Вот уж где печет солнце - так это в жарких странах! Люди загорают там
до того, что кожа их становится цвета красного дерева, а в самых жарких
- черная, как у негров.
Но пока речь пойдет только о жарких странах: сюда приехал из холодных
один ученый. Он было думал и тут бегать по городу, как у себя дома, да
скоро отвык и, как все благоразумные люди, стал сидеть весь день дома с
закрытыми ставнями и дверьми. Можно было подумать, что весь дом спит или
никого нет дома. Узкая улица, застроенная высокими домами, располагалась
так, что жарилась на солнце с утра до вечера, и просто сил не было выно-
сить эту жару! Ученому, приехавшему из холодных стран, - он был человек
умный и молодой еще, - казалось, будто он сидит в раскаленной печи. Жара
сильно сказывалась на его здоровье. Он исхудал, и даже тень его как-то
вся съежилась и стала куда меньше, чем была на родине: жара сказывалась
и на ней. Оба они - и ученый и тень - оживали только с наступлением ве-
чера.
И, право, любо было посмотреть на них! Как только в комнату вносили
свечу, тень растягивалась во всю стену, захватывала даже часть потолка -
ей ведь надо было потянуться хорошенько, чтобы вновь набраться сил.
Ученый выходил на балкон и тоже потягивался и, как только в ясном ве-
чернем небе зажигались звезды, чувствовал, что вновь возрождается к жиз-
ни. На все другие балконы - а в жарких странах перед каждым окном балкон
- тоже выходили люди: ведь свежий воздух необходим даже тем, кому нипо-
чем быть цвета красного дерева!
Оживление царило и внизу - на улице, и наверху - на балконах. Башмач-
ники, портные и прочий рабочий люд - все высыпали на улицу, выносили на
тротуары столы и стулья и зажигали свечи. Их были сотни, этих свечей, а
люди - кто пел, кто разговаривал, кто просто гулял. По мостовой катили
экипажи, семенили ослы. Динь-динь-динь! - звякали они бубенцами. Тут
проходила с пением похоронная процессия, там уличные мальчишки взрывали
на мостовой хлопушки, звонили колокола.
Да, оживление царило повсюду. Тихо было в одном только доме, стоявшем
как раз напротив того, где жил ученый. И все же дом этот не пустовал: на
балконе, на самом солнцепеке стояли цветы, без поливки они не могли бы
цвести так пышно, кто-нибудь да поливал их! Стало быть, в доме кто-то
жил. Дверь на балкон отворяли по вечерам, но в самих комнатах было всег-
да темно, по крайней мере в той, что выходила окнами на улицу. А где-то
в глубине дома звучала музыка. Ученому слышалось в ней дивно прекрасное,
но, может статься, ему только так казалось: по его мнению, здесь, в жар-
ких странах, все было прекрасно; одна беда - солнце! Хозяин дома, где
поселился ученый, тоже не знал, кто живет в доме напротив: там никогда
не показывалось ни души, а что до музыки, то он находил ее страшно скуч-
ной.
- Словно кто сидит и долбит одну и ту же пьесу, и ничего-то у него не
получается, а он все долбит: дескать, добьюсь своего, и по-прежнему ни-
чего не получается, сколько б ни играл.
Как-то ночью ученый проснулся; дверь на балкон стояла настежь, ветер
шевелил портьеры, и ему показалось, что балкон дома напротив озарен ка-
ким-то удивительным сиянием; цветы пламенели самыми чудесными красками,
а между цветами стояла стройная прелестная девушка и, казалось, тоже
светилась. Все это так ослепило его, что ученый еще шире раскрыл глаза и
тут только окончательно проснулся. Он вскочил, тихонько подошел к двери
и стал за портьерой, но девушка исчезла, исчез свет и блеск, и цветы не
пламенели больше, а просто стояли прекрасные, как всегда. Дверь на бал-
кон была приотворена, и из глубины дома слышались нежные, чарующие звуки
музыки, которые хоть кого могли унести в мир сладких грез.
Все это было похоже на колдовство. Кто же там жил? Где, собственно,
был вход в дом? Весь нижний этаж был занят магазинами - не могли же
жильцы постоянно входить через них!
Однажды вечером ученый сидел на своем балконе. В комнате позади него
горела свеча, и вполне естественно, тень его падала на стену дома напро-
тив. Больше того, она даже расположилась между цветами на балконе, и
стоило ученому шевельнуться, шевелилась и тень - такое уж у нее
свойство.
- Право, моя тень - единственное живое существо в том доме, - сказал
ученый. - Ишь как ловко устроилась между цветами. А дверь-то ведь приот-
ворена. Вот бы тени догадаться войти в дом, все высмотреть, а потом вер-
нуться и рассказать мне, что она там видела. Да, ты сослужила бы мне хо-
рошую службу, - как бы в шутку сказал ученый. - Будь добра, войди туда!
Ну, идешь?
И он кивнул тени, а тень ответила ему кивком.
- Ну ступай, смотри только не пропади там!
С этими словами ученый встал, и тень его на балконе напротив - тоже.
Ученый повернулся - повернулась и тень, и если бы кто-нибудь внимательно
наблюдал за ними в эту минуту, то увидел бы, как тень скользнула в полу-
отворенную балконную дверь дома напротив как раз в то мгновение, когда
ученый ушел с балкона в комнату и опустил за собой портьеру.
Наутро ученый вышел в кондитерскую попить кофе и почитать газеты.
- Что такое? - сказал он, выйдя на солнце. - У меня нет тени! Стало
быть, она и вправду ушла вчера вечером и не вернулась. Вот досада-то!
Ему стало неприятно, не столько потому, что тень ушла, сколько пото-
му, что он вспомнил историю о человеке без тени, известную всем и каждо-
му у него на родине, в холодных странах. Вернись он теперь домой и расс-
кажи, что с ним приключилось, все сказали бы, что он пустился в подража-
тельство, а ему это было без нужды. Вот почему он решил даже не заи-
каться о происшествии с тенью и умно сделал.
Вечером он опять вышел на балкон и поставил свечу прямо позади себя,
зная, что тень всегда старается загородиться от света хозяином. Но выма-
нить свою тень таким образом ему не удалось. Уж он и садился, и выпрям-
лялся - тени не было, тень не являлась. Он хмыкнул - да что толку?
Досадно было, но в жарких странах все растет необычайно быстро, и вот
через неделю ученый, выйдя на солнце, к своему величайшему удовольствию,
заметил, что от его ног начала расти новая тень - должно быть, кореш-
ки-то старой остались. Через три недели у него уже была сносная тень, а
за время обратного путешествия ученого на родину она подросла еще и под
конец стала такой большой и длинной, что хоть убавляй.
Итак, ученый вернулся домой и стал писать книги об истине, добре и
красоте. Шли дни, шли годы... Так прошло много лет.
И вот сидит он однажды вечером у себя дома, как вдруг послышался ти-
хий стук в дверь.
- Войдите! - сказал он, но никто не вошел. Тогда он отворил дверь сам
и увидел перед собой необыкновенно тощего человека, так что ему даже
как-то чудно стало. Впрочем, одет тот был очень элегантно, по-господски.
- С кем имею честь говорить? - спрашивает ученый.
- Я так и думал, что вы не узнаете меня, - сказал элегантный госпо-
дин. - Я обрел телесность, обзавелся плотью и платьем. Вы, конечно, и не
предполагали встретить меня когда-нибудь таким благоденствующим. Неужели
вы все еще не узнаете свою бывшую тень? Да, пожалуй, вы думали, что я
уже больше не вернусь. Мне очень повезло с тех пор, как я расстался с
вами. Я во всех отношениях завоевал себе прочное положение в свете и мо-
гу откупиться от службы, когда пожелаю!
При этих словах он забренчал множеством дорогих брелоков, висевших на
цепочке для часов, а потом начал играть толстой золотой цепью, которую
носил на шее. Пальцы его так и сверкали бриллиантовыми перстнями! Драго-
ценности были настоящие, не поддельные.
- Я просто не могу прийти в себя от удивления! - сказал ученый. - Что
все это означает?
- Да, явление не совсем обыкновенное, это правда, - сказала тень. -
Но ведь и вы сами не относитесь к числу людей обыкновенных, а я, как вы
знаете, с детства ходил по вашим стопам. Как только вы нашли, что я дос-
таточно созрел, чтобы зажить самостоятельно, я и пошел своею дорогой,
добился, как видите, полного благосостояния; да вот взгрустнулось что-то
по вас, захотелось повидаться с вами, пока вы еще не умерли - должны же
вы когда-нибудь умереть! - и, кстати, взглянуть еще разок на здешние
края. Любовь к родине, понимаете ли, никогда нас не покидает. Я знаю,
что у вас теперь новая тень. Скажите, не должен ли я что-нибудь ей или
вам? Только скажите слово - и я заплачу.
- Так неужели это в самом деле ты? - воскликнул ученый. - Это в выс-
шей степени замечательно! Вот уж никогда бы не поверил, что моя бывшая
тень вернется ко мне, да еще человеком!
- Скажите же, не должен ли я вам? - вновь спросила тень. - Мне не хо-
телось бы быть у кого-нибудь в долгу!
- Что за разговор! - сказал ученый. - Какой там долг! Ты вполне сво-
боден! Я ужасно рад, что ты счастлив! Садись же, старина, и расскажи
мне, как все это вышло и что ты увидел в доме напротив?
- Извольте, - сказала тень, усаживаясь. - Но обещайте мне не говорить
никому здесь, в городе, где бы вы меня ни встретили, что я был когда-то
вашей тенью. Я собираюсь жениться! Я в состоянии содержать семью, и даже
неплохо!..
- Будь спокоен! - сказал ученый. - Никто не будет знать, кто ты,
собственно, есть! Вот моя рука! Даю тебе слово! А ведь слово - чело-
век...
- Слово - тень! - вставила тень, ведь иначе она и не могла сказать.
А ученому оставалось только удивляться, как много в ней было челове-
ческого, начиная с самого платья: черная пара из тонкого сукна, лакиро-
ванные ботинки, цилиндр, который мог складываться, так что оставались
только донышко да поля; о брелоках, золотой цепи на шее и бриллиантовых
перстнях мы уже говорили. Да, тень была одета превосходно, и это-то,
собственно, и придавало ей вид настоящего человека.
- Ну, теперь к рассказу! - сказала тень и придавила ногами в лакиро-
ванных ботинках руку новой тени ученого, которая, словно пудель, лежала
у его ног. Зачем она это сделала, то ли из высокомерия, то ли в надежде
прилепить ее к своим ногам, - неизвестно. А тень, лежавшая на полу, даже
не шевельнулась, вся превратившись в слух. Должно быть, ей очень хоте-
лось знать, как это можно добиться свободы и стать хозяином самому себе.
- Знаете, кто жил в доме напротив? - начала бывшая тень. - Нечто
прекраснейшее в мире - сама Поэзия! Я провел там три недели, а это все
равно что прожить на свете три тысячи лет и прочесть все, что сочинено и
написано поэтами, уверяю вас! Я видел все и знаю все!
- Поэзия! - воскликнул ученый. - Да, да! Она часто живет отшельницей
в больших городах. Поэзия! Я видел ее лишь мельком, да и то впросонках!
Она стояла на балконе и сияла, как северное сияние. Рассказывай же,
рассказывай! Ты был на балконе, проскользнул в дверь и...
- И оказался в передней! - подхватила тень. - Вы ведь всегда сидели и
смотрели только на переднюю. Она не была освещена, в ней царил полумрак,
но в отворенную дверь виднелась целая анфилада освещенных покоев. Этот
свет начисто уничтожил бы меня, если б я сейчас же вошел к деве, но я
проявил благоразумие и выждал время. Так и следует всегда поступать!
- И что же ты там увидел? - спросил ученый.
- Я видел все и расскажу вам обо всем, вот только... Видите ли, не из
гордости, а... ввиду той свободы и знаний, которыми я располагаю, не го-
воря уже о моем исключительном финансовом и общественном положении... я
очень бы желал, чтобы вы обращались ко мне на "вы".
- Прошу прощения! - сказал ученый. - Старая привычка, не так легко
избавиться... Вы совершенно правы! Постараюсь следить за собой... Так
расскажите же, что вы там видели?
- Все! - отвечала тень. - Я видел все и знаю все!
- На что же были похожи эти внутренние покои? - спросил ученый. -
Свежий зеленый лес? Святой храм? Или вашему взору открылось звездное не-
бо, каким его можно видеть только с горных высей?
- Там было все! - сказала тень. - Правда, я не входил в самые покои,
а все время оставался в передней, в полумраке, там мне было отлично, и я
видел все и знаю все! Ведь я был в передней при дворе Поэзии.
- Но что же вы там видели? Величавые шествия древних богов? Борьбу
героев седой старины? Игры милых детей?
- Говорю же вам, я был там и, следовательно, видел все, что только
можно было видеть! Явись вы туда, вы бы не сделались человеком, а я сде-
лался! И вместе с тем я познал там мою внутреннюю сущность, все, что
есть во мне прирожденного, мое кровное сродство с Поэзией. Да, в те вре-
мена, когда я был при вас, я ни о чем таком и не помышлял. Но припомните
только, как я всегда удивительно вырастал на восходе и при закате солн-
ца. А при лунном свете я был чуть ли не заметнее вас самих! Но тогда я
еще не понимал своей натуры, меня осенило только в передней Поэзии. Там
я стал человеком, вполне созрел. Но вас уже не было в жарких странах. А
между тем, в качестве человека, я уже стеснялся показываться в своем
прежнем виде. Мне нужны были обувь, платье, весь тот внешний человечес-
кий лоск, по которому признают вас за человека. И вот я нашел себе убе-
жище... да, вам я могу в этом признаться, вы ведь не напечатаете этого в
книге... я нашел себе убежище у торговки сластями. Она и не подозревала,
что она скрывает! Выходил я только по вечерам, бегал при лунном свете по
улицам, растягивался во всю длину на стенах - это так приятно щекочет
спину! Я взбегал вверх по стенам, сбегал вниз, заглядывал в окна самых
верхних этажей, в залы и на чердаки, заглядывал туда, куда не мог загля-
нуть никто, видел то, чего не видел никто другой, да и не должен видеть!
Как, в сущности, низок свет! Право, я даже не хотел бы быть человеком,
если бы только не было раз навсегда принято считать это чем-то особен-
ным! Я подмечал самые невероятные вещи у женщин, у мужчин, у родителей и
даже у их милых бесподобных деток. Я видел то, чего никто не должен
знать, но что всем так хочется знать - тайные пороки и грехи людские.
Издавай я газету, вот бы ее читали! Но я писал непосредственно заинтере-
сованным лицам и нагонял на них страх во всех городах, где мне приходи-
лось бывать. Меня так боялись и так любили! Профессора признавали меня
коллегой, портные одевали - платья теперь у меня вдоволь, - монетчики
чеканили для меня монету, а женщины восхищались моей красотой! И вот я
стал тем, что я есть. А теперь я распрощаюсь с вами; вот моя карточка.
Живу я на солнечной стороне и в дождливую погоду всегда дома!
С этими словами тень ушла.
- Как это все-таки странно! - сказал ученый.
Шли дни и годы, и вот тень опять явилась к нему.
- Ну, как дела? - спросила она.
- Увы! - отвечал ученый. - Я пишу об истине, добре и красоте, а нико-
му до этого и дела нет. Я просто в отчаянии, меня это так огорчает!
- А меня нет! - сказала тень. - Я все толстею, и именно к этому надо
стремиться. Да, не умеете вы жить на свете. Еще заболеете, пожалуй. Вам
надо путешествовать. Я как раз собираюсь летом в небольшое путешествие,
поедете со мной? Мне нужен компаньон, так не поедете ли вы в качестве
моей тени? Право, ваше общество доставило бы мне большое удовольствие.
Все издержки беру на себя!
- Ну, это уж слишком! - сказал ученый.
- Да ведь как взглянуть на дело! - сказала тень. - Поездка принесла
бы вам большую пользу! Стоит вам согласиться быть моей тенью - и вы пое-
дете на всем готовом.
- Вы сумасшедший! - сказал ученый.
- Но ведь таков мир, - сказала тень. - Таким он и останется!
И тень ушла.
А ученому приходилось круто, его снедали печаль и забота. Он писал об
истине, добре и красоте, а люди в этом нисколько не разбирались. Наконец
он совсем расхворался.
- Вы неузнаваемы, вы стали просто тенью! - говорили ученому люди, и
он весь дрожал от мысли, мелькавшей у него при этих словах.
- Вам следует побывать на водах! - сказала тень, опять заглянув к не-
му. - Ничего другого не остается! Я готов взять вас с собой ради старого
знакомства. Я беру на себя все издержки по путешествию, а вы будете опи-
сывать поездку и развлекать меня в дороге. Я собираюсь на воды: у меня
что-то не отрастает борода, а это своего рода болезнь - борода нужна!
Ну, будьте благоразумны, принимайте мое предложение. Ведь мы же поедем
как товарищи.
И они поехали. Тень стала хозяином, хозяин - тенью. Они были нераз-
лучны: и ехали, и беседовали, и ходили всегда вместе, то бок о бок, то
тень впереди ученого, то позади, смотря по положению солнца. Но тень от-
лично умела держаться хозяином, и ученый как-то не замечал этого. Он во-
обще был добродушный, славный, сердечный человек, и вот раз возьми да и
скажи тени:
- Мы ведь теперь товарищи, да и выросли вместе, не выпить ли нам на
брудершафт? Это будет по-приятельски!
- В ваших словах много искреннего доброжелательства, - сказала
тень-господин. - И я тоже хочу быть с вами откровенным. Вы человек уче-
ный и, вероятно, знаете, какими странностями отличается натура челове-
ческая. Некоторым, например, неприятно дотрагиваться до серой бумаги, у
других мороз по коже подирает, если при них провести гвоздем по стеклу.
Вот такое же ощущение овладевает и мною, когда вы говорите мне "ты". Это
меня угнетает, я чувствую себя как бы низведенным до прежнего моего по-
ложения. Вы понимаете, это просто ощущение, тут нет гордости. Я не могу
позволить вам говорить мне "ты", но сам охотно буду говорить с вами на
"ты". Таким образом, ваше желание будет исполнено хотя бы наполовину.
И вот тень стала говорить своему бывшему хозяину "ты".
"Это, однако, никуда не годится, - подумал ученый. - Я должен обра-
щаться к нему на "вы", а он мне "тыкает".
Но делать было нечего.
Наконец они прибыли на воды. Наехало много иностранцев. В числе их
была и одна красавица принцесса - ее болезнь состояла в том, что у нее
было слишком зоркое зрение, а это ведь не шутка, хоть кого испугает.
Она сразу заметила, что вновь прибывший иностранец совсем непохож на
остальных.
- Хоть и говорят, что он приехал сюда ради того, чтобы отрастить себе
бороду, но меня-то не проведешь. Я вижу, что он просто-напросто не может
отбрасывать тени.
Любопытство не давало ей покоя, и она недолго думая подошла к незна-
комцу на прогулке и завязала с ним беседу. Как принцесса, она, не цере-
монясь, сказала ему:
- Ваша болезнь заключается в том, что вы не можете отбрасывать тени!
- А ваше королевское высочество, должно быть, уже близки к выздоров-
лению! - сказала тень. - Я знаю, что вы страдали слишком зорким зрением,
а теперь, как видно, исцелились от недуга! У меня как раз весьма необык-
новенная тень. Или вы не заметили особу, которая постоянно следует за
мной? У всех других людей тени обыкновенные, но я вообще враг всего
обыкновенного, и как другие одевают своих слуг в ливреи из более тонкого
сукна, чем носят сами, так я нарядил свою тень настоящим человеком и,
как видите, даже и к ней приставил тень. Все это обходится мне, конечно,
недешево, но уж я в таких случаях за расходами не стою!
"Вот как! - подумала принцесса. - Так я и в самом деле выздоровела?
Да, лучше этих вод нет на свете. Вода в наше время обладает поистине чу-
додейственной силой. Но с отъездом я повременю - теперь здесь будет еще
интереснее. Мне ужасно нравится этот иностранец. Лишь бы борода у него
не росла, а то он уедет!"
Вечером был бал, и принцесса танцевала с тенью. Принцесса танцевала
легко, но тень еще легче, такого танцора принцесса никогда до этого не
встречала. Она сказала ему, из какой страны приехала, и оказалось, что
он знает эту страну и даже был там, только она в это время была в отлуч-
ке. А он заглядывал в окна повсюду, видел кое-что и потому мог отвечать
принцессе на все вопросы и даже делать такие намеки, от которых она при-
ходила в полное изумление и стала считать его умнейшим человеком на све-
те. Его знания прямотаки поражали ее, и она прониклась к нему глубочай-
шим уважением. А протанцевав с ним еще раз, она влюбилась в него, и тень
это отлично заметила: принцесса чуть ли не пронизывала ее насквозь своим
взглядом. Протанцевав же с тенью третий раз, принцесса готова была приз-
наться ей в любви, но рассудок все же взял верх, когда она подумала о
своей стране, государстве и народе, которым ей придется управлять.
"Умен-то он умен, - говорила она себе, - и это прекрасно. Танцует он
восхитительно, и это тоже хорошо, но обладает ли он основательными поз-
наниями, вот что важно! Надо его проэкзаменовать".
И она опять завела с ним разговор и стала задавать ему такие трудные
вопросы, на которые и сама не смогла бы ответить.
Тень сделала удивленное лицо.
- Так вы не можете ответить мне! - сказала принцесса.
- Все это я изучил еще в детстве! - отвечала тень. - Я думаю, даже
тень моя - вон она стоит у дверей! - сумеет вам ответить.
- Ваша тень? - переспросила принцесса. - Это было бы просто порази-
тельно!
- Я, видите ли, не утверждаю, - сказала - тень, - но думаю, что смо-
жет, она ведь столько лет неразлучна со мной и кое-чего от меня понаслы-
шалась. Но, ваше королевское высочество, позвольте мне обратить ваше
внимание на одно обстоятельство. Тень моя очень горда тем, что слывет за
человека, и если вы не желаете привести ее в дурное расположение духа,
вам следует обращаться с ней как с человеком. Иначе она, пожалуй, не бу-
дет в состоянии отвечать как следует.
- Это мне нравится! - ответила принцесса и, подойдя к ученому, стояв-
шему у дверей, заговорила с ним о солнце, о луне, о внешних и внутренних
сторонах и свойствах человеческой натуры.
Ученый отвечал на все ее вопросы хорошо и умно.
"Каким же должен быть человек, если даже тень его так умна! - подума-
ла принцесса. - Сущее благодеяние для народа и государства, если я избе-
ру его в супруги. Да, так и сделаю!"
И они - принцесса и тень - скоро договорились между собой обо всем.
Никто, однако, не должен был знать ничего, пока принцесса не вернется к
себе на родину.
- Никто, даже моя собственная тень! - настаивала тень, имея на то
свои причины.
Наконец они прибыли в страну, которой управляла принцесса, когда бы-
вала дома.
- Послушай, старина! - сказала тут тень ученому. - Теперь я достиг
верха счастья и могущества человеческого и хочу сделать кое-что и для
тебя! Ты останешься при мне, будешь жить в моем дворце, разъезжать со
мною в королевской карете и получать сто тысяч риксдалеров в год. Но за
это позволь называть тебя тенью всем и каждому. Ты не должен и заи-
каться, что был когда-то человеком! А раз в год, в солнечный день, когда
я буду восседать на балконе перед народом, ты должен будешь лежать у мо-
их ног, как и подобает тени. Надо тебе сказать, я женюсь на принцессе.
Свадьба сегодня вечером.
- Нет, это уж слишком! - воскликнул ученый. - Я этого не хочу и не
сделаю! Это значило бы обманывать всю страну и принцессу! Я скажу все!
Скажу, что я человек, а ты только переодетая тень!
- Тебе никто не поверит! - сказала тень. - Ну, будь же благоразумен,
не то кликну стражу!
- Я пойду прямо к принцессе! - сказал ученый.
- Ну, я-то попаду к ней прежде тебя! - сказала тень. - А ты отпра-
вишься под арест.
Так и вышло: стража повиновалась тому, за кого, как все знали, выхо-
дила замуж принцесса.
- Ты весь дрожишь! - сказала принцесса, когда тень вошла к ней. -
Что-нибудь случилось? Смотри не захворай до вечера, сегодня ведь наша
свадьба.
- Ах, я пережил сейчас ужаснейшую минуту! - сказала тень. - Подумай
только... Да много ли, в сущности, нужно мозгам какой-то несчастной те-
ни! Подумай только, моя тень сошла с ума, вообразила себя человеком, а
меня называет - подумай только! - своею тенью!
- Какой ужас! - сказала принцесса. - Надеюсь, ее заперли?
- Разумеется, но, боюсь, она уже никогда не придет в себя.
- Бедная тень! - вздохнула принцесса. - Она так несчастна! Было бы
сущим благодеянием избавить ее от той частицы жизни, которая в ней еще
есть. А подумать хорошенько, то, по-моему, даже необходимо покончить с
ней поскорее и без шума!
- Все-таки это жестоко! - сказала тень. - Она была мне верным слугой!
- И тень притворно вздохнула.
- У тебя благородная душа! - сказала принцесса.
Вечером весь город был расцвечен огнями иллюминации, гремели пушечные
выстрелы, солдаты брали ружья на караул. Вот была свадьба так свадьба!
Принцесса с тенью вышли к народу на балкон, и народ еще раз прокричал им
"ура".
Ничего этого ученый не слышал - с ним уже покончили.
|
