Видали вы когда-нибудь старинный-старинный шкаф, почерневший от вре-
мени и украшенный резными завитушками и листьями? Такой вот шкаф - пра-
бабушкино наследство - стоял в гостиной. Он был весь покрыт резьбой -
розами, тюльпанами и самыми затейливыми завитушками. Между ними выгляды-
вали оленьи головки с ветвистыми рогами, а на самой середке был вырезан
во весь рост человечек. На него нельзя было глядеть без смеха, да и сам
он ухмылялся от уха до уха - улыбкой такую гримасу никак не назовешь. У
него были козлиные ноги, маленькие рожки на лбу и длинная борода. Дети
звали его обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержант Козлоног, потому что
выговорить такое имя трудно и дается такой титул не многим. Зато и выре-
зать такую фигуру не легко, ну да все-таки вырезали. Человечек все время
смотрел на подзеркальный столик, где стояла хорошенькая фарфоровая пас-
тушка. Добавить новые регистры в типовые конфигурации очень просто, когда проводится регулярная 1c доработка. Наша компания может это сделать. Позолоченные башмаки, юбочка, грациозно подколотая пунцовой ро-
зой, позолоченная шляпа на головке и пастуший посох в руке - ну разве не
красота!
Рядом с нею стоял маленький трубочист, черный, как уголь, но тоже из
фарфора и такой же чистенький и милый, как все иные прочие. Он ведь
только изображал трубочиста, и мастер точно так же мог бы сделать его
принцем - все равно!
Он стоял грациозно, с лестницей в руках, и лицо у него было бело-ро-
зовое, словно у девочки, и это было немножко неправильно, он мог бы быть
и почумазей. Стоял он совсем рядом с пастушкой - как их поставили, так
они и стояли. А раз так, они взяли да обручились. Парочка вышла хоть ку-
да: оба молоды, оба из одного и того же фарфора и оба одинаково хрупкие.
Тут же рядом стояла еще одна кукла, втрое больше их ростом, - старый
китаец, умевший кивать головой. Он был тоже фарфоровый и называл себя
дедушкой маленькой пастушки, вот только доказательств у него не хватало.
Он утверждал, что она должна его слушаться, и потому кивал головою
обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержанту Козлоногу, который сватался за
пастушку.
- Хороший у тебя будет муж! - сказал старый китаец. - Похоже, даже из
красного дерева. С ним ты будешь оберунтер-генерал-кригскомиссар-сер-
жантшей. У него целый шкаф серебра, не говоря уж о том, что лежит в по-
тайных ящиках.
- Не хочу в темный шкаф! - отвечала пастушка. - Говорят, у него там
одиннадцать фарфоровых жен!
- Ну так будешь двенадцатой! - сказал китаец. - Ночью, как только
старый шкаф закряхтит, сыграем вашу свадьбу, иначе не быть мне китайцем!
Тут он кивнул головой и заснул.
А пастушка расплакалась и, глядя на своего милого - фарфорового тру-
бочиста, сказала:
- Прошу тебя, убежим со мной куда глаза глядят. Тут нам нельзя оста-
ваться.
- Ради тебя я готов на все! - отвечал трубочист. - Уйдем сейчас же!
Уж наверное я сумею прокормить тебя своим ремеслом.
- Только бы спуститься со столика! - сказала она. - Я не вздохну сво-
бодно, пока мы не будем далеко-далеко!
Трубочист успокаивал ее и показывал, куда ей лучше ступать своей фар-
форовой ножкой, на какой выступ или золоченую завитушку. Его лестница
также сослужила им добрую службу, и в конце концов они благополучно
спустились на пол. Но, взглянув на старый шкаф, они увидели там страшный
переполох. Резные олени вытянули вперед головы, выставили рога и вертели
ими во все стороны, а обер-унтер-генерал-кригскомиссар-сержант Козлоног
высоко подпрыгнул и крикнул старому китайцу:
- Они убегают! Убегают!
Пастушка и трубочист испугались и шмыгнули в подоконный ящик.
Тут лежали разрозненные колоды карт, был кое-как установлен кукольный
театр. На сцене шло представление.
Все дамы - бубновые и червонные, трефовые и пиковые - сидели в первом
ряду и обмахивались тюльпанами, а за ними стояли валеты и старались по-
казать, что и они о двух головах, как все фигуры в картах. В пьесе изоб-
ражались страдания влюбленной парочки, которую разлучали, и пастушка
заплакала: это так напомнило ее собственную судьбу.
- Сил моих больше нет! - сказала она трубочисту. - Уйдем отсюда!
Но когда они очутились на полу и взглянули на свой столик, они увиде-
ли, что старый китаец проснулся и раскачивается всем телом - ведь внутри
него перекатывался свинцовый шарик.
- Ай, старый китаец гонится за нами! - вскрикнула пастушка и в отчая-
нии упала на свои фарфоровые колени.
- Стой! Придумал! - сказал трубочист. - Видишь вон там, в углу,
большую вазу с сушеными душистыми травами и цветами? Спрячемся в нее!
Ляжем там на розовые и лавандовые лепестки, и если китаец доберется до
нас, засыплем ему глаза солью.
- Ничего из этого не выйдет! - сказала пастушка. - Я знаю, китаец и
ваза были когда-то помолвлены, а от старой дружбы всегда что-нибудь да
остается. Нет, нам одна дорога - пуститься по белу свету!
- А у тебя хватит на это духу? - спросил трубочист. - Ты подумала о
том, как велик свет? О том, что нам уж никогда не вернуться назад?
- Да, да! - отвечала она.
Трубочист пристально посмотрел на нее и сказал:
- Мой путь ведет через дымовую трубу! Хватит ли у тебя мужества за-
лезть со мной в печку, а потом в дымовую трубу? Там-то уж я знаю, что
делать! Мы поднимемся так высоко, что до нас и не доберутся. Там, на са-
мом верху, есть дыра, через нее можно выбраться на белый свет!
И он повел ее к печке.
- Как тут черно! - сказала она, но все-таки полезла за ним и в печку,
и в дымоход, где было темно, хоть глаз выколи.
- Ну вот мы и в трубе! - сказал трубочист. - Смотри, смотри! Прямо
над нами сияет чудесная звездочка!
На небе и в самом деле сияла звезда, словно указывая им путь. А они
лезли, карабкались ужасной дорогой все выше и выше. Но трубочист поддер-
живал пастушку и подсказывал, куда ей удобнее ставить свои фарфоровые
ножки. Наконец они добрались до самого верха и присели отдохнуть на край
трубы - они очень устали, и не мудрено.
Над ними было усеянное звездами небо, под ними все крыши города, а
кругом на все стороны, и вширь и вдаль, распахнулся вольный мир. Бедная
пастушка никак не думала, что свет так велик. Она склонилась головкой к
плечу трубочиста и заплакала так сильно, что слезы смыли всю позолоту с
ее пояса.
- Это для меня слишком! - сказала пастушка. - Этого мне не вынести!
Свет слишком велик! Ах, как мне хочется обратно на подзеркальный столик!