Бывало-живало - в некотором царстве, в некотором государстве, у царя Ефимьяна
было три сына: первый сын - Павел, второй сын - Федор и третий сын - Иван
Запечный. Царь Ефимьян стал стариться и, собрав свою силу, спросил: "Кто бы
съездил за молодою и живою водою? Я бы тому добро сделал". И удумали ба'ра:
"Опрично твоего сына, Павла-царевича, некому ехать". Царь дает ему тысячу рублей
и своего доброго коня. Павел-царевич садится на того доброго коня и стежит[[29 -
Стегает (Ред.).]]; немало времени ехал, попал на росстань - на росстани стоит
дуб, на дубу подписано: вправо ехать - мертвому быть, а влево ехать - к Ирине
мягкой перине попадешь, спать мягко и хлебать кисель! Ирина мягкая перина
встречает Павла-царевича: "Поди-тко ты, Павел-царевич, разболокайся и разувайся,
клади свое цветное платье - хоть тысяча рублей или две будь, ничто твое не
утеряется!" Напоила-накормила, на пуховик спать повалила: "Ложись к стенке, а я
лягу на крайчик!" Она его под середку подхватила, пришибла им пол, и улетел он в
погреб, а погреб тридцать сажо'н глубины; бросила к нему кудельки: "Когда
научишься прясть, в ту пору дам тебе есть!"
Царь Ефимьян не мог своего сына дождаться и стал собирать опять свою силу;
спрашивает: "Кто бы съездил по живую и моло'дую воду? Я бы тому добро сделал".
Думали-подумали ба'ра и возговорили: "Опрично твоего сына, Федора-царевича,
некому ехать". Царь Ефимьян дает ему две тысячи рублей и своего доброго коня;
Федор-царевич садился на того коня, немало времени ехал; когда попал на ту же
росстань - на росстани стоит дуб, на дубу подписано: вправо ехать - дак мертву
быть, а влево ехать - дак попасть к Ирине мягкой перине, спать мягко и хлебать
кисель. Ирина мягкая перина, встречая, мурлычет: "Поди-тко ты, Федор-царевич, и
куды ты, родимый, поехал? Куды тя бог понес?" Накормила-напоила, на пуховик
спать повалила: "Ложися к стенке, а я лягу на край!" Подхватила его под середку
и прошибла сквозь пол; он свалился в тот же демонский погреб.
Царь Ефимьян не мог дождаться своего сын Федора, стал собирать свою силу: "Кто
бы съездил по живую, по молодую воду? Я бы тому сделал добро". И собран был
большой совет, на котором тоже положили, что опрично твоего сына Ивана-царевича
некому ехать. Иван-царевич затужился и запечалился, приходит по вечеру к
бабушке-задворенке. Бабушка-задворенка говорит: "Что, Иван-царевич, затужился и
запечалился?" - "Как мне не тужить и не печалиться? Бачка посылает по живую, по
молодую воду, за тридевять земель, в тридесятую землю, за белое море - в дивье
царство, а нет у моего батюшки доброго коня". - "Как нет у твоего батюшки
доброго коня? Есть добрый конь, заперт за тремя дверьми, третьи двери уже
копытом пробивает! Этот конь будет тебе служить верою и правдою. А караулит коня
плехатый[[30 - Плешивый.]] старик; приди, старика по плеши больно хлопни -
отдаст тебе доброго коня". По сказанному, как по писаному, схватил Иван-царевич
коня под повод и троижды около себя обернул; конь взмолился человечьим гласом
Ивану-царевичу, что я буду тебе служить верою и правдою. У коня этого из ушей
дым валит, из ноздрей искры сыплются, из рота пламя пышет. Иван-царевич садится
на добра коня, стежит его по толстым ребрам, и скачет конь выше лесу стоячего,
ниже облака ходячего, горы, реки и озера меж ног пропускает, поля-луга хвостом
устилает.
Немало времени ехал царевич и доехал до того ж дубу - стоит дуб на росстани, и
подписано на дубу: вправо ехать - мертву быть, а влево ехать - к Ирине мягкой
перине попасть, спать мягко и хлебать кисель. Он и говорит: "Видно, мои братья
уехали киселя хлебать!" Сам поезжает вправо по живую и по молодую воду; ехал
немало времени, доехал до бабушки-задворенки. Бабушка-задворенка встречает
Ивана-царевича: "Куды ты, бажоный[[31 - Милый.]], поехал?" - "Бабушка-
задворенка! Напой-накорми, на пуховик спать повали, в головушки сядешь и
спрашивать станешь". Она его накормила-напоила, спать положила. "Я, - говорит
царевич, - поехал по живую и по молодую воду за тридевять земель, в тридесятую
землю - в дивье царство". - "Иван-царевич! Не быть тебе живому". - "Авось бог и
пособит!"
Иван-царевич поутру встает ранехонько, умывается белехонько; бабушка-задворенка
накормила его завтраком и дает ему коня еще лучше того и говорит: "Полтора часа
только караулы спят в дивьем царстве; не зевай!" Приехал он в то царство; конь
разбежался и перескочил чрез каменную стену; царевич поставил коня к столбу - к
золочену кольцу, и набрал воды живыя и молодыя, и подумал умом: "Времени еще
четверть часа нет, схожу-ка я к девице - посмотреть". И видит: спят двенадцать
девиц, все как одна; царь-девицу по тому мог узнать - спит, пышет, будто с дубу
лист бруснет[[32 - Падает, осыпается.]]. И удумал сменяться с нею именными
перстенями: ее перстень к себе взял, а свой перстень ей отдал, и приходит к
коню. Конь говорит человечьим языком: "Ой, Иван-царевич! Мне тебя не увезти;
поди на росе выкатайся, самоцветное платье выхлопай[[33 - Выбей.]]". Сделал то
Иван-царевич и садился на своего доброго коня; конь разбежался, перескочил чрез
городскую стену, да задней ногой за струну задел; струны запели, колокола
загудели, караулы сбунтовались[[34 - Засуетились, взволновались.]], что за муха
в городу была?
По времени царь-девица пробуждается и своих караулов посылает: "Подите
состижите!"[[35 - Настигнете.]], а он впромеж приезжает к бабушке-задворенке;
"Что, Иван-царевич, долго призамешкался?" Дает ему щетку, кремешок, площадку[[36
- Огниво.]]: "Станут тебя состигать, ты брось щетку и проговори троижды: стань,
чаща, от земли до неба, чтобы конному проезда, пешему прохода и птице пролета не
было!" Караулы, наехав на чащу, взад воротилися к кузнецу, топоров наковали,
прискакали и хотели было эту чащу рассекать, смотрят - нет ничего. "Морочит,
видно!" - и всё тут покинули. Стали опять состигать; царевич кинул кремешок и
проговорил троижды: "Стань, гора кременная, от земли до неба, от востоку до
западу!" Караулы, наехав на гору', взад воротились к кузнецу, молотов наковали,
прискакали - нет ничего: "Морочит окаянный!" Тут и молоты пометали. В третий
раз, когда стали состигать, бросил он площадку и проговорил троижды:
"Расплывись, река огненная!" - и сделалась река, за кою караулы мост смостили.
В ту пору царевич далеко уехал. Не догнав за тою промешкою, караулы воротились
назад; а Иван-царевич приехал к дубу на росстани: "Съездить мне-ка к братьям,
живы они или нет?" Приезжает к Ирине мягкой перине, и встречает Ирина мягкая
перина Ивана-царевича. "Куды, - говорит, - поехал? Куды тебя бог понес?
Раздевайся, разболокайся, свое цветное платье на стол клади - хоть тысяча, хоть
две будь, ничто твое не утеряется!" Напоила-накормила, на пуховик спать
повалила. "Ложись к стенке!" Он говорит: "Я не сплю у стенки, а сплю на
крайчику". Нужно было ей самой у стенки лечь; царевич ее подхватил под середку и
прошиб сквозь пол, и улетела Ирина мягкая перина в погреб, а он опустил конец
веревки, вытащил своего брата и сказал: "Волочите друг по дружке всех и
отправляйтесь по домам!"
Сам садится на своего доброго коня; доехав до старого дубу, спускает коня в
чистое поле кормиться и ложится спать. Приходит к нему старичок и говорит: "Ой,
Иван-царевич, тебя убьют!" - "Врешь, старый; сгинь с глаз!" Старшие братья,
идучи домой, согласились между собою и убили Ивана-царевича, живую и молодую
воду отобрали; приходят к своему отцу и дали ему той воды живыя и молодыя. Он
испил и стал лучше старины[[37 - Т.е. стал лучше, чем был в прежнее время - в
молодости.]]. Вот приходит старичок к Ивану-царевичу - только оставалась одна
хребетная кость; садится он под хребетную кость, прилетел ворон клевать, он
ворона захватил за' ногу и сказал: "Черное вороньё! К этой туше соберите косьё;
буде не соберете, то весь род ваш выведу". Черное вороньё заревело, стали со
всех сторон косьё снашивать; старичок стал складывать косточку к косточке, косьё
склал, дунул - стало тело, другожды дунул - зашевелился, троижды дунул - вскочил
добрый мо'лодец: "Ну, старичок! Как я призаспался". - "Кабы да не я, ты бы все
еще спал!" Очнулся царевич - что нагой, и говорит старичку: "Одень меня!"
Старичок дунул - он и оделся. Приходит Иван-царевич в Ефимьянское царство,
нанялся в цареве кружале[[38 - Кружало - питейный дом, кабак (Ред.).]]
сороковки[[39 - Сороковые бочки.]] катать; рядил за работу себе два ведра в
сутки вина зеленого, и живет так больно весело немало времени.
Царь-девица приходит под Ефимьянское царство на корабле, состроила мосты
калиновые - на три грани испротесанные, по три гвоздя заколоченные; на концах
были гульбища, по гульбищам были пташицы, пели-выпевали всякими словесами,
разными голосами; поверх моста красным сукном устлано. И пишет она царю
Ефимьяну: "Подай виноватого человека!" Царь посылает своего сына Павла: "Поди с
ответом". Он разулся и пошел босиком - надо сукна не замарать; идет по'д гору. У
царь-девицы было два сына - от Ивана-царевича народилися; говорят они: "Вот тот
царевич идет, что живую воду взял!" - "Нет, не тот! Накормите его морскою кашею:
не виноват - дак не ходи!" Взяли его о корабль хлопонули; Павел-царевич едва с
корабля ушел. Вторично пишет к царю Ефимьяну: "Подай виноватого человека!" Царь
Ефимьян посылает другого сына, Федора; этот, пойдя, черевички с ног снял.
"Надеть, - говорит, - красного сукна не замарать!" Завидя его, царь-девица тот
же приказ отдала: накормить морскою кашею. "Не виноват - дак не ходи!" Едва с
корабля живой ушел.
И грозно в-третьяжды пишет царю Ефимьяну: "Царь Ефимьян! Подай виноватого
человека". Он не знает, кого послать, затужился и велел ярыжкам искать везде
виноватого; а Иван-царевич, гуляя на кружале, говорит: "Видно, моя вина, нужна и
моя голова! Пойдемте со мною, все пропойцы! Еще вас угощу и потешу. Во имя мое
сукна рвите, пташиц берите и мосты ломите!" От того под горою гам сделался; у
царь-девицы дети устрашилися и сказали ей, что неприятель подступает. А она в
ответ: "Какой неприятель! То идет ваш тятька, у него такая ухватка!" Иван-
царевич пришел на корабль, с царь-девицею обнялся, в уста поцеловался; она
корабль от берегу отвалила и пошла в дивье царство, вышла за него там замуж, и
стали они жить да быть, и теперь живут, хлеб жуют.