Октябрь в Зеленых Мезонинах был необыкновенно красив. Березы в долине золотились, словно солнечный свет, клены за садом облачились в великолепнейший пурпур, дикие вишни вдоль дороги принарядились в прелестнейшие оттенки темно-красного и бронзово-зеленого, а луга и поля уже покрыла вторая зелень. Аня упивалась этим окружавшим ее буйством красок. - Ах, Марилла, - воскликнула она однажды субботним утром, вбегая в кухню с охапкой ярких кленовых веток, - я так рада, что живу в мире, где бывает октябрь. Было бы ужасно, если бы мы сразу из сентября попадали в ноябрь, правда? Посмотрите, какие ветки! Разве при взгляде на них вас не охватывает приятная дрожь? И даже несколько дрожей сразу? Я хочу украсить этими ветками мою комнату. - Опять мусор! - сказала Марилла, чье эстетическое чувство не было слишком развито. - Заваливаешь свою комнату всем, что тащишь с улицы. Спальня - для того чтобы спать. - И видеть сны, Марилла. Ведь сны снятся гораздо лучше в комнате, где есть красивые вещи. Я поставлю эти ветки в старый голубой кувшин у себя на столе. - Смотри только не сори листьями на лестнице. Я поеду сегодня в Кармоди на собрание благотворительного общества, Аня, и скорее всего вернусь уже затемно. Тебе придется накрыть к ужину для Мэтью и Джерри, так что не забудь заварить чай заранее, прежде чем сядете за стол, а не как прошлый раз. - Да, ужасно, что я тогда об этом забыла, - сказала Аня виновато, - но это случилось в тот день, когда я пыталась придумать название Долине Фиалок, и это совершенно вытеснило все остальные мысли у меня из головы. Но Мэтью отнесся к этому так снисходительно. Он совсем не сердился. Он сам насыпал чай в заварной чайник и сказал, что можно и подождать. А я рассказала ему чудесную сказку, пока мы ждали, так что время прошло незаметно. Это была прекрасная сказка, Марилла. Я забыла ее конец и сама сочинила другой, а Мэтью сказал, что даже не заметил, где кончилась сказка и началось мое воображение. - Мэтью не возражал бы, даже если бы тебе пришло в голову встать среди ночи и сесть обедать. На этот раз постарайся сохранять голову на плечах. И... не знаю, правильно ли я поступаю... может быть, от этого ты будешь только еще более рассеянной... можешь пригласить Диану и угостить ее чаем. - Ах, Марилла! - Аня сложила руки. - Просто прелесть! У вас, несомненно, тоже есть воображение, иначе вы никогда бы не догадались, как сильно я именно этого и хочу. Это будет так мило и совсем как у взрослых. И уж конечно я не забуду заварить чай, если у меня будет гостья. Ах, Марилла, можно мне взять парадный сервиз с розовыми бутонами? - Разумеется, нет! Сервиз! Что еще ты придумаешь? Ты ведь знаешь, я его достаю, только когда к чаю приходит священник или дамы из благотворительного общества. Возьмешь старую коричневую чайную посуду. Но можешь открыть желтый глиняный горшочек с вишневым вареньем. Надо его съесть... а то, боюсь, оно начинает засахариваться. Можешь отрезать кусок фруктового пирога и взять печенья и имбирных пряников. - Я так и воображаю, как я сижу на месте хозяйки и разливаю чай, - сказала Аня, в восторге закрывая глаза. - И я спрошу Диану, пьет ли она с сахаром. Я знаю, что нет, но все равно спрошу, как будто не знаю. А потом я буду уговаривать ее взять еще кусочек фруктового пирога и еще немножко варенья. Ах, Марилла, как приятно даже только подумать об этом! Можно мне провести ее в комнату для гостей, чтобы она сняла и оставила там свою шляпу? И можно нам посидеть в парадной гостиной? - Нет. Маленькая гостиная вполне подойдет для тебя и твоей гостьи. Но там осталось полбутылки малинового сиропа после собрания нашего общества на прошлой неделе. Она стоит на второй полке в шкафу в маленькой гостиной. Вы с Дианой можете взять, если хотите, и выпить его с печеньем на полдник, потому что Мэтью, думаю, вернется к ужину поздно; он будет возить картофель на пристань. Аня пустилась бегом вниз через долину, мимо Ключа Дриад и потом вверх по дорожке между елей к Садовому Склону, чтобы пригласить Диану на чай. В результате, как только Марилла отправилась в Кармоди, явилась Диана в одном из своих лучших платьев и именно с таким видом, какой должен быть, когда вас пригласили на чай. В другое время она просто вбегала в кухню, даже не постучавшись, но теперь она чопорно постучала в парадную дверь. И когда Аня, тоже в одном из своих лучших платьев, так же чопорно открыла, девочки пожали друг другу руки так серьезно, как будто они никогда прежде не встречались. Эта неестественная торжественность сохранялась, когда Диана была приглашена и прошла в комнату в мезонине, чтобы оставить там свою шляпу, и потом минут десять сидела в маленькой гостиной в изящной позе. - Как здоровье вашей мамы? - спросила Аня с изысканной любезностью, как будто и не видела этим утром миссис Барри в добром здравии и настроении, собирающую яблоки в своем саду. - Очень хорошо, спасибо. Я полагаю, что мистер Касберт возит сегодня картофель на пароход "Лили Сэндс", не правда ли? - спросила Диана, которую в это утро Мэтью подвез на своей повозке до дома мистера Хармона Эндрюса. - Да. У нас очень хороший урожай картофеля в этом году. Я надеюсь, у вашего папы тоже хороший урожай картофеля. - Да, очень хороший, спасибо. Много ли вы уже собрали яблок? - Ах, ужасно много! - воскликнула Аня, забыв о напускной важности и быстро вскакивая с места. - Пойдем в сад, нарвем себе красных сладких яблок, Диана. Марилла сказала, что мы можем взять все, которые остались на дереве. Марилла очень щедрая! Она сказала, что мы можем взять фруктовый пирог и вишневое варенье к чаю. Ах, я забыла, что хорошая манера - не говорить гостям, что собираешься подать им к чаю, так что я не скажу тебе, что она разрешила нам выпить. Оно начинается на "м" и "с" и ярко-красного цвета. Я очень люблю красные напитки, а ты? Они в два раза вкуснее, чем любого другого цвета. На сайте artdesant.comможно научится работать в фотошопе. Это блог о фотошопе для новичков - для тех, кто делает первые шаги в фотографии, дизайне. Сад с его огромными развесистыми деревьями - ветви некоторых сгибались до земли под тяжестью созревших плодов - оказался столь восхитительным местом, что девочки провели там большую часть дня. Они сидели в поросшем травой уголке, где мороз еще не успел побить зелени и где пригревало мягкое осеннее солнце, хрустели яблоками и болтали наперебой. У Дианы было много школьных новостей. Ей пришлось сесть с Герти Пай, и это ужасно; Герти все время скрипит своим грифелем, и от этого у нее, Дианы, кровь стынет в жилах; Руби Джиллис вывела все свои бородавки - честное слово! - волшебным камнем, который ей дала старая Мэри Джо из Крик. Нужно потереть бородавки этим камнем, а потом бросить его через левое плечо в новолуние - и все бородавки сойдут. Имя Чарли Слоана написали на стенке рядом с именем Эм Уайт, и Эм Уайт страшно разозлилась. Сэм Бултер запер мистера Филлипса в классе, и мистер Филлипс побил его за это, а отец Сэма пришел в школу и пригрозил разделаться с мистером Филлипсом, если он еще раз осмелится хоть пальцем тронуть его детей. У Мэтти Эндрюс новый красный капор и голубая шаль с кистями, и она так важничает из-за этого, что смотреть противно. А Лиззи Райт не разговаривает с Мейми Уилсон, потому что старшая сестра Мейми Уилсон отбила жениха у старшей сестры Лиззи Райт. И все в школе скучают без Ани и хотят, чтобы она вернулась, а Гилберт Блайт... Но Аня не желала и слышать про Гилберта Блайта. Она поспешно вскочила и предложила пойти в дом, чтобы выпить малинового сиропа. Аня заглянула на вторую полку шкафа в маленькой гостиной, но там бутылки с сиропом не оказалось. Ее удалось обнаружить в глубине верхней полки. Аня поставила ее на поднос вместе со стаканами и подала на стол. - Пожалуйста, угощайся, Диана, - сказала она вежливо. - Я не буду пока пить. Я так наелась яблок, что ничего не хочу. Диана налила себе полный стакан сиропа, с восхищением посмотрела на его яркий красный оттенок и изящно пригубила. - Потрясающе вкусный сироп, - сказала она. - Я даже не знала, что малиновый сироп может быть таким вкусным. - Я так рада, что тебе нравится. Пей сколько хочешь. Я побегу, помешаю поленья в камине. Ведение домашнего хозяйства накладывает огромную ответственность, правда? Когда Аня вернулась из кухни, Диана допивала второй стакан сиропа, а в ответ на любезные уговоры Ани не отказалась и от третьего. Стакан был вместительный, а малиновый сироп замечательно вкусный. - Вкуснее я никогда не пила, - сказала Диана. - Он гораздо вкуснее, чем у миссис Линд, хоть она так и хвастается своим. Этот совсем не такой, как у нее. - Я вполне могу поверить, что малиновый сироп Мариллы вкуснее, чем у миссис Линд, - заявила верная Аня. - Марилла - замечательная хозяйка. Она старается и меня научить готовить, но уверяю тебя, Диана, это тяжкий труд. На кухне так мало простора для воображения. Нужно во всем следовать правилам. Последний раз, когда я пекла пирог, я забыла положить муки. Потому что я как раз придумывала чудеснейшую историю обо мне и о тебе, Диана. Я думала, будто ты заболела оспой и все тебя покинули, но я неустрашимо осталась у твоей постели, выходила тебя и вернула к жизни, но потом я сама заразилась оспой и умерла, и меня похоронили под теми тополями на кладбище, и ты посадила розовый куст на моей могиле и поливала его своими слезами; и ты никогда-никогда не забывала подругу юности, которая пожертвовала своей жизнью ради тебя. Ах, это была такая трогательная история, Диана! Слезы так и текли у меня по щекам, когда я замешивала тесто. Но я забыла про муку, и ничего не получилось. Ты ведь знаешь, без муки не может быть пирога. Марилла очень рассердилась, и это совсем неудивительно. Я для нее сущее наказание! Ей было очень неприятно из-за соуса для пудинга на прошлой неделе. Во вторник к обеду у нас был сливовый пудинг. Половина его и горшочек соуса остались, и Марилла сказала, что этого хватит на следующий обед, и велела мне поставить все это на полку в кладовой и накрыть крышкой. Я все так и собиралась сделать, но когда я несла горшочек и кастрюлю в кладовую, я воображала, что я монахиня - конечно, я протестантка, но я вообразила себя католичкой, - которая приняла постриг, чтобы в тиши монастыря похоронить навсегда свое разбитое сердце. И я совсем забыла накрыть соус. Я вспомнила об этом на следующее утро и побежала в кладовую. Диана, ты не можешь вообразить мой ужас, когда я увидела, что в соусе утонула мышь! Я вытащила ее оттуда ложкой и выбросила во двор, а потом вымыла ложку в трех водах. Марилла в это время доила коров, и я собиралась спросить ее, когда она вернется, не вылить ли соус свиньям, но когда она пришла, я как раз воображала, что я фея холода, которая, пробегая по лесу, делает деревья желтыми или красными, как они захотят, и я не вспомнила о соусе, а Марилла послала меня собирать яблоки. Ну вот, а в то утро к нам приехали в гости мистер и миссис Росс из Спенсерваля. Они, понимаешь, очень благовоспитанные и элегантные люди, особенно миссис Росс. Когда Марилла позвала меня из сада, обед уже был готов и все сидели за столом. Я старалась казаться как можно вежливее и воспитаннее, потому что хотела, чтобы миссис Росс убедилась, что я похожа на настоящую даму, хоть и некрасивая. Все шло хорошо до той минуты, когда я увидела Мариллу, возвращающуюся из кладовой со сливовым пудингом в одной руке и горшочком соуса - подогретого! - в другой. Диана, это был ужасный момент. Я все вспомнила, вскочила с места и закричала: "Марилла, нельзя есть этот соус! В нем утонула мышь! Я забыла вам сказать!" О Диана, проживи я даже сто лет, мне до самой смерти не забыть этой страшной минуты. Миссис Росс только взглянула на меня, и я подумала, что провалюсь сквозь землю от стыда. Она отличная хозяйка, и вообрази, что она должна была подумать о нас. Марилла покраснела как рак, но не сказала ни слова в тот момент. Она просто унесла соус и пудинг и принесла земляничное варенье Она даже угостила и меня, но я не могла ни капли проглотить. Меня мучила совесть, что мне отплатили добром за зло. Когда миссис Росс ушла, Марилла задала мне ужасную головомойку. Ах, Диана, что случилось? Диана неуверенно поднялась с места, потом снова села, приложив руки к голове. - Я... Меня ужасно мутит, - сказала она чуть хрипло. - Я... Я... пойду домой. - О, ты не можешь уйти, не выпив чаю! - воскликнула Аня в ужасе. - Я сейчас принесу чай... Я сию минуту поставлю чайник. - Я должна идти домой, - повторяла Диана тупо, но решительно. - Ну съешь хоть что-нибудь, - умоляла Аня. - Позволь, я угощу тебя фруктовым пирогом и вишневым вареньем. Приляг на диван на минутку, и тебе станет лучше. Что у тебя болит? - Я должна идти домой, - сказала Диана, и это было все, чего от нее можно было добиться. Тщетно Аня просила ее остаться. - Я никогда не слышала, чтобы гости уходили без чая, - сокрушалась она. - О, Диана, как ты думаешь, не может быть, что ты и вправду заразилась оспой? Если ты заразилась, я приду и буду ухаживать за тобой, можешь на меня положиться, я тебя никогда не покину. Но сейчас я так хочу, чтобы ты выпила чаю. Где у тебя болит? - Голова ужасно кружится, - сказала Диана. И действительно, она шла, сильно шатаясь. Аня со слезами разочарования принесла Диане шляпу и проводила ее до калитки дома Барри. Потом она плакала всю обратную дорогу до Зеленых Мезонинов, где в глубокой печали поставила остатки малинового сиропа в шкаф и заварила чай для Мэтью и Джерри, но весь интерес к этому занятию у нее пропал. На следующий день было воскресенье. Дождь лил как из ведра с самого утра до ночи, и Аня не выходила из Зеленых Мезонинов. В понедельник после обеда Марилла послала ее с поручением к миссис Линд. Очень скоро Аня уже мчалась обратно, а по лицу ее катились крупные слезы. Она влетела в кухню и в отчаянии упала на диван лицом вниз, - Что еще случилось, Аня? - осведомилась Марилла испуганно и неуверенно. - Надеюсь, ты не заболела и не надерзила опять миссис Линд? Никакого ответа, кроме слез и бурных рыданий. - Аня, когда я задаю вопрос, я хочу, чтобы мне отвечали. Сядь прямо сию же минуту и скажи мне, о чем ты плачешь. Аня села, словно олицетворение трагедии. - Миссис Линд заходила сегодня к миссис Барри, и миссис Барри была в ужасном состоянии, - всхлипывала она. - Она говорит, что в субботу я напоила Диану пьяной и отправила ее домой в кошмарном виде. И она говорит, что я, должно быть, совершенно испорченная, злая девочка и что она никогда-никогда больше не позволит Диане играть со мной. О, Марилла, каким я охвачена горем! Марилла уставилась на нее, остолбенев от изумления. - Напоила Диану пьяной! - сказала она, когда к ней вернулся дар речи. - Аня, кто сошел с ума - ты или миссис Барри? Да что, скажи на милость, ты ей дала? - Ничего, кроме малинового сиропа, - всхлипывала Аня. - Я понятия не имела, что от малинового сиропа люди делаются пьяными, Марилла... даже если выпить три больших стакана, как Диана. О, это так страшно звучит... пьяная... как... как... муж миссис Томас! Но я не хотела напоить ее! - Напоить! Что за чепуха! - сказала Марилла, направляясь к шкафу. Там на полке стояла бутылка, в которой она с первого взгляда узнала свою трехлетней давности смородинную настойку, изготовлением которой она славилась на всю Авонлею, хотя некоторые из людей особенно строгих правил, и среди них миссис Барри, весьма ее за это осуждали. В ту же минуту Марилла вспомнила, что она поставила бутылку с малиновым сиропом в подвал, а не в шкаф, как она сказала Ане. Она вернулась обратно в кухню с бутылкой в руке: Несмотря на все усилия, ей было трудно удержаться от смеха. - Аня, у тебя прямо-таки дар создавать себе самой неприятности. Ты угостила Диану смородинной настойкой вместо малинового сиропа. Неужели ты сама не почувствовала разницы? - Я его и не пробовала, - возразила Аня. - Я думала, это сироп. Я хотела быть такой... такой... гостеприимной. Диану ужасно затошнило, и ей пришлось пойти домой. Миссис Барри сказала миссис Линд, что Диана была совершенно пьяной. Она только глупо посмеивалась, когда мама спрашивала ее, что случилось, и легла спать, и проспала несколько часов. Ее мама по запаху догадалась, что Диана пьяная. У нее вчера весь день страшно болела голова. Миссис Барри ужасно возмущена. Она никогда не поверит, что я сделала это ненарочно. - Я думаю, она лучше поступила бы, если бы наказала Диану за жадность. Выпить три стакана! - сказала Марилла решительно. - Да даже если бы это был всего лишь сироп, от трех таких больших стаканов ее бы затошнило. Эта история даст удобный повод для новых нападок всем, кто осуждает меня за то, что я делаю смородинную настойку. Правда, я уже не делала ее три года, с тех пор как узнала, что священник тоже этого не одобряет, А эту бутылку я держала на случай болезни. Ну, ну, Аня, не плачь! Тебя не в чем винить, хотя очень жаль, что так получилось. - Я не могу не плакать, - сказала Аня. - Сердце мое разбито! Сама судьба против меня, Марилла. Нас с Дианой разлучают навеки! О, Марилла, не думала я, что так будет, когда мы впервые принесли обеты вечной дружбы. - Да ну, что за глупости, Аня. Миссис Барри изменит свое мнение, когда узнает, что ты ни в чем не виновата. Она, наверное, думает, что ты сделала это из глупого озорства или что-то в этом роде. Лучше сходи к ней сегодня вечером и объясни, как все случилось. - Мне страшно даже подумать, что нужно взглянуть в лицо негодующей Дианиной маме, - вздохнула Аня. - Я хотела бы, чтобы к ней сходили вы, Марилла. Вы внушаете гораздо больше уважения, чем я. Она скорее послушает вас, чем меня. - Хорошо, я схожу, - согласилась Марилла, подумав, что это действительно будет разумнее. - Не плачь, Аня. Все будет хорошо. Но к тому времени, когда Марилла вернулась из Садового Склона, она уже изменила свое мнение на тот счет, что все будет хорошо. Аня ждала ее возвращения и выбежала ей навстречу. - О, Марилла, я по вашему лицу вижу, что все бесполезно! - горестно воскликнула она. - Миссис Барри не простит меня? - Миссис Барри! - фыркнула Марилла. - С кем другим еще можно договориться, но никак не с ней! Я ей сказала, что произошла ошибка и что ты не виновата, но она мне не поверила. Она все свалила на мою смородинную настойку и напомнила мне с упреком мои слова, что настойка никому не может повредить. Тогда я ей прямо сказала, что никто не пьет три стакана настойки за раз и что, если бы у меня был такой жадный ребенок, я отрезвила бы его, хорошенько отшлепав. Марилла удалилась в кухню в сильном раздражении, оставив на крыльце обезумевшую от горя маленькую душу. И тогда Аня с непокрытой головой шагнула в промозглые осенние сумерки, очень решительно и твердо она направила свой путь через увядший клеверный луг, через бревенчатый мостик, через еловый лесок на холме, освещаемая лишь бледной луной, которая висела на западе над лесом. Миссис Барри, открывшая дверь в ответ на робкий стук, увидела на пороге маленького просителя с побелевшими губами и полными мольбы глазами. Лицо ее приняло суровое выражение. Миссис Барри была женщиной с глубокими предрассудками и предубеждениями, и гнев ее был холодным и мрачным; такой гнев труднее всего преодолеть. Справедливости ради нужно сказать, что она была глубоко убеждена, что Аня напоила Диану со злым умыслом, и потому всей душой стремилась оградить свою дочку от дурного влияния такого ребенка. - Что тебе? - спросила она холодно. Аня умоляюще сложила руки: - Ах, миссис Барри, пожалуйста, простите меня. Я не хотела... на... напоить... Диану. Как бы я могла? Только вообразите, что вы бедная маленькая сирота, которую взяли на воспитание добрые люди и у вас есть единственная на свете задушевная подруга. Вы думаете, что вы могли бы нарочно напоить ее? Я думала, что это всего лишь малиновый сироп. Я была твердо уверена, что это малиновый сироп. О, прошу вас, не говорите, что вы не позволите больше Диане играть со мной! Не покрывайте мою жизнь мрачной тучей отчаяния! Эта речь, которая, без сомнения, смогла бы тронуть сердце миссис Линд в мгновение ока, не произвела никакого впечатления на миссис Барри; напротив, она только раздражила ее еще больше. Она с подозрением отнеслась к Аниным возвышенным словам и драматическим жестам. Ей показалось, что девочка издевается над ней. Поэтому она ответила холодно и жестоко: - Я считаю твое общество неподходящим для Дианы. Иди домой и веди себя как следует. У Ани задрожали губы. - Позвольте мне увидеться с Дианой, чтобы сказать ей последнее прости, - с мольбой сказала она. - Диана уехала с отцом в Кармоди, - ответила миссис Барри, вошла в дом и закрыла за собой дверь. Аня вернулась в Зеленые Мезонины со спокойствием отчаяния. - Последняя моя надежда умерла, - сказала она Марилле. - Я сама сходила и поговорила с миссис Барри, но она обошлась со мной оскорбительно. Марилла, я не считаю ее учтивой женщиной. Ничего не остается, кроме как молиться, но я не очень надеюсь, что это поможет, Марилла. Я не верю, что сам Бог может чего-то добиться, имея, дело с такой упрямой особой, как миссис Барри. - Аня, ты не должна говорить такие вещи, - строго заметила Марилла, борясь с нечестивым желанием рассмеяться, которое, к ее ужасу, овладевало ею все сильнее. В тот вечер, рассказывая всю эту историю Мэтью, она смеялась от души. Но когда, перед тем как лечь спать, она зашла в комнатку в мезонине и увидела, что Аня уже выплакалась и уснула, непривычная мягкость прокралась в выражение ее лица. - Бедняжка, - пробормотала она, отводя спутанную прядь волос с залитого слезами лица девочки. Потом она наклонилась над спящей и поцеловала ее горячую щеку.