В тот вечер, провожая Аню спать в ее комнату в мезонине, Марилла сказала строго: - Аня, вчера вечером я заметила, что, раздевшись, ты разбросала свою одежду по полу, когда ложилась спать. Это дурная привычка, и я этого не выношу. Все, что снимешь с себя, аккуратно сверни и положи на стул. Я не хочу иметь дело с неаккуратными девочками. - Я испытывала вчера такие душевные муки, что совсем не думала об этом, - сказала Аня. - Сегодня я все сложу аккуратно. От нас всегда этого требовали в приюте. Впрочем, я через день об этом забывала, потому что хотела скорее забраться в постель, тихую и уютную, и начать воображать. - Тебе придется каждый день помнить об этом, если ты здесь останешься, - предупредила Марилла. - Ну вот, так-то лучше. Теперь прочитай молитву и ложись в постель. - Я никогда не читаю молитву, - объявила Аня. Марилла изумилась и ужаснулась. - Аня, что ты говоришь! Разве тебя никогда не учили молиться? Бог хочет, чтобы все маленькие девочки читали молитву. Ты знаешь, кто есть Бог? - Бог есть дух, бесконечный, вечный и неизменный, высшая мудрость, сила, святость, справедливость, доброта и истина, - отвечала Аня быстро и гладко. Марилла, казалось, немного успокоилась. - Так ты все-таки имеешь какое-то представление, слава Богу! Не совсем язычница. Где тебя этому научили? - В приютской воскресной школе. Нас учили там всему катехизису. Мне это очень нравилось. Что-то есть замечательное в этих словах - "бесконечный, вечный и неизменный". Величественно, правда? Слышатся раскаты, словно большой орган играет. Я думаю, это нельзя назвать стихами, но звучит как поэзия, правда? - Мы говорим не о поэзии, Аня, а о вечерней молитве. Разве ты не знаешь, как это нехорошо - не молиться каждый вечер? Боюсь, что ты очень плохая девочка. - Вам тоже было бы легче оказаться плохой, чем хорошей, если бы у вас были рыжие волосы, - сказала Аня с упреком. - Те, у кого волосы не рыжие, не понимают, как это ужасно. Миссис Томас сказала мне, что Бог нарочно дал мне рыжие волосы, и с тех пор я перестала Им интересоваться. И к тому же я всегда слишком уставала к вечеру, чтобы еще утруждать себя молитвой. От людей, которым приходится нянчить близнецов, нельзя ожидать, что они будут читать молитву. Скажите откровенно, разве вы так не думаете? Марилла решила, что религиозное воспитание Ани следует начать немедленно. Было очевидно, что откладывать нельзя. - Ты должна читать молитву на ночь, Аня, пока находишься под моим кровом. - Конечно, если вы хотите, - согласилась Аня охотно. - Я сделаю все, чтобы вы были довольны. Но сегодня вам придется сказать мне, что нужно говорить. Когда я лягу в постель, я придумаю по-настоящему прекрасную молитву, которую буду повторять каждый вечер. Я уверена, это будет очень интересно. - Нужно встать на колени, - сказала Марилла смущенно. Аня опустилась на колени у ног Мариллы и взглянула на нее серьезно: - Почему нужно вставать на колени, чтобы молиться? Если бы я захотела помолиться, то я бы вот что сделала. Я пошла бы совсем одна в широкое поле или лучше далеко-далеко в лес и стала бы смотреть в небо, высоко-высоко - в чудесное голубое бездонное небо. И тогда я почувствовала бы молитву... Ну, я готова. Что нужно сказать? Марилла испытывала еще большую неловкость. Она собиралась научить Аню самой простенькой детской молитве "Когда сладкий сон ко мне слетит...". Но, как я уже упоминала, у нее были проблески чувства юмора, которое просто не что иное, как другое название способности понять, что и когда уместно. Поэтому у нее вдруг возникла мысль о том, что наивная молитва, предназначенная для крошек в белых рубашечках, шепелявящих ее у колен любящей матери, совершенно не подходит для этого веснушчатого создания, которое ничего не знает о Божьей любви и не стремится к ней, потому что никогда не встречалось с ней в виде любви человеческой. - Ты уже большая, Аня, и можешь сама помолиться, - сказала она наконец. - Просто поблагодари Бога за все его благодеяния и смиренно попроси Его о том, чего хочешь. - Хорошо, я постараюсь, - пообещала Аня, пряча лицо в коленях Мариллы. - Милостивый Отец наш небесный - так говорят священники в церкви, так что, наверное, подойдет и для личной молитвы, правда? - прервала она, подняв голову на мгновение. - Милостивый Отец наш небесный, я благодарю Тебя за Белый Путь Очарования, и Озеро Сверкающих Вод, и Милочку, и Снежную Королеву. Я несказанно благодарна за них. И это все благодеяния, о которых я могу сейчас вспомнить и за которые должна поблагодарить Тебя. Что же до моих желаний, то их так много, что перечисление заняло бы много времени. Поэтому я упомяну только два - самых важных. Пожалуйста, позволь мне остаться в Зеленых Мезонинах и сделай меня красивой, когда я вырасту. Остаюсь с уважением, Анна Ширли. - Вот, все в порядке? - спросила она бодро, вставая с колен. - Я подобрала бы более пышные выражения, если бы у меня было время подумать. Только мысль о том, что не отсутствие благоговения, а просто духовное невежество явилось причиной этого необыкновенного обращения к Богу, помогла Марилле сохранить присутствие духа. Она заботливо укрыла девочку одеялом, в душе пообещав себе, что завтра же велит ей выучить настоящую молитву, и уже выходила из комнаты, забрав свечу, когда Аня снова окликнула ее: - Я только что вспомнила, что надо было сказать "Аминь" вместо "с уважением". Да? Так священники говорят. Я забыла об этом, но чувствовала, что нужен какой-то конец, и я приделала такой. Как вы думаете, это большая разница? - Нет... не думаю... - сказала Марилла. - Ложись и спи спокойно. Доброй ночи. - Сегодня я могу сказать "доброй ночи" с чистой совестью, - сказала Аня, с наслаждением ныряя в подушки. Марилла вернулась в кухню, поставила свечу на стол и решительно повернулась к Мэтью: - Мэтью, самое время, чтобы кто-то занялся воспитанием этой девочки. Она почти совершенная язычница. Поверишь ли? Она никогда в жизни не молилась! Схожу завтра к пастору и попрошу молитвенник для детей, вот что я сделаю. И она будет ходить в воскресную школу, как только я сошью ей приличное платье. Да, вижу, что хлопот у меня будет много. Да, да, каждый должен иметь в жизни свою долю хлопот. У меня была спокойная жизнь до сих пор, но пришел наконец и мой час, и я надеюсь, что исполню свой долг как следует.