Была когда-то давно одна старуха; жила она со своей дочерью; была она тещей. Ее зять дал ей кислое молоко и сказал, чтобы она съела его; ибо пищи не было много, был голод. Она отвергла кислое молоко. Он дал ей корову, говоря чтобы она ее ела; она отвергла, она сказала, что не может есть молоко своего дятя.
Во время мотыженья она была очень голодна; она возвращалась в полдень, приходила, открывала дом своего зятя, наливала кислое молоко и ела его. — И когда зашло солнце, сказал ее зять: возвращайся,—говоря своей жене, — пойди свари зерно, чтобы мы смешали его с кислым молоком, ибо тыква полна. Придя, она сварила зерно и замешала кашицу; придя, муж взял тыкву, он нашел тыкву пустой, там была лишь сыворотка. Они кричали с детьми, которые изголодались, и зять сказал: они умрут, дети моих детей, ибо вор съел тыкву из-за этого большого голода. Старуха поступала так все время. Но муж со своей женой не знали, что молоко было съедено их матерью.
Муж лежал и ждал, он поймал их мать; но их мать закричала, сказала она: я начала это делать лишь сегодня. — Сказал ее зять: пойди, принеси мне воды оттуда, где не кричит лягушка; я тогда не расскажу о тебе людям.
Он дал ей тыкву. Она шла, шла, она шла долгое время, переходя много рек, которых она не знала; она спрашивала, говоря: есть ли тут лягушка? — Отвечала лягушка: крруе, я здесь. Она перешла; она пошла и пришла к другому месту; она увидела заводь и пошла зачерпнуть воды; сказала лягушка: крруе, я здесь. Она вылила и пошла делая также, лягушки были во всех заводях. — Она пришла к другой заводи и сказала: есть ли тут лягушка? — Лягушка молчала. Она присела и зачерпнула воды.—Когда она наполнялась, ибо посудина была большая, сказала лягушка: крруе, я здесь. — Снова старуха вылила воду, с криком, говоря: несчастье мне! ведь я лишь взяла себе кислое молоко, пищу моего зятя. Она прошла дальше.
Она пришла к очень большой заводи; она увидела много тропинок, которые шли к заводи: она испугалась. — Старуха пришла к заводи, присела и спросила: есть ли тут лягушка? — Было тихо. Она опять спросила. Было тихо. Она набрала воды в посудину, посудина наполнилась. Когда та наполнилась, она пила много, пока не прикончила посудину: она снова черпала, пока та не наполнилась; она пила, пока уже не могла прикончить посудину, у нее заболел живот, ибо она не могла приостановиться, ибо ведь было так приятно пить.
Но когда она захотела встать и пойти, она не могла встать, она поволочила посудину, пошла в тень и села там, ибо не могла больше итти. — Наконец наступил полдень; явился била и спросил: кто сидит в тени владыки? — Отве-
тила она: я, отец мой. Я собиралась отправиться, но занемогла.— Сказал била: ты скоро увидишь Гунгкукубантуана. Она пошла, попила из заводи, пошла и села в тени. Еще пришел пунзи. — Спросил он: кто сидит в тени владыки? — Ответила она: я, отец мой. Я собиралась отправиться, но занемогла. — Сказа»л пунзи: ты скоро увидишь Гунгкукубантуана.— Пришел леопард, спросил он: кто сидит в тени владыки? — Ответила она: я отец мой. Я собиралась отправиться, но занемогла. — Сказал леопард: ты скоро увидишь Гунгкукубантуана. Все приходили, говоря то же. И наконец к закату пришло очень много и много; все звери говорили то же.
Случилось, когда солнце заходило, она услышала великий шум, слышалось: гунгку, гунгку. Она испугалась дрожа. Наконец появилось великое, выше всех зверей, виденных ею. Когда оно появилось, сказали звери, как один, сказали они: вот же Гунгкукубантуана. Явившись, сказала она, будучи вдалеке, спросила она: кто это, кто это сидящий в тени, принадлежащей Гунгкукубантуана? Тогда старуха потеряла силу говорить; было так, как будто смерть явилась к ней. Опять спросила Гунгкукубантуана. — Ответила старуха, сказала она: это я, владыка. Я собиралась отправиться, но занемогла. — Сказала она: ты скоро увидишь Гунгкукубантуана.
Гунгкукубантуана пошла к заводи; она пришла, она встала на колени и пила из заводи; хотя заводь была очень большой, она пила, пока не появилась грязь на дне заводи. Она вернулась и села на земь. Кроме того, были там ула,53 которые были военачальниками Гунгкукубантуана: были там и гиены. — Сказала Гунгку: пусть она будет съедена. Гиены согласились. — Но ула сказали: она будет съедена, когда будет жирной, о владыка. — Снова сказала она: пусть она будет съедена.—Сказали ула: стемнело; она будет съедена утром, о владыка.
Было темно; они спали, и все звери спали. Но некоторые Звери медлили спать, ибо они хотели, чтобы старуха была съедена. Случилось, что в полночь наконец все спали. Но
четыре ула сами не спали, они встали, взяли старуху, взвалили ее на себя; они положили ее на трех из них четырех. Четвертый ула нес посудину. Они бежали ночью; они пошли и положили ее на краю ее селения снаружи; они быстро вернулись, говоря, что они придут пока не рассветет. И верно, они быстро явились.
Сказал один ула другому: что же: мы сделаем? Придумаем способ, чтобы не узнали, что это мы помогли ей бежать. •Сказали другие: раз звери, которые любят есть людей, — .леопард и лев и другие звери и гиены,—сказал другой: обмажем грязью гиен, ибо это они любят есть людей; владыка согласится, он скажет, что они взяли, они пошли и съели вдалеке дичь владыки; ибо если мы обмажем леопарда, он почувствует, ибо он штука очень свирепая, он встанет, разбудит весь народ, владыка скажет, это мы взяли его дичь, пошли и съели ее. Все ула согласились. Они пришли, грязью обмазали лапы гиен и когда ула вычи-стили себя, они легли на то место, где они лежали.
Утром встали все звери и сказали: где дичь вождя? Вождь убьет ула, это они не хотели, чтобы она была съедена. — Ула тотчас встали, говоря: вождь посмотрит на ноги всего народа. Если они не ходили, они будут чистыми. Но если они ходили, будет видна грязь на их ступнях и лапах. — Вождь согласился, приказал он ула: поторопитесь, тотчас осмотрите лапы с грязью, пусть те будут схвачены, пусть будут приведены те ко мне. Все звери встали и осматривали друг друга; была найдена грязь на гиенах.—Сказали ула: это гиены взяли ее, они пошли, они съели ее, ибо они твари, которые любят поесть. Были взяты гиены и приведены к вождю. Вождь подошел, он схватил их и съел трех гиен.
Старуха сидела на краю своего селения, пока не увидела одного из своих людей; он рассказал ее зятю; тот пошел и взял ее с посудиной. Зять сидел и пил ту воду, которая явилась с тещей.
В дни, когда кончилась вода, сказала старуха: раз я пошла я достала воду, и ты пойди и достань ливер гого. — Было
ему приготовлено много лепешек, чтобы, идя, он ел их в пути, ибо это было очень далеко. Утром, неся лепешки, он пошел и спал в пути; наконец он пришел при новой луне, он встретил очень много гого, они прыгали на берегу реки, они резвились. Он приблизился и сам, резвясь, идя на руках и ногах. — Сказали старшие: вот наш гого. — Сказали младшие: что это за гого, обросший как человек; с глазками как у человека; с ушками как у человека? — Сказали старшие: гого, как гого, гого как гого. И младшие замолчали. — Но когда они остались одни, они засмеялись и сказали: это не гого, мы сами видим. Наконец они повернули и пошли домой.
Он пришел и увидел, что там была бабушка, состарившаяся. — На утро сказали гого: пойдем, приятель; мы идем охотиться. — Сказал он: я устал; я не пойду сегодня. — И пошли все старшие; младшие сказали: мы не пойдем куда-либо. — Сказали старшие: пусть, когда мы придем, вы соберете дров для варки. — Сказали младшие: мы не хотим оставлять бабушку одну с человеком, который пришел. — И отправились они, пошли охотиться; когда они вернулись, они нашли младших сидящими; рассердились старшие и сказали: мы уже пришли с охоты, а вы не собрали дров. Младшие молчали. Была сварена дичь. Они поели и легли.
На утро сказали они: пойдем, мы идем охотиться. Он пошел с ними. Они поохотились и вернулись после полудня; они нашли и младших являющихся со сбора дров. Они пришли и сварили свою добычу. Сказал тот вновь пришедший гого когда дичь была приготовлена: отложите мне ногу, ибо у меня болит живот. Я не могу сейчас есть мясо. — И они согласились, они отложили ему ногу. Они легли.
На утро они позвали и спросили: как живот, все также болит? — Ответил он: болит. — Сказали они: пойдемте сами, идем охотиться. — И они пошли; он остался с младшими. — Когда старшие пошли, сказал он: пойдите, наберите мне воды из реки, чтобы я мог попить, Они взяли посудину и пошли с ней. Но посудина текла. У нее была дыра внизу. Они пришли к реке, они набрали воды, потекла посудина.
Они очень тихо шли обратно с реки, до самого полдня. Но как только они ушли, того поднялся, взял копье, пронзил бабушку тех того, которых не было. Он разрезал грудь и живот, появился ливер, он вытащил его, посмотрел по сторонам, взглянул наверх, увидел огниво, снял его и побежал.
Когда заходило солнце, возвращались младшие гого и когда они были в нижней части селения, они увидели много крови, которая бежала по тропе, засохшей, ибо он пронзил бабушку утром. Они побежали домой, пришли и вошли в дом, но дом был очень длинный и внутри него не было светло. Они пришли и увидели их бабушку умершей. Они вышли и быстро побежали, они кричали, они смотрели в ту сторону, куда их ушли охотиться. Они увидели старших гого: — сказали младшие, они говорили, говорили, говорили, спрашивали они: что это за гого с глазами как у человека? — Спросили старшие: что случилось? — Ответили младшие: он убил предка. Они побежали, они бросили добычу, они держали копья и спрашивали: видели ли, куда ушел тот человек, которого мы принимали за гого? Отвечали младшие: мы его не видели; мы пошли зачерпнуть воды; мы нашли бабушку умершей, но его самого не видели.
Они следовали по крови, идя там, где капала кровь. Они бежали, когда темнело, они спали снаружи. На утро они вставали и бежали очень быстро. В полдень человек, который нес ливер, посмотрел и увидел много пыли позади себя. Он быстро побежал. Но сами гого были быстрее его, ибо сам он был человеком, а они зверями. В полдень они увидели его. Как с лёту видели они его. Он увидел, что они скоро его настигнут. Он поднялся на очень длинный откос; когда он был на вершине горы, они подошли книзу откоса, он спустился и собрал очень много травы; он взял огниво, сел на земь и начал вращать,55 он выжег огонь, зажег старую траву и он окружил ту отвесную гору; гого убежали, ибо они боялись огня. Они возвратились от горы тем же путем; мужчина бежал прямо вперед, пока стемнело, не видя их.
Он спал. Утром он встал и побежал; он пошел и спал в другом селении на возвышенности. Утром он проснулся и побежал. В полдень он посмотрел назад и увидел бегущих гого. Те, которые оставались позади, утомленные, когда увидели его, быстро побежали снова, как будто кончилась их усталость. Он увидел снова, что они его схватят. Он начал вращать огниво, выжег огонь и зажег траву; они увидели, что огонь зажегся, и остановились. Он бежал, пока их не видел; он спал два раза в пути, не видя их. На третий день, когда он должен был достигнуть своих, он в полдень увидел гого, они его преследовали; он поторопился, приблизился к селению и тогда они повернули обратно.
Они пришли домой. Они пришли, взяли их бабушку и сварили ее в большом горшке. Она лежала, варясь на очаге. В течение дня они поддерживали огонь и утром поддерживали они огонь, до полудня. После полудня они вытащили ее, положили ее на циновку; она лежала, пока остывала. — Сказали старшие младшим: съедим предка, тогда мы не умрем. И они съели ее, они ее прикончили,
