Жили-были в одном лесу маленькие лешачата: Шустрик и Уморушка. Надумали они как-то сделать дедушке Домовому подарочек ко дню рождения – пирог испечь. Целый день провозились. Пирог получился – загляденье и вкусный-превкусный!

 Положили его на блюдо красивое и оставили у печки на ночь. А сами спать отправились – домовые не любят, когда за ними подсматривают.

Утром… Что такое?! На том месте, где блюдо с пирогом стояло, увидели лешие туесочки со свежей клубникой, вишней и яблоками. Это зимой-то! А еще бочонок прекрасного меда! И на бочонке надпись: «Спасибо за поздравление!

Ваш Д.Д.» «Дедушка Домовой!» – догадался Шустрик. Сели лешие за стол, стали гостинцами Домового угощаться. Только ягоды и мед распробовали, как в дверь кто-то постучал. – К вам можно, соседушки? Вошла в горницу лешачиха Пупыриха и на пороге застыла: – Батюшки!.. Никак вы решили все свои запасы разом прикончить?!

Объяснили лешие соседке, чьи это гостинцы, рассказали, за что их получили и от кого. – Мы на это и не рассчитывали даже, он сам так решил, – смущенно пробормотал Шустрик, заканчивая свой рассказ. «Вы не рассчитывали, а я рассчитаю! – подумала завистливая Пупыриха и помчалась к себе домой. – Вы пирог испекли, а я кашу сварю! Гречневую, с маслицем!

 Пирог – баловство, а каша – серьезная вещь! За нее наш Домовой не только ягод насыплет, но и золотишка в туесок положит! А в бочонок – серебра самой высокой пробы!»

Прискакала Пупыриха домой, стала гречневую кашу варить. А ее сынок у матери под ногами вертится и ноет, как заведенный: – А мне кашки? И я кашки хочу! С маслицем, с молочком, с сахарным песочком! – Уйди, Пупыренок, не тебе варю, Домовому гостинчик готовлю! Он кашу съест – нас озолотит! Сварила лешачиха кашу и вечером на краю печи горшок оставила.

А рядом открыточку с цветочками положила: «С ДНЕМ РОЖДЕНЬЯ ТЕБЯ, ДОМОВОЙ! ЕШЬ КАШУ, ДА НАС НЕ ЗАБЫВАЙ!» Ночью встал Пупыренок с постели, подкрался к печке и запустил в горшок палец. Облизал его, губами почмокал и, приподняв горшок обеими руками, ловко слизнул длинным языком верхний слой каши.

 Потом обнял тяжелую посудину одной рукой, а в другую руку большую деревянную ложку взял. – Нехорошо облизаное оставлять! – прошептал Пупыренок чуть слышно. – Просто неприлично так делать! И стал кашу ложкой черпать и в рот отправлять.

Да так быстро и ловко! Съел лешачонок всю кашу, в пустой горшок заглянул, подумал весело: «Чистая какая! Даже мыть не нужно!» Поставил горшок на край печи и спать пошел. Минут через пять вылез из-под печки худенький, лохматенький Домовой. На цыпочки привстал, в горшок нос сунул. – Ах, разбойник!

 Всю кашу съел, ничего дедушке не оставил! Ну, я тебе покажу, проказник! Утром проснулся Пупыренок, стал рубашку надевать, а у нее ворот на все пуговицы застегнут. Потянул лешачонок рубаху посильнее – так все пуговицы в стороны и брызнули! Встал Пупыренок с постели, взглянул на себя в зеркало и от испуга взвизгнул: волосы у него соломкой переплетены и в такие цвета покрашены, что и названий им, пожалуй, нету!

Пупыриха тоже с кровати слезла и бегом к печке: собирать подарки от Домового. А подарков не видно нигде, один ее горшок на печке стоит. Приоткрыла Пупыриха крышку, а из горшка ей лягушка прямо в лицо – прыг! – Квааа!

Зачем посреди зимы разморозили?! Попятилась лешачиха от печки, на лавку села, вздохнула с грустью: – Хотела золота от Домового получить, а он мне лягушку подсунул! Нянчи ее теперь до лета, корми, пои! Лучше бы я эту кашу сыночку своему отдала!

Услышал Пупыренок материнские вздохи и говорит: – Спасибо, мамань, только мне сегодня что-то гречневой каши совсем не хочется. Сытый я… И на улицу поскорее шмыг!

Маленький, а умный: понял, что если матушка догадается, кто кашу съел, то так разозлится, что бедняге и не позавидуешь!