
резную мебель. Много золотой и серебряной утвари принесла госпожа в при-
даное. В погребах хранилось немецкое пиво - пока там вообще чтолибо хра-
нилось. В конюшнях ржали холеные вороные кони. Богато жили в замке Вор-
ребю - пока богатство еще держалось.
Были у хозяев и дети, три нежных девушки: Ида, Йоханна и Анна Дортея.
Я еще помню их имена.
Богатые то были люди, знатные, родившиеся и выросшие в роскоши.
У-у-уу! Лети дальше! - пропел ветер и продолжал свой рассказ: - Тут не
случалось мне видеть, как в других старинных замках, чтобы высокородная
госпожа вместе со своими девушками сидела в парадном зале за прялкой.
Нет, она играла на звучной лютне и пела, да не одни только старые датс-
кие песни, а и чужеземные, на других языках. Тут шло гостеванье и пиро-
ванье, гости наезжали и из дальних и из ближних мест, гремела музыка,
звенели бокалы, и даже мне не под силу было их перекрыть! Тут с блеском
и треском гуляла спесь, тут были господа, но не было радости.
Стоял майский вечер, - продолжал ветер, - я шел с запада. Я видел,
как разбивались о ютландский берег корабли, я пронесся над вересковой
пустошью и зеленым лесистым побережьем, я, запыхавшись и отдуваясь, про-
шумел над островом Фюн и Большим Бельтом и улегся только у берегов Зе-
ландии, близ Борребю, в великолепном дубовом лесу - он был еще цел тог-
да.
По лесу бродили парни из окрестных деревень и собирали хворост и вет-
ви, самые крупные и сухие. Они возвращались с ними в селение, складывали
их в кучи, поджигали и с песнями принимались плясать вокруг. Девушки не
отставали от парней.
Я лежал смирно, - рассказывал ветер, - и лишь тихонько дул на ветку,
положенную самым красивым парнем. Она вспыхнула, вспыхнула ярче всех, и
парня назвали королем праздника, а он выбрал себе из девушек королеву.
То-то было веселья и радости - больше, чем в богатом господском замке
Борребю.
Тем временем к замку подъезжала запряженная шестерней золоченая каре-
та. В ней сидела госпожа и три ее дочери, три нежных, юных, прелестных
цветка: роза, лилия и бледный гиацинт. Сама мать была как пышный тюльпан
и не отвечала ни на один книксен, ни на один поклон, которыми при-
ветствовали ее приостановившие игру поселяне. Тюльпан словно боялся сло-
мать свой хрупкий стебель.
"А вы, роза, лилия и бледный гиацинт, - да, я видел их всех троих, -
чьими королевами будете вы? - думал я. - Вашим королем будет гордый ры-
царь, а то, пожалуй, и принц!" У-у-уу! Лети дальше! Лети дальше!
Так вот, карета проехала, и поселяне вновь пустились в пляс. Госпожа
совершала летний объезд своих владений - Борребю, Тьеребю, всех селений
окрест.
А ночью, когда я поднялся, - продолжал ветер, - высокородная госпожа
легла, чтобы уже не встать. С нею случилось то, что случается со всеми
людьми, ничего нового. Вальдемар До стоял несколько минут серьезный и
задумчивый. Гордое дерево гнется, но не ломается, думалось ему. Дочери
плакали, дворня тоже утирала глаза платками. Госпожа До поспешила дальше
из этого мира, полетел дальше и я! У-у-уу! - сказал ветер.
Я вернулся назад - я часто возвращался, - проносясь над островом Фюн
и Большим Бельтом, и улегся на морской берег в Борребю, близ великолеп-
ного дубового леса. В нем вили себе гнезда орланы, вяхири, синие вороны
и даже черные аисты. Стояла ранняя весна. Одни птицы еще сидели на яй-
цах, другие уже вывели птенцов. Ах, как летали, как кричали птичьи стаи!
В лесу раздавались удары топоров, дубы были обречены на сруб. Вальдемар
До собирался построить дорогой корабль - военный трехпалубный корабль,
его обещал купить король. Вот почему валили лес - примету моряков, при-
бежище птиц. Летали кругами вспугнутые сорокопуты - их гнезда были разо-
рены. Орланы и прочие лесные птицы лишались своих жилищ. Они как шальные
кружили в воздухе, крича от страха и злобы. Я понимал их. А вороны и
галки кричали громко и насмешливо: "Крах! Вон из гнезда! Крах! Крах!"
Посреди леса, возле артели лесорубов, стояли Вальдемар До и три его
дочери. Все они смеялись над дикими криками птиц, все, кроме младшей,
Анны Дортеи. Ей было жаль птиц, и когда настал черед полузасохшего дуба,
на голых ветвях которого ютилось гнездо черного аиста с уже выведенными
птенцами, она попросила не рубить дерево, попросила со слезами на гла-
зах, и дуб пощадили ради черного аиста - стоило ли разговаривать из-за
одного дерева!
Затем пошла пилка и рубка - строили трехпалубный корабль. Сам строи-
тель был незнатного рода, но благородной души человек. Глаза и лоб обли-
чали в нем ум, и Вальдемар До охотно слушал его рассказы. Заслушивалась
их и молоденькая Ида, старшая дочь, которой было пятнадцать лет. Строи-
тель же, сооружая корабль для Вальдемара До, строил воздушный замок и
для себя, в котором он и Ида сидели рядышком, как муж и жена. Так оно и
сталось бы, будь его замок с каменными стенами, с валами и рвами, с ле-
сом и садом. Только где уж воробью соваться в танец журавлей! Как ни
умен был молодой строитель, он все же был бедняк. У-у-уу! Умчался я, ум-
чался и он - не смел он больше там оставаться, а Ида примирилась со сво-
ей судьбой, что же ей было делать?..
В конюшнях ржали вороные кони, на них стоило поглядеть, и на них гля-
дели. Адмирал, посланный самим королем для осмотра и покупки нового во-
енного корабля, громко восхищался ретивыми конями. Я хорошо все слышал,
ведь я прошел за господами в открытые двери и сыпал им под ноги золотую
солому, - рассказывал ветер. - Вальдемар До хотел получить золото, а ад-
мирал - вороных коней, оттого-то он и нахваливал их. Но его не поняли, и
дело не сладилось. Корабль как стоял, так и остался стоять на берегу,
прикрытый досками, - ноев ковчег, которому не суждено было пуститься в
путь. У-у-уу! Лети дальше! Лети дальше! Жалко было смотреть на него!
Зимою, когда земля лежала под снегом, плавучие льды забили весь
Бельт, а я нагонял их на берег, - говорил ветер. - Зимою прилетали стаи
ворон и воронов, одни чернее других. Птицы садились на заброшенный,
мертвый, одинокий корабль, стоявший на берегу, и хрипло кричали о загуб-
ленном лесе, о разоренных дорогих им гнездах, о бесприютных старых пти-
цах о бездомных молодых, и все ради этого величественного хлама - гордо-
го корабля, которому не суждено выйти в море.
Я вскрутил снежный вихрь, и снег ложился вокруг корабля и накрывал
его, словно разбушевавшиеся волны. Я дал ему послушать свой голос и му-
зыку бури. Моя совесть чиста: я сделал свое дело, познакомил его со
всем, что полагается знать кораблю. У-у-уу! Лети дальше!
Прошла и зима. Зима и лето проходят, как проношусь я, как проносится
снег, как облетает яблоневый цвет и падают листья. Лети дальше! Лети
дальше! Лети дальше! Так же и с людьми...
Но дочери были еще молоды. Ида по-прежнему цвела, словно роза, как и
в то время, когда любовался ею строитель корабля. Я часто играл ее рас-
пущенными русыми волосами, когда она задумчиво стояла под яблоней в са-
ду, не замечая, как я осыпаю ее цветами. Она смотрела на красное солныш-
ко и золотой небосвод, просвечивавший между темными деревьями и кустами.
Сестра ее, Йоханна, была как стройная блестящая лилия; она была горда
и надменна и с такой же тонкой талией, какая была у матери. Она любила
заходить в большой зал, где висели портреты предков. Знатные дамы были
изображены в бархатных и шелковых платьях и затканных жемчугом шапочках,
прикрывавших заплетенные в косы волосы. Как прекрасны были они! Мужья их
были в стальных доспехах или дорогих мантиях на беличьем меху с высокими
стоячими голубыми воротниками. Мечи они носили не на пояснице, а у бед-
ра. Где-то будет висеть со временем портрет Йоханны, как-то будет выгля-
деть ее благородный супруг? Вот о чем она думала, вот что беззвучно шеп-
тали ее губы. Я подслушал это, когда ворвался в зал по длинному проходу
и, переменившись, понесся вспять.
Анна Дортея, еще четырнадцатилетняя девочка, была тиха и задумчива.
Большие синие, как море, глаза ее смотрели серьезно и грустно, но на ус-
тах порхала детская улыбка. Я не мог ее сдуть, да и не хотел.
Я часто встречал Анну Дортею в саду, на дороге и в поле. Она собирала
цветы и травы, которые могли пригодиться ее отцу: он приготовлял из них
питье и капли. Вальдемар До был не только заносчив и горд, но и учен. Он
много знал. Все это видели, все об этом шептались. Огонь пылал в его ка-
мине даже в летнее время, а дверь была на замке. Он проводил взаперти
дни и ночи, но не любил распространяться о своей работе. Силы природы
надо испытывать в тиши. Скоро, скоро найдет он самое лучшее, самое дра-
гоценное - червонное золото.
Вот почему из камина валил дым, вот почему трещало и полыхало в нем
пламя. Да, да, без меня тут не обошлось, - рассказывал ветер. "Будет,
будет! - гудел я в трубу. - Все развеется дымом, сажей, золой, пеплом.
Ты прогоришь! У-у-уу! Лети дальше! Лети дальше!" Вальдемар До стоял на
своем.
Куда же девались великолепные лошади из конюшен? Куда девалась ста-
ринная золотая и серебряная утварь из шкафов? Куда девались коровы с по-
лей, все добро и имение? Да, все это можно расплавить! Расплавить в зо-
лотом тигле, но золота не получить.
Пусто стало в кладовых, в погребах и на чердаках. Убавилось людей,
прибавилось мышей. Оконное стекло лопнет здесь, треснет там, и мне уже
не надо входить непременно через дверь, - рассказывал ветер. - Где ды-
мится труба, там готовится еда, а тут дымилась такая труба, что пожирала
всю еду ради червонного золота.
Я гудел в крепостных воротах, словно сторож трубил в рог, но тут не
было больше сторожа, - рассказывал ветер. - Я вертел башенный флюгер, и
он скрипел, словно сторож храпел на башне, но сторожа не было и там -
были только крысы да мыши. Нищета накрывала на стол, нищета водворилась
в платяных шкафах и буфетах, двери срывались с петель, повсюду появились
трещины и щели, я свободно входил и выходил, - рассказывал ветер, - от-
того-то и знаю, как все было.
От дыма и пепла, от забот и бессонных ночей поседели борода и виски
владельца Борребю, пожелтело и избороздилось морщинами лицо, но глаза
по-прежнему блестели в ожидании золота, желанного золота.
Я пыхал ему дымом и пеплом в лицо и бороду. Вместо золота явились
долги. Я свистел в разбитых окнах и щелях, задувал в сундуки дочерей,
где лежали их полинявшие, изношенные платья - носить их приходилось без
конца, без перемены. Да, не такую песню пели девушкам над колыбелью!
Господское житье стало житьем горемычным. Лишь я один пел там во весь
голос! - рассказывал ветер. - Я засыпал весь замок снегом - говорят,
будто под снегом теплее. Взять дров неоткуда было, лес-то ведь вырубили.
А мороз так и трещал. Я гулял по всему замку, врывался в слуховые окна и
проходы, резвился над крышей и стенами. Высокородные дочери попрятались
от холода в постели, отец залез под меховое одеяло. Ни еды, ни дров -
вот так господское житье! У-у-уу! Лети дальше! Будет, будет! Но господи-
ну До было мало.
"За зимою придет весна, - говорил он. - За нуждою придет достаток.
Надо только немножко подождать, подождать. Имение заложено, теперь самое
время явиться золоту, и оно явится к празднику".
Я слышал, как он шептал пауку: "Ты, прилежный маленький ткач, ты
учишь меня выдержке. Разорвут твою ткань, ты начинаешь с начала и дово-
дишь работу до конца. Разорвут опять - ты опять, не пав духом, принима-
ешься за дело. С начала, с начала! Так и следует! И в конце концов ты
будешь вознагражден".
Но вот и первый день пасхи. Зазвонили колокола, заиграло на небе
солнце. Вальдемар До лихорадочно работал всю ночь, кипятил, охлаждал,
перемешивал, возгонял. Я слышал, как он вздыхал в отчаянии, слышал, как
он молился, слышал, как он задерживал дыхание. Лампа его потухла - он
этого не заметил. Я раздувал уголья, они бросали красный отсвет на его
бледное как мел лицо с глубоко запавшими глазами. И вдруг глаза его ста-
ли расширяться все больше и больше и вот уже, казалось, готовы были выс-
кочить из орбит.
Поглядите в сосуд алхимика! Там что-то мерцает. Горит, как жар, чис-
тое и тяжелое... Он подымает сосуд дрожащей рукою, он с дрожью в голосе
восклицает: "Золото! Золото!" У него закружилась голова, я мог бы сва-
лить его одним дуновением, - рассказывал ветер, - но я лишь подул на уг-
ли и последовал за ним в комнату, где мерзли его дочери. Его камзол, бо-
рода, взлохмаченные волосы были обсыпаны пеплом. Он выпрямился и высоко
поднял сокровище, заключенное в хрупком сосуде. "Нашел! Получил! Золо-
то!" - закричал он и протянул им сосуд, искрившийся на солнце, но тут
рука его дрогнула, и сосуд упал на пол, разлетелся на тысячу осколков.
Последний мыльный пузырь надежды лопнул... У-у-уу! Лети дальше! И я
унесся из замка алхимика.
Поздней осенью, когда дни становятся короче, а туман приходит со сво-
ей мокрой тряпкой и выжимает капли на ягоды и голые сучья, я вернулся
свежий и бодрый, проветрил и обдул небо от туч и, кстати, пообломал гни-
лые ветви - работа не ахти какая, но кто-то должен же ее делать. В замке
Борребю тоже было чисто, словно выметено, только на другой лад. Недруг
Вальдемара До, Ове Рамель из Баснеса, явился с закладной на именье: те-
перь замок и все имущество принадлежали ему. Я колотил по разбитым ок-
нам, хлопал ветхими дверями, свистел в щели и дыры: "У-у-уу! Пусть не
захочется господину Ове остаться тут!" Ида и Анна Дортея заливались
горькими слезами; Йоханна стояла гордо выпрямившись, бледная, до крови
прикусив палец. Но что толку! Ове Рамель позволил господину До жить в
замке до самой смерти, но ему и спасибо за это не сказали. Я все слышал,
я видел, как бездомный дворянин гордо вскинул голову и выпрямился. Тут я
с такой силой хлестнул по замку и старым липам, что сломал толстенную и
нисколько не гнилую ветвь. Она упала возле ворот и осталась лежать,
словно метла, на случай, если понадобится что-нибудь вымести. И вымели -
прежних владельцев.
Тяжелый выдался день, горький час, но они были настроены решительно и
не гнули спины. Ничего у них не осталось, кроме того, что было на себе,
да вновь купленного сосуда, в который собрали с пола остатки сокровища,
так много обещавшего, но не давшего ничего. Вальдемар До спрятал его на
груди, взял в руки посох, и вот некогда богатый владелец замка вышел со
своими тремя дочерьми из Борребю. Я охлаждал своим дуновением его горя-
чие щеки, гладил по бороде и длинным седым волосам и пел, как умел:
"У-у-уу! Лети дальше! Лети дальше!"
Ида и Анна Дортея шли рядом с отцом; Йоханна, выходя из ворот, обер-
нулась. Зачем? Ведь счастье не обернется. Она посмотрела на красные сте-
ны, возведенные из камней замка Марека Стига, и вспомнила о его дочерях.
И старшая, младшую за руку взяв, Пустилась бродить с ней по свету.
Вспомнила ли Йоханна эту песню? Тут изгнанниц было трое, да четвертый
- отец. И они поплелись по дороге, по которой, бывало, ездили в карете,
поплелись в поле Смидструп, к жалкой мазанке, снятой ими за десять марок
в год, - новое господское поместье, пустые стены, пустая посуда. Вороны
и галки летали над ними и насмешливо кричали: "Крах! Крах! Разорение!
Крах!" - как кричали птицы в лесу Борребю, когда деревья падали под уда-
рами топоров.
Господин До и его дочери отлично понимали эти крики, хоть я и дул им
в уши изо всех сил - стоило ли слушать?
Так вошли они в мазанку, а я понесся над болотами и полями, над голы-
ми кустами и раздетыми лесами, в открытое море, в другие страны. У-у-уу!
Лети дальше! Лети дальше! И так из года в год.
Что же сталось с Вальдемаром До, что сталось с его дочерьми? Ветер
рассказывает:
- Последней я видел Анну Дортею, бледный гиацинт, - она была уже
сгорбленной старухой, прошло ведь целых пятьдесят лет. Она пережила всех
и все знала.
На вересковой пустоши близ города Виборга стоял новый красивый дом
священника - красные стены, зубчатый фронтон. Из трубы валил густой дым.
Кроткая жена священника и красавицы дочери сидели у окна и смотрели по-
верх кустов садового терновника на бурую пустошь. Что же они там видели?
Они видели гнездо аиста, лепившееся на крыше полуразвалившейся хижины.
Вся крыша поросла мхом и диким чесноком, и покрывала-то хижину главным
образом не она, а гнездо аиста. И оно одно только и чинилось - его дер-
жал в порядке сам аист.
На хижину эту можно было только смотреть, но уж никак не трогать! Да-
же мне приходилось дуть здесь с опаской! - рассказывал ветер. - Только
ради гнезда аиста и оставляли на пустоши такую развалюху, не то давно бы
снесли. Семья священника не хотела прогонять аиста, и вот хижина стояла,
а в ней жила бедная старуха. Своим приютом она была обязана египетской
птице, а может, и наоборот, аист был обязан ей тем, что она вступилась
когда-то за гнездо его черного брата, жившего в лесу Борребю. В те вре-
мена нищая старуха была нежным ребенком, бледным гиацинтом высокородного
цветника. Анна Дортея помнила все.
"О-ох! - Да, и люди вздыхают, как ветер в тростнике и осоке. - О-ох!
Не звонили колокола над твоею могилой, Вальдемар До! Не пели бедные
школьники, когда бездомного владельца Борребю опускали в землю!.. Да,
всему, всему наступает конец, даже несчастью!.. Сестра Ида вышла замуж
за крестьянина. Это-то и нанесло отцу самый жестокий удар... Муж его до-
чери - жалкий раб, которого господин может посадить на кобылку. Теперь и
он, наверно, в земле, и сестра Ида. Да, да! Только мне, бедной, судьба
конца не посылает!"
Так говорила Анна Дортея в жалкой хижине, стоявшей лишь благодаря
аисту.
Ну, а о самой здоровой и смелой из сестер позаботился я сам! - про-
должал ветер. - Она нарядилась в платье, которое было ей больше по вку-
су: переоделась парнем и нанялась в матросы на корабль. Скупа была она
на слова, сурова на вид, но от дела не отлынивала, вот только лазать не
умела. Ну, я и сдул ее в воду, пока не распознали, что она женщина, - и
хорошо сделал!
Был первый день пасхи, как и тогда, когда Вальдемару До показалось,
что он получил золото, и я услыхал под крышей с гнездом аиста пение,
последнюю песнь Анны Дортеи.
В хижине не было даже окна, а просто круглое отверстие в стене. Слов-
но золотой самородок, взошло солнце и заполнило собой хижину. Что за
блеск был! Глаза Анны Дортеи не выдержали, не выдержало и сердце. Впро-
чем, солнце тут ни при чем; не озари оно ее в то утро, случилось бы то
же самое.
По милости аиста у Анны Дортеи был кров над головой до последнего дня
ее жизни. Я пел и над ее могилой, и над могилой ее отца, я знаю, где и
та и другая, а кроме меня, не знает никто.
Теперь настали новые времена, другие времена! Старая проезжая дорога
упирается теперь в огороженное поле, новая проходит по могилам, а скоро
промчится тут и паровоз, таща за собой ряд вагонов и грохоча над могила-
ми, такими же забытыми, как и имена. У-у-уу! Лети дальше!
Вот вам и вся история о Вальдемаре До и его дочерях. Расскажи ее луч-
ше, кто сумеет! - закончил ветер и повернул в другую сторону.
И след его простыл.
|
|
Категория: Ганс Христиан Андерсен | Добавил: tyt-skazki
|
| Просмотров: 2651 | Загрузок: 0
| Рейтинг: 0.0/0 |
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи. [ Регистрация | Вход ] |
