Стояла в лесу этакая славненькая елочка; место у нее было хорошее: и
солнышко ее пригревало, и воздуха было вдосталь, а вокруг росли товарищи
постарше, ель да сосна. Только не терпелось елочке самой стать взрослой:
не думала она ни о теплом солнышке, ни о свежем воздухе; не замечала и
говорливых деревенских детишек, когда они приходили в лес собирать зем-
лянику или малину. Хочешь Снять квартиру в Киеве без хозяина , тогда тебе понадобится доска объявлений. Наберут полную кружку, а то нанижут ягоды на соломи-
ны, подсядут к елочке и скажут:
- Какая славная елочка!
А ей хоть бы и вовсе не слушать таких речей.
Через год подросла елочка на один побег, через год вытянулась еще
немножко; так, по числу побегов, всегда можно узнать, сколько лет росла
елка.
- Ах, быть бы мне такой же большой, как другие! - вздыхала елка. - Уж
как бы широко раскинулась я ветвями да выглянула макушкой на вольный
свет! Птицы вили бы гнезда у меня в ветвях, а как подует ветер, я кивала
бы с достоинством, не хуже других!
И не были ей в радость ни солнце, ни птицы, ни алые облака, утром и
вечером проплывавшие над нею.
Когда стояла зима и снег лежал вокруг искрящейся белой пеленой, час-
тенько являлся вприпрыжку заяц и перескакивал прямо через елочку - такая
обида! Но прошло две зимы, и на третью елка так подросла, что зайцу уже
приходилось обегать ее кругом.
"Ах! Вырасти, вырасти, стать большой и старой - лучше этого нет ниче-
го на свете!" - думала елка.
По осени в лес приходили дровосеки и валили сколько-то самых больших
деревьев. Так случалось каждый год, и елка, теперь уже совсем взрослая,
всякий раз трепетала, - с таким стоном и звоном падали наземь большие
прекрасные деревья. С них срубали ветви, и они были такие голые, длин-
ные, узкие - просто не узнать. Но потом их укладывали на повозки, и ло-
шади увозили их прочь из лесу. Куда? Что их ждало?
Весной, когда прилетели ласточки и аисты, елка спросила у них:
- Вы не знаете, куда их увезли? Они вам не попадались?
Ласточки не знали, но аист призадумался, кивнул головой и сказал:
- Пожалуй, что знаю. Когда я летел из Египта, мне встретилось много
новых кораблей с великолепными мачтами. Помоему, это они и были, от них
пахло елью. Я с ними много раз здоровался, и голову они держали высоко,
очень высоко.
- Ах, если б и я была взрослой и могла поплыть через море! А какое
оно из себя, это море? На что оно похоже?
- Ну, это долго рассказывать, - ответил аист и улетел.
- Радуйся своей молодости! - говорили солнечные лучи. - Радуйся свое-
му здоровому росту, юной жизни, которая играет в тебе!
И ветер ласкал елку, и роса проливала над ней слезы, но она этого не
понимала.
Как подходило рождество, рубили в лесу совсем юные елки, иные из них
были даже моложе и ниже ростом, чем наша, которая не знала покоя и все
рвалась из лесу. Эти деревца, а они, кстати сказать, были самые краси-
вые, всегда сохраняли свои ветки, их сразу укладывали на повозки, и ло-
шади увозили их из лесу.
- Куда они? - спрашивала елка. - Они ведь не больше меня, а одна так
и вовсе меньше. Почему они сохранили все свои ветки? Куда они едут?
- Мы знаем! Мы знаем! - чирикали воробьи. - Мы бывали в городе и заг-
лядывали в окна! Мы знаем, куда они едут! Их ждет такой блеск и слава,
что и не придумаешь! Мы заглядывали в окна, мы видели! Их сажают посреди
теплой комнаты и украшают замечательными вещами - золочеными яблоками,
медовыми пряниками, игрушками и сотнями свечей!
- А потом? - спрашивала елка, трепеща ветвями. - А потом? Потом что?
- Больше мы ничего не видали! Это было бесподобно!
- А может, и мне суждено пойти этим сияющим путем! - ликовала елка. -
Это еще лучше, чем плавать по морю. Ах, как я томлюсь! Хоть бы поскорей
опять рождество! Теперь и я такая же большая и рослая, как те, которых
увезли в прошлом году. Ах, только бы мне попасть на повозку! Только бы
попасть в теплую комнату со всей этой славой и великолепием! А потом?..
Ну, а потом будет что-то еще лучше, еще прекраснее, а то к чему же еще
так наряжать меня? Уж конечно, потом будет что-то еще более величествен-
ное, еще более великолепное! Но что? Ах, как я тоскую, как томлюсь! Сама
не знаю, что со мной делается!
- Радуйся мне! - говорили воздух и солнечный свет. - Радуйся своей
юной свежести здесь, на приволье!
Но она ни капельки не радовалась; она росла и росла, зиму и лето сто-
яла она зеленая; темно-зеленая стояла она, и все, кто ни видел ее, гово-
рили: "Какая славная елка!" - и под рождество срубили ее первую. Глубо-
ко, в самое нутро ее вошел топор, елка со вздохом пала наземь, и было ей
больно, было дурно, и не могла она думать ни о каком счастье, и тоска
была разлучаться с родиной, с клочком земли, на котором она выросла:
знала она, что никогда больше не видать ей своих милых старых товарищей,
кустиков и цветов, росших вокруг, а может, даже и птиц. Отъезд был сов-
сем невеселым.
Очнулась она, лишь когда ее сгрузили во дворе вместе с остальными и
чей-то голос сказал:
- Вот эта просто великолепна! Только эту!
Пришли двое слуг при полном параде и внесли елку в большую красивую
залу. Повсюду на стенах висели портреты, на большой изразцовой печи сто-
яли китайские вазы со львами на крышках; были тут кресла-качалки, шелко-
вые диваны и большие столы, а на столах книжки с картинками и игрушки,
на которые потратили, наверное, сто раз по сто риксдалеров, - во всяком
случае, дети говорили так. Елку поставили в большую бочку с песком, но
никто бы и не подумал, что это бочка, потому что она была обернута зеле-
ной материей, а стояла на большом пестром ковре. Ах, как трепетала елка!
Что-то будет теперь? Девушки и слуги стали наряжать ее. На ветвях повис-
ли маленькие сумочки, вырезанные из цветной бумаги, и каждая была напол-
нена сластями; золоченые яблоки и грецкие орехи словно сами выросли на
елке, и больше ста маленьких свечей, красных, белых и голубых, воткнули
ей в ветки, а на ветках среди зелени закачались куколки, совсем как жи-
вые человечки - елка еще ни разу не видела таких, - закачались среди зе-
лени, а вверху, на самую макушку ей посадили усыпанную золотыми блестка-
ми звезду. Это было великолепно, совершенно бесподобно...
- Сегодня вечером, - говорили все, - сегодня вечером она засияет!
"Ах! - подумала елка. - Скорей бы вечер! Скорей бы зажгли свечи! И
что же будет тогда? Уж не придут ли из леса деревья посмотреть на меня?
Уж не слетятся ли воробьи к окнам? Уж не приживусь ли я здесь, уж не бу-
ду ли стоять разубранная зиму и лето?"
Да, она изрядно во всем разбиралась и томилась до того, что у нее
прямо-таки раззуделась кора, а для дерева это все равно что головная
боль для нашего брата.
И вот зажгли свечи. Какой блеск, какое великолепие! Елка затрепетала
всеми своими ветвями, так что одна из свечей пошла огнем по ее зеленой
хвое; горячо было ужасно.
- Господи помилуй! - закричали девушки и бросились гасить огонь.
Теперь елка не смела даже и трепетать. О, как страшно ей было! Как
боялась она потерять хоть что-нибудь из своего убранства, как была оше-
ломлена всем этим блеском... И тут распахнулись створки дверей, и в зал
гурьбой ворвались дети, и было так, будто они вот-вот свалят елку. За
ними степенно следовали взрослые. Малыши замерли на месте, но лишь на
мгновение, а потом пошло такое веселье, что только в ушах звенело. Дети
пустились в пляс вокруг елки и один за другим срывали с нее подарки.
"Что они делают? - думала елка. - Что будет дальше?"
И выгорали свечи вплоть до самых ветвей, и когда они выгорели, их по-
тушили, и дозволено было детям обобрать елку. О, как они набросились на
нее! Только ветки затрещали. Не будь она привязана макушкой с золотой
звездой к потолку, ее бы опрокинули.
Дети кружились в хороводе со своими великолепными игрушками, а на ел-
ку никто и не глядел, только старая няня высматривала среди ветвей, не
осталось ли где забытого яблока или финика.
- Сказку! Сказку! - закричали дети и подтащили к елке маленького
толстого человечка, и он уселся прямо под ней.
- Так мы будем совсем как в лесу, да и елке не мешает послушать, -
сказал он, - только я расскажу всего одну сказку. Какую хотите: про Иве-
де-Аведе или про Клумпе-Думпе, который с лестницы свалился, а все ж таки
в честь попал да принцессу за себя взял?
- Про Иведе-Аведе! - кричали одни.
- Про Клумпе-Думпе! - кричали другие.
И был шум и гам, одна только елка молчмя молчала и думала: "А я-то
что же, уж больше не с ними, ничего уж больше не сделаю?" Она свое отыг-
рала, она, что ей было положено, сделала.
И толстый человечек рассказал про Клумпе-Думпе, что с лестницы сва-
лился, а все ж таки в честь попал да принцессу за себя взял. Дети захло-
пали в ладоши, закричали: "Еще, еще расскажи!", им хотелось послушать и
про ИведеАведе, но пришлось остаться при Клумпе-Думпе. Совсем притихшая,
задумчивая стояла елка, птицы в лесу ничего подобного не рассказывали.
"Клумпе-Думпе с лестницы свалился, а все ж таки принцессу за себя взял!
Вот, вот, бывает же такое на свете!" - думала елка и верила, что все это
правда, ведь рассказывал-то такой славный человек. "Вот, вот, почем
знать? Может, и я с лестницы свалюсь и выйду за принца". И она радова-
лась, что назавтра ее опять украсят свечами и игрушками, золотом и фрук-
тами.
"Уж завтра-то я не буду так трястись! - думала она. - Завтра я вдос-
таль натешусь своим торжеством. Опять услышу сказку про Клумпе-Думпе, а
может, и про Иведе-Аведе". Так, тихая и задумчивая, простояла она всю
ночь.
Поутру пришел слуга со служанкой.
"Сейчас меня опять начнут наряжать!" - подумала елка. Но ее волоком
потащили из комнаты, потом вверх по лестнице, потом на чердак, а там су-
нули в темный угол, куда не проникал дневной свет.
"Что бы это значило? - думала елка. - Что мне тут делать? Что я могу
тут услышать?" И она прислонилась к стене и так стояла и все думала, ду-
мала. Времени у нее было достаточно.
Много дней и ночей миновало; на чердак никто не приходил. А когда на-
конец кто-то пришел, то затем лишь, чтобы поставить в угол несколько
больших ящиков. Теперь елка стояла совсем запрятанная в угол, о ней как
будто окончательно забыли.
"На дворе зима! - подумала она. - Земля затвердела и покрылась сне-
гом, люди не могут пересадить меня, стало быть, я, верно, простою тут
под крышей до весны. Как умно придумано! Какие они все-таки добрые, лю-
ди!.. Вот если б только тут не было так темно, так страшно одиноко...
Хоть бы один зайчишка какой! Славно все-таки было в лесу, когда вокруг
снег, да еще заяц проскочит, пусть даже и перепрыгнет через тебя, хотя
тогда-то я этого терпеть не могла. Все-таки ужасно одиноко здесь навер-
ху!"
- Пип! - сказала вдруг маленькая мышь и выскочила из норы, а за нею
следом еще одна малышка. Они обнюхали елку и стали шмыгать по ее ветвям.
- Тут жутко холодно! - сказали мыши. - А то бы просто благодать!
Правда, старая елка?
- Я вовсе не старая! - отвечала елка. - Есть много деревьев куда
старше меня!
- Откуда ты? - спросили мыши. - И что ты знаешь? - Они были ужасно
любопытные. - Расскажи нам про самое чудесное место на свете! Ты была
там? Ты была когда-нибудь в кладовке, где на полках лежат сыры, а под
потолком висят окорока, где можно плясать по сальным свечам, куда вой-
дешь тощей, откуда выйдешь жирной?
- Не знаю я такого места, - сказала елка, - зато знаю лес, где солнце
светит и птицы поют!
И рассказала елка все про свою юность, а мыши отродясь ничего такого
не слыхали и, выслушав елку, сказали:
- Ах, как много ты видела! Ах, как счастлива ты была!
- Счастлива? - переспросила елка и задумалась над своими словами. -
Да, пожалуй, веселые были денечки!
И тут рассказала она про сочельник, про то, как ее разубрали пряника-
ми и свечами.
- О! - сказали мыши. - Какая же ты была счастливая, старая елка!
- Я вовсе не старая! - сказала елка. - Я пришла из лесу только нынеш-
ней зимой! Я в самой поре! Я только что вошла в рост!
- Как славно ты рассказываешь! - сказали мыши и на следующую ночь
привели с собой еще четырех послушать ее, и чем больше елка рассказыва-
ла, тем яснее припоминала все и думала: "А ведь и в самом деле веселые
были денечки! Но они вернутся, вернутся Клумпе-Думпе с лестницы свалил-
ся, а все ж таки принцессу за себя взял, так, может, и я за принца вый-
ду!" И вспомнился елке этакий хорошенький молоденький дубок, что рос в
лесу, и был он для елки настоящий прекрасный принц.
- А кто такой Клумпе-Думпе? - спросили мыши.
И елка рассказала всю сказку, она запомнила ее слово в слово. И мыши
подпрыгивали от радости чуть ли не до самой ее верхушки.
На следующую ночь мышей пришло куда больше, а в воскресенье явились
даже две крысы. Но крысы сказали, что сказка вовсе не так уж хороша, и
мыши очень огорчились, потому что теперь и им сказка стала меньше нра-
виться.
- Вы только одну эту историю и знаете? - спросили крысы.
- Только одну! - отвечала елка. - Я слышала ее в самый счастливый ве-
чер всей моей жизни, но тогда я и не думала, как счастлива я была.
- Чрезвычайно убогая история! А вы не знаете какойнибудь еще - со
шпиком, с сальными свечами? Истории про кладовую?
- Нет, - отвечала елка.
- Так премного благодарны! - сказали крысы и убрались восвояси.
Мыши в конце концов тоже разбежались, и тут елка сказала, вздыхая:
- А все ж хорошо было, когда они сидели вокруг, эти резвые мышки, и
слушали, что я им рассказываю! Теперь и этому конец. Но уж теперь-то я
не упущу случая порадоваться, как только меня снова вынесут на белый
свет!
Но когда это случилось... Да, это было утром, пришли люди и шумно за-
возились на чердаке. Ящики передвинули, елку вытащили из угла; ее, прав-
да, больнехонько шваркнули об пол, но слуга тут же поволок ее к лестни-
це, где брезжил дневной свет.
"Ну вот, это начало новой жизни!" - подумала елка. Она почувствовала
свежий воздух, первый луч солнца, и вот уж она на дворе. Все произошло
так быстро; елка даже забыла оглядеть себя, столько было вокруг такого,
на что стоило посмотреть. Двор примыкал к саду, а в саду все цвело. Че-
рез изгородь перевешивались свежие, душистые розы, стояли в цвету липы,
летали ласточки. "Вить-вить! Вернулась моя женушка!" - щебетали они, но
говорилось это не про елку.
"Уж теперь-то я заживу", - радовалась елка, расправляя ветви. А вет-
ви-то были все высохшие да пожелтевшие, и лежала она в углу двора в кра-
пиве и сорняках. Но на верхушке у нее все еще сидела звезда из золоченой
бумаги и сверкала на солнце.
Во дворе весело играли дети - те самые, что в сочельник плясали вок-
руг елки и так радовались ей. Самый младший подскочил к елке и сорвал
звезду.
- Поглядите, что еще осталось на этой гадкой старой елке! - сказал он
и стал топтать ее ветви, так что они захрустели под его сапожками.
А елка взглянула на сад в свежем убранстве из цветов, взглянула на
себя и пожалела, что не осталась в своем темном углу на чердаке; вспом-
нила свою свежую юность в лесу, и веселый сочельник, и маленьких мышек,
которые с таким удовольствием слушали сказку про Клумпе-Думпе.
- Конец, конец! - сказало бедное деревцо. - Уж хоть бы я радовалась,
пока было время. Конец, конец!
Пришел слуга и разрубил елку на щепки - вышла целая охапка; жарко за-
пылали они под большим пивоваренным котлом; и так глубоко вздыхала елка,
что каждый вздох был как маленький выстрел; игравшие во дворе дети сбе-
жались к костру, уселись перед ним и, глядя в огонь, кричали:
- Пиф-иаф!
А елка при каждом выстреле, который был ее глубоким вздохом, вспоми-
нала то солнечный летний день, то звездную зимнюю ночь в лесу, вспомина-
ла сочельник и сказку про Клумпе-Думпе - единственную, которую слышала и
умела рассказывать... Так она и сгорела.
Мальчишки играли во дворе, и на груди у самого младшего красовалась
звезда, которую носила елка в самый счастливый вечер своей жизни; он
прошел, и с елкой все кончено, и с этой историей тоже. Кончено, кончено,
и так бывает со всеми историями.